Ацтекские жертвоприношения

Отрывок из книги О. Ивик, «История человеческих жертвоприношений», М.: Ломоносовъ. – 2010 г. – 256 с.
Страницы 213 – 224.

Небольшая цитата, в основном испанский хронист:

…В феврале 1519 года к берегам Мексики причалила эскадра Эрнана Кортеса, состоявшая из одиннадцати кораблей. В распоряжении Кортеса находилось около шестисот пехотинцев, небольшой отряд кавалерии и полтора десятка пушек. У Кортеса, конечно, не было шансов с ходу завоевать могущественную империю, которая насчитывала сотни тысяч воинов. И тем не менее чудо свершилось. Испанцы утверждали, что Мотекусома принял их за посланцев бога Кетсалькоатля, а Кортеса, быть может, и за самого бога. Этот бог носил бороду и, как мы уже упоминали, уплыл на восток, но обещал вернуться в год «1 тростник» (по европейскому счету 1519 год н. э.). Поскольку люди Кортеса приплыли с востока в тот самый год, в который обещал вернуться Кетсалькоатль, носили бороды, а шлемы испанцев оказались похожи на головные уборы богов, Мотекусома II оказал Кортесу если не божественные, то по крайней мере царские почести. В качестве посланников богов Кортес и его спутники должны были посетить храмы столицы. Берналь Диас писал о том, как они поднялись на вершину главного храма и осмотрели Теночтитлан с высоты птичьего полета.
Мотекусома «…предложил войти в одну башенку из двух, по верху крыши которой были очень богатые зубцы, а внутри ее, в помещении в виде зала, находились два подобия алтаря, и при каждом алтаре было по гигантскому идолу, с очень высокими туловищами и весьма массивных. Первый, находившийся по правую руку, сказали они, был идол Уицилопочтли, их бог войны, его лицо и нос были весьма широкие, а глаза безобразные и свирепые; все его туловище было покрыто столь многими драгоценными камнями, золотом и жемчугом, прикрепленными мастикой, которую изготавливали в этой земле из каких-то корней, и голова была покрыта этим же, а туловище его было опоясано несколькими по виду большими ужами, сделанными из золота и драгоценных камешков, и в одной его руке находился лук, а в другой — несколько стрел.
Там вместе с ним был другой небольшой идол, сказали, что это его паж, он держал недлинное копье и щит весьма богатый, из золота и каменьев; и висело на шее Уитсилопочтли несколько лиц индейцев и иное, вроде сердец тех же индейцев, из золота и серебра, вместе с множеством синих камешков; и там было несколько жаровен ладана, которым был их копал (благовонная смола. — О. И.), с тремя сердцами индейцев, принесенных в жертву в тот день, их сжигали, и дым от того и от копала был тем жертвоприношением, совершенным ему.И были все стены и пол в этом святилище так залиты и черны от запекшейся крови, что все так сильно и скверно воняло. Затем, в другой стороне, по левую руку, рассмотрели находившегося там же другого гигантского идола высотой с Уитсилопочтли, а носом, как у медведя, а глаза его ярко сверкали, сделанные из их зеркал (из обсидиана)… И этот Тескатлипока был богом их преисподни и владел душами мешиков (т. е. мексиканцев.), и было опутано его туловище изображениями дьявольских карликов с хвостами в виде змей. И было на стенах столь много запекшейся крови, и весь пол был ею залит, и даже на бойнях Кастилии не было такого зловония. И там были преподнесенные этому идолу пять сердец, принесенных в тот день в жертву.
И на вершине этого храма была другая башенка с помещением, весьма богато отделанная деревом, и был там иной идол — получеловек-полуящерица, весь покрытый драгоценными камнями, а посередине, вдоль туловища, накидка. Они говорили, что тело его наполнено всеми семенами, что имелись во всей этой земле, и сказали, что это бог производства семян и плодов; но я не помню имени его. И все было залито кровью, как стены, так и алтарь, и было такое зловоние, что мы, не выдержав больше, выскочили наружу. И там находился огромный, колоссальный барабан; у когда по нему били, звук от него был такой унылый и слышен оттуда на две легуа (более одиннадцати километров. — О. И.) и, как они говорили, был похож на звучание инструмента из их преисподни; они сообщили, что кожа на этом барабане с исполинских змей. Тут же находилось и множество других дьявольских вещей — большие и малые трубы, всякие жертвенные ножи из камня, множество обгорелых, сморщенных сердец индейцев. И всюду — кровь и кровь!
Не мог поэтому наш Кортес удержаться, чтобы не сказать Мотекусоме через наших переводчиков: «Сеньор Мотекусома, не понимаю, как вы, столь славный и мудрый великий сеньор, не убедились до сих пор, что все эти ваши идолы — злые духи, именуемые детьми дьявола. Чтобы убедить вас и ваших жрецов в этом, разрешите на вершине этой башенки водрузить крест, а в ее помещении, где находятся ваши Уитсилопочтли и Тескатлипока, поместить изображение Нашей Сеньоры Девы Марии; тогда вы сами увидите, какой страх обуяет ваших идолов». Но Мотекусома ответил очень немилостиво, тем более что подле находились двое жрецов, явно разгневанных: «Сеньор Малинче! Если бы я знал, что ты здесь будешь поносить моих богов, я никогда бы не показал их тебе. Для нас они — добрые боги; от них идет жизнь и смерть, удача и урожай, а посему мы им поклоняемся, приносим жертвы. Тебя же очень прошу оставить впредь всякое дерзновенное слово».
Диас описывает и то, как поступали ацтеки с телами своих жертв.
«…Когда тех несчастных индейцев приносили в жертву, им рассекали кремневыми ножами грудь, рылись там, вырывали сердце, его и кровь преподносили своим идолам те, от чьего имени была эта жертва; после того, как отрезали ноги, руки и голову, съедали ноги и руки на празднествах и на пиршествах, а голову подвешивали, нанизав на шест между столбами, туловище принесенного в жертву не ели, а бросали… диким зверям».
При одном из храмов Диас видел подобие небольшого зоопарка — здесь содержали хищников, которым скармливали трупы. В другом храме он посетил «кухню», где готовили человеческое мясо:
«Следует сказать лишь о небольшом здании в виде башни. Вход в него охранялся двумя разинутыми змеиными каменными пастями с огромными клыками, и воистину это был вход в адскую пасть, ибо внутри было множество идолов, а в соседнем помещении много посуды для варки мяса несчастных индейцев, принесенных в жертву, всякие ножи и топоры, точно у мясников; и все там, как и в других храмах, было сильно залито кровью и черно от копоти и запекшейся крови…»
oduvan.org/chtivo/stati/zhertvoprinosheniya-u-a...

@темы: Мексика, Кортес, ацтеки

---

«Договор» и «вручение себя» как архетипические модели культуры

Юрий Лотман

Лотман Ю. М. «Договор» и «вручение себя» как архетипические модели культуры // Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3 т. — Т. 3. — Таллинн: Александра, 1993. — 480 с. — С. 345-355.

Анализируя наиболее архаические социокультурные модели, мы можем выделить, в частности, две, представляющие особый интерес в свете их дальнейших трансформаций в истории культуры. С известной степенью условности одну из них мы будем именовать магической, другую — религиозной. Необходимо сразу же подчеркнуть, что речь идет не о каких-либо реальных культурах, а о типологических принципах. Выявившиеся в истории культуры религии чаще всего сложно составляются из обоих элементов. В некоторых мировых религиях, по нашей терминологии, доминирует магия.

Магическая система отношений характеризуется:

1. Взаимностью. Это означает, что участвующие в этих отношениях агенты оба являются действователями; например, колдун совершает определенные действия, в ответ на которые заклинаемая сила совершает свои. Односторонние действия в системе магии не существуют, так как если колдун в силу своего незнания совершает неправильные действия, которые бессильны вызвать заклинаемую силу и заставить ее действовать, то такие слова и жесты в системе магии действиями не признаются.

2. Принудительностью. Это означает, что определенные действия одной стороны влекут за собой обязательные и точно предусмотренные действия другой. В магических отношениях зафиксированы многочисленные тексты, свидетельствующие о том, что колдун заставляет потустороннюю силу явиться и действовать против её воли, хотя и располагает меньшей мощью. Совершение определенных действий одной стороной требует ответных определенных действий со стороны другой. В этом случае власть как бы распределяется поровну: потусторонние силы властны над колдуном, а он властен над ними.

3. Эквивалентностью. Отношения контрагентов в системе магии носят характер эквивалентного обмена и могут быть уподоблены обмену конвенциональными знаками.

4. Договорностью. Взаимодействующие стороны вступают в определенного рода договор. Договор этот может иметь внешнее выражение (заключение контрактов, клятвы соблюдения условий и т.п.) или быть подразумеваемым. Однако наличие договора подразумевает и возможность его нарушения в такой же мере, в какой из конвенционально-знаковой природы обмена вытекает потенциальная возможность обмана и дезинформации1. Отсюда с неизбежностью вытекает возможность различных толкований договора и стремление каждой из сторон вложить в выражение договорных формул выгодное ей содержание.

В основе религиозного акта лежит не обмен, а безоговорочное вручение себя во власть. Одна сторона отдает себя другой без того, чтобы сопровождать этот акт какими-либо условиями, кроме того, что

1 См.: Reicher С. La diabolie, la séduction, la renardie, l’écriture / Ed. deminuit, Paris, 1979. (346

получающая сторона признается носительницей высшей мощи2. Отношения этого типа характеризуются: 1) односторонностью; они имеют однонаправленный характер: отдающий себя во власть субъект рассчитывает на покровительство, но между его акцией и ответным действием нет обязательной связи; отсутствие награды не может служить основанием для разрыва отношений; 2) из сказанного вытекает отсутствие принудительности в отношениях: одна сторона отдает все, а другая может дать или нет, так же как она может отказать достойному дарителю и отдать недостойному, не участвующему в данной системе отношений или нарушающему ее; 3) отношения не имеют характера эквивалентности: они исключают психологию обмена и не допускают мысли об условно-конвенциональном характере основных ценностей. Поэтому средствами коммуникации являются в этом случае не знаки, а символы, природа которых исключает возможность отчуждения выражения от содержания, и, следовательно, обмана или толкования; 4) следовательно, отношения этого типа имеют характер не договора, а безусловного дара.

Следует подчеркнуть, что речь идет о модели культурпсихологии этих типов отношений, — реальные мировые религии никогда не могли обходиться без той или иной степени участия магической психологии. Например, отказываясь от мысли об эквивалентно-обменном характере в отношениях между человеком и богом в пределах земной жизни, они в ряде случаев включали идею загробного воздаяния, устанавливая систему принудительного, т.е. однозначно обусловленного и, следовательно, справедливого отношения между земной и потусторонней жизнью. Ср. противоположное мнение святого Августина, согласно которому конечное спасение или проклятие человека не зависит от его добродетели, а целиком определяется произволом Бога.

Официальная церковь языческой Римской империи последних веков, за фасадом которой таились глубоко сокрытые культы религиозного характера, была магической. Система жертвоприношений богам составляла основу договорных с ними отношений, а официальное поклонение императору имело характер конвенции с государством. Именно в силу отмеченных выше черт магизма «религия» римлянина не противоречила ни его развитому и укоренившемуся в самых глубинах его культурной психологии юридическому мышлению, ни всей структуре разработанно-правового государства. Христианство, с позиции римлянина, было глубоко антигосударственным началом, поскольку представляло собой религию в самом точном значении этого слова и, следовательно, исключало формально-юридическое, договорно-правовое сознание. А отказ от этого сознания был для человека римской культуры отказом от самой идеи государственности.

Языческие культы на Руси имели, видимо, шаманистский, т.е. магический характер. Совпадение принятия христианства Русью и возникновения киевской государственности повлекло ряд существенных последствий в интересующем нас аспекте. Сложившееся двоеверие давало две противоположные модели общественных отношений. Нуждавшиеся в оформлении отношения князя и дружины тяготели к договорности. Такая модель наиболее адекватно отражала складывающуюся систему феодальных связей, основанных на патронате-вассалитете, всю структуру взаимных прав-обязанностей и этикетно-знакового обмена, на которых

2 Имеется в виду именно мощь, а не благость, поскольку возможно религиозное поклонение и злым силам. (347

покоилось идеологическое оформление рыцарского общества. Традиция русского магического язычества органически входила здесь в тот порядок, который образовывался в результате европейского синтеза племенных установлений варварских народов и римской юридической традиции, прочно державшейся в старых городах империи с их отстаивающими свои права коммунами, сложной системой правовых отношений и обилием юристов.

Однако если на Западе договорное сознание, магическое по своей далекой основе, было окружено авторитетом римской государственной традиции и заняло равноправное место рядом с религиозно-авторитарным, то на Руси оно осознавалось как языческое по своей природе. Это накладывало печать на его общественную оценку. Показательно, что в западной традиции договор как таковой не имеет оценочной природы: его можно заключать и с дьяволом, как, например, в житии святого Теофиля, который продал душу дьяволу, а после выкупил её с покаянием, но возможен и договор с силами святости и добра. Так, в «Цветочках знаменитого мессира святого Франциска» содержится известный рассказ о договоре между Франциском Ассизским и свирепым волком из Губбио. Обвинив волка в том, что он ведет себя «как негодяй и худший человекоубийца», пожирая не только животных, но и покушаясь на людей, которые несут на себе образ божий, Франциск заключил: «Брат волк, я хочу утвердить мир между тобой и ими (жителями области Губбио. — Ю. Л.)». Франциск предложил волку эквивалентный обмен: он, волк, откажется от своих злодейств, а жители Губбио перестанут его преследовать и будут снабжать пищей. «Обещаешь ли ты это? — И волк, наклоняя голову, сделал очевидный знак того, что обещает»3. Договор был заключен и соблюдался обеими сторонами до смерти волка.

Ни в русской народной, ни в средневеково-книжной традиции Руси подобные тексты нам неизвестны: договор возможен только с дьявольской силой или с ее языческими адекватами (договор мужика и медведя). Это, во-первых, накладывает эмоциональный отсвет на договор как таковой — он лишен ореола культурной ценности. В рыцарском быту Запада, где отношения с Богом и святыми могут моделироваться по системе «сюзерен-вассал» и подчиняться условному ритуалу типа посвящения в рыцари и служения Даме, договор, скрепляющий его ритуал, жест, пергамент и печати осеняются ореолом святости и получают высший ценностный авторитет. На Руси договор воспринимается как дело чисто человеческое в значении: «человеческое» как противоположное «божественному». Введение крестного целования в тех случаях, когда необходимо скрепить договор, свидетельствует именно о том, что без безусловного и внедоговорного божественного авторитета он недостаточно гарантирован. Во-вторых, во всех случаях, когда договор заключается с нечистой силой, соблюдение его греховно, а нарушение — спасительно. Именно в общении с нечистой силой выступает условность словесно-знаковой коммуникации, позволяющая пользоваться словами для обмана. Возможность различных толкований слова (казуистика) также отождествляется не с выяснением его истинного значения, а с желанием обмануть (ср. у Достоевского: «Аблакат — продажная совесть»). Ср. эпизод из сказки «Змей и

3 Цит. по: I. Fioretti del glorioso messere Santo Francesco e de’suoi Frati / Ed. G. L. Passerini. Fiorence, 1903. Pag. 58-62. Русский перевод см. в. кн.: Сказания о бедняке Христове: (Книга о Франциске Ассизском). М., 1911. (348

цыган». Змей и цыган договорились соревноваться в свисте: «Змей как свистнул — со всех деревьев лист осыпался. «Хорошо, брат, свистишь, а все не лучше моего, — сказал цыган. — Завяжи-ка наперед свои бельмы, а то как я свистну — они у тебя изо лба повыскачут!» Змей поверил и завязал платком свои глаза: «А ну, свисти!» Цыган взял дубину да как свистнет змея по башке…»4 Игра словами, обнажающая условную природу знака и превращающая договор в обман, возможна в отношении к черту, змею, медведю, но немыслима в общении с Богом и миром святости. Известна поговорка Даниила Заточника: «Лжи бо, рече, мирови, а не Богу: Богу нельзь солгати, ни вышним играти». Показательно, что «солгати» и «играти» приравниваются.

В связи с этим система отношений, устанавливавшаяся в средневековом обществе, — система взаимных обязательств между верховной властью и феодалами — получает уже весьма рано отрицательную оценку. Так, Даниил Заточник, уверяя князя, что «думцы» — лукавые слуги и введут своего государя в печаль, противопоставляет им идеал преданности: сам он не стыдится сравнения со псом. «Или речеши, княже: солгал еси, аки пес. То добра пса князи и бояре любят». Служба по договору — плохая служба. Еще Петр I будет с раздражением писать князю Б. Шереметеву, которого он подозревает в тайной симпатии к старинным боярским правилам: «Сие подобно, когда слуга, видя тонущего господина, не хочет его избавить, дондеже справится, написано ль то в его договоре, чтоб его из воды вынуть»5. Слова эти можно сопоставить с письмом Курбатова Петру: «Истинно желаю работать тебе, государю, без всякого притворства, как Богу»6. Сравнение это не случайно — оно имеет глубокие корни.

4 № 149 в изд.: Народные русские сказки А Н. Афанасьева: В 3 т. / Под. ред. М. К. Азадовского, Н. П. Андреева, Ю. М. Соколова. М., 1936—1939; в изд. под ред. А. Е. Грузинского (1897 и 1913—1914) — № 86. При договоре с нечистой силой обычный способ нарушения договора — покаяние (ср. «Повесть о Савве Грудцыне»). Более сложный вариант — апокриф об Адаме. Известен текст (А. Н. Пыпин сообщает, что он извлечен из старообрядческой рукописи, но не указывает данных о ней), согласно которому Адам заключил договор с дьяволом в обмен на исцеление Евы и Каина: «И рече диавол: «Даси на ся рукописание: (…) «Живый Богу, а мертвый тебе» (Тихонравов Н. Памятники отреченной русской литературы. Спб., 1863. Т. 1. С. 16). Однако характерно, что, видимо, более распространенным был текст, в котором Адам, заключая договор, сознательно обманывал дьявола. После изгнания из рая Адам запряг вола и начал пахать землю. «И прииде дияволъ: «Не дам тебъ земли работати, понеже моя есть земля, а божия суть небеса и рай (…). Напиши мнь рукописание свое, да еси мой, тогде мою землю работай». Адам рече: «Чья есть земля, того есми и азъ и чада моя». Далее автор объясняет, что Адам хитро обманул дьявола: он знал, что земля принадлежит сатане временно, что в будущем Христос воплотится («яко Господь снити хощет на землю и родитися от дьвы») и выкупит своей кровью землю и людей у дьявола (Там же. С. 4)

В западноевропейской традиции договор нейтрален: он может быть и хорошим и плохим, а в специфически-рыцарском варианте с его культом знака соблюдение слова делается предметом чести. Характерны сюжеты о рыцаре, соблюдающем слово, данное сатане (ср. инверсию в легенде о Дон Жуане: нарушая все обязательства религии и морали, он выполняет слово, данное статуе командора). В русской традиции договор заимствует свою «крепость» от святыни, которой поручается его хранение. Договор же, не освященный авторитетом неконвенциональной власти веры, «крепости» не имеет. Поэтому слово, данное сатане (или его земным заменителям), надо нарушить.

5 Письма и бумаги императора Петра Великого. СПб., М., 1893. Т. 3 С. 265.

6 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. СПб., б. г. Кн. 4. Стб. 5. (349

Централизованная власть в гораздо более прямой форме, чем на Западе, строилась по модели религиозных отношений. Построенная в «Домострое» изоморфная модель: Бог во вселенной, царь — в государстве, отец — в семье — отражала три степени безусловной врученности человека и копировала религиозную систему отношений на других уровнях. Возникавшее в этих условиях понятие «государевой службы» подразумевало отсутствие условий между сторонами: с одной — подразумевалась безусловная и полная отдача себя, а с другой — милость. Понятие «службы» генетически восходило к психологии несвободных членов княжеского вотчинного аппарата. По мере того как росла роль этой лично зависимой от князя бюрократии, превращавшейся в бюрократию государственную, а также роль наемного войска князя, «воинников», психология княжеского двора делалась государственной психологией служивого люда. На государя переносились религиозные чувства, служба превращалась в служение. Достоинство определяется милостью: «Не твоя б государская милость, и яз бы што за человек?» — пишет Василий Грязной Ивану Грозному (Грязной — опричник, принадлежал к боярскому роду).

Столкновение этих двух типов психологии можно проследить на всем протяжении русского средневековья. Причем если психология обмена и договора культивирует знаковость, ритуал, этикет, то государственно-религиозная позиция ориентируется на символизм и практицизм. Парадоксальное сочетание этих двух последних качеств не должно удивлять. Рыцарская культура ориентирована на знаковость. Для того чтобы приобрести культурную ценность, вещь в этой системе должна сделаться знаком, т.е. быть максимально очищена от своей практической вне-знаковой функции. Так, «честь» для феодала древней Руси связывалась с получением от сюзерена богатой части военной добычи или большого подарка. Однако, получив награду, её следовало по законам чести употребить так, чтобы максимально унизить вещественную ценность и тем самым подчеркнуть знаковую: «Орьтъмами и япончицами, и кожухы начашя мосты мостити по болотомъ и грязивымъ мьстомъ, и всякыми узорочьи Половьцкыми»7. Образец рыцарского поведения дан в русской редакции поэмы о Диогенисе Акрите — «Девгениевом деянии» (перевод XI—XII вв.): богатырь Девгений решил добыть себе в жены «прекрасную Стратиговну», отец и братья которой убивали всех искателей ее руки; когда он приехал на двор Стратига, девица была одна — отец и братья находились в отлучке. Девгений мог беспрепятственно увезти свою возлюбленную, но он приказал ей остаться и сообщить отцу о предстоящем похищении. Стратиг отказался верить. Между тем Девгений разломал ворота и, въехав во двор, «начат велегласно кликати, Стратига вон зовы и сильныя его сыны, дабы видели сестры своея исхищение (курсив мой. — Ю. Л.)». Однако Стратиг и теперь отказался верить в то, что нашелся храбрец, вызывающий его на бой. Девгений, прождав три часа напрасно, увез невесту. Однако удача предприятия вызывает у Девгения не радость, а печаль: «Велика есмь срама добыл»8. Он добивается все же боя, в котором побеждает отца и братьев невесты, берет их в плен, затем освобождает из плена, отпускает невесту домой, едет снова свататься и теперь уже получает невесту «с великою честию».

7 Слово о полку Игореве. Л., 1952. С. 11 (Фототипическое воспроизведение изд. 1800 г.).

8 Кузьмина В. Д. Девгениево деяние. М., 1962. С. 149. (350

Здесь все — невеста, бой, свадьба — превращено в знаки рыцарской чести и ценно не само по себе, а лишь в связи с этим, приписанным значением. Невеста ценна не сама по себе, а в связи с трудностью её получения — без этих трудностей она теряет ценность, бой ценится не победой как таковой, а, во-первых, победой, одержанной по определенным условным правилам, и, во-вторых, в максимально трудных условиях. Поражение и гибель при попытке выполнения невыполнимой задачи ценятся выше, чем победа и связанные с ней практические выгоды, полученные путем расчета, практической сметки или обычных военных усилий. Эффектность ценится выше, чем эффективность. Безнадежная попытка Игоря Святославовича с малой дружиной «поискать града Тьмутаракани» вдохновляет автора «Слова о полку Игореве» больше, чем скромные, но весьма результативные действия объединенной дружины русских князей в 1183-1184 гг. Такова же психология и певца «Песни о Роланде». Знаковый характер поведения заставляет акцентировать момент игры: практический результат как цель действия заменяется правильностью пользования языком поведения. Так, в западноевропейском рыцарском быту турнир становится равноценным бою. На Руси функцию турнира в быту феодала принимает охота. Она становится специфической игрой, концентрирующей знаковые ценности рыцарского боевого поведения. Не случайно Владимир Мономах перечислял свои охоты рядом с боевыми подвигами как равные предметы гордости.

Поведение противоположного типа исключает условность: основным признаком его является ориентация на отказ от игры и релятивности семиотических средств и отождествление безусловности с истинностью. Безусловность социального смысла поведения проявляется здесь двояко: для социального верха — тяготение к символизму поведения и всей системы семиотики, для низа — ориентация на нулевой уровень семиотичности, перенесение поведения в чисто практическую сферу.

Разницу между знаком и символом как выражением условного и безусловного в семиотике отмечал Ф. де Соссюр: «Символ характеризуется тем, что он всегда не до конца произволен; он не вполне пуст, в нем есть рудимент естественной связи между означающим и означаемым. Символ справедливости, весы, нельзя заменить чем попало, например колесницей»9.

Власть в перспективе символического сознания русского средневековья наделяется чертами святости и истины. Ценность её безусловна — она

9 Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977. С. 101. В русском переводе высказывание звучит менее категорично, чем в оригинале: «никогда не является полностью условным» («n’etre jamais tout a fait arbitraire» (Saussure F. de. Cours de linguistique generale. Paris, 1962. P. 101). Аргументированное разграничение знака и символа см.: Todorov Tzv. Introduction a la simbolique // Poetique. 1972. № 11. P. 275—286 («Signe et symbol»); Idem. Theories du symbole / Ed. du Seul. Paris, 1977. P. 9-11 et squ. В наполнении понятия «символ» мы идем за Соссюром, а не за Пирсом, который противопоставлял его «икону» как основанному на социальной конвенции. Неконвенциональная природа символа не снимает, однако, его отличий от иконических знаков. Хотя и те и другие исходят из принципа подобия, между ними существует важное различие: подобие в символе имеет риторический характер (невидимое передается через видимое подобие, бесконечное через конечное, недискретное через дискретное и т.д.: уподобляющееся и уподобляемое находятся в смысловых пространствах с разным числом измерений), подобие в иконических знаках имеет более рациональный характер. Здесь возможно по изображению однозначно реконструировать изображаемое, что в системе символов в принципе исключается. (351

образ небесной власти и воплощает в себе вечную истину. Ритуалы, которыми она себя окружает, являются подобием небесного порядка. Перед её лицом отдельный человек выступает не как договаривающаяся сторона, а как капля, вливающаяся в море. Отдавая себя, он ничего не требует взамен, кроме права себя отдавать. Так, Шафиров, находясь в Стамбуле и советуя после Полтавской битвы совершить вооруженную диверсию с целью похищения с турецкой территории Карла XII, писал Петру I: «А хотя и дознаются, что это сделано с русской стороны, то ничего другого не будет, как только что я здесь пострадаю»10. Можно было бы привести много аналогичных примеров. Существенно здесь то, что носитель конвенциональной психологии, сталкиваясь с необходимостью пожертвовать жизнью, рассматривал смерть как акт обмена жизни на славу: «Аще мужь убьен есть на рати, то кое чюдо есть? — говорил своим воинам Данила Галицкий. — Инии же и дома умирают без славы, си же со славою умроша»11. С противоположной позиции не может идти и речи об обмене ценностей: возникает поэзия безымянной смерти. Наградой является растворение в абсолюте, от которого не ждут никакой взаимности. Дракула не обещает своим воинам славы и не связывает гибели с идеей справедливого воздаяния12 — он просто предлагает им смерть по его приказу безо всяких условий: «Хто хощет смерть помышляти, тот не ходи со мною на бой»13.

Распространяя на государственность религиозное чувство, социальная психология этого типа требовала от общества как бы передачи всего семиозиса царю, который делался фигурой символической, как бы живой иконой14. Уделом же остальных членов общества делалось поведение с нулевой семиотикой, от них требовалась чисто практическая деятельность. Показательно, что практическая деятельность при этом продолжала в ценностном отношении котироваться весьма низко; это давало возможность Грозному называть своих сотрудников «страдниками» — они как бы низводились на степень, на которой в раннефеодальном обществе были только холопы, находившиеся вообще вне социальной семиотики. От подданных требуется практическая служба, приносящая реальные результаты. Их забота о социально-знаковой стороне своей жизни и деятельности воспринимается как «лень», «лукавство» или даже «измена». Показательно изменение отношения к охоте: из дела чести она превращается в поносную забаву, отвлекающую от государственных дел; за государем право на неё сохраняется, но именно как на забаву. Уже в «Повести о побоиши иже на Пьян» страсть нерадивых воевод к охоте противопоставляется государевой ратной службе: «Ловы дъюще, оутьхоу собъ творяще, мняще, яко дома»15. Позже в том же духе писал Грозный Василию Грязному: «Ино было не по объездному спати:

10 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. 4. Стб. 42.

11 Поли. собр. рус. летописей. 2-е изд. СПб., 1908. Т. 2. С. 822. (курсив мой. — Ю. Л.).

12 Ср.: «Смерть на поле брани обычно называется „суд»» (Мещерский Н. Л. История «Иудейской войны» Иосифа Флавия в древнерусском переводе. М.; Л., 1958. С. 85).

13 Повесть о Дракуле. М.; Л., 1964. С. 127.

14 Именно символическая, а не знаковая природа авторитета царской власти исключала для царя возможность игрового поведения. В этом отношении момент игры в поведении Грозного воспринимался и субъективно, и объективно как сатанизм.

15 Полн.собр. рус. летописей. Пг., 1915. Т. 14. С. 307. (352

ты чаял, что в объезд приехал с собаками, за зайцы — ажио крымцы самого тебя в торок ввязали»16. И Грязной, который не оскорбился кличкой «страдника» (соглашаясь с царем, он отвечал: «Ты государь — аки Бог: из мала и велика чинишь»), тут обиделся и писал Грозному, что раны и увечья он получил не на охоте, а в бою, на государевой службе.

XVIII в. принес глубокие перемены во всей системе культуры. Однако новый этап общественной психологии и семиотики культуры был трансформацией предшествующего, а не полным с ним разрывом. Наиболее заметным на культурно-бытовой поверхности жизни было изменение официальной идеологии. Государственно-религиозная модель не исчезла, а подверглась интересным трансформациям: в аксиологическом отношении верх и низ её поменялись местами. Практическая деятельность из области «низкого» была поднята на самый верх ценностной иерархии. Десимволизация жизни, сопровождавшаяся демонстративным затаптыванием символики предшествующего периода в грязь и выставлением её на публичное осмеяние, поднимала авторитет практического дела. Поэзия ремесла, полезных умений, действий, которые не являются ни знаками, ни символами, а ценны сами собой, составляла значительную часть пафоса петровских реформ и научной деятельности Ломоносова. О. Мандельштам видел в этом пафосе суть XVIII в.: «Меня все тянет к цитатам из наивного и умного восемнадцатого века, и сейчас мне вспоминаются строчки из знаменитого ломоносовского послания:

Неправо о вещах те думают, Шувалов,

которые стекло чтут ниже минералов.

Откуда этот пафос, высокий пафос утилитаризма, откуда это внутреннее тепло, согревающее поэтическое размышление о судьбах обрабатывающей промышленности, какая разительная противоположность с блестящим и холодным безразличием научной мысли девятнадцатого столетия?»

В поведении Петра I подчеркивалось, что он

Рожденны к скипетру простер в работу руки.

(Ломоносов)

Идеал царя-работника неоднократно повторялся от Симеона Полоцкого («Делати» из сборника «Вертоград многоцветный») до «Стансов» Пушкина. Однако перевернутая система не только отличалась, но и сходствовала со своей исходной формой: петровская государственность не была воплощенным символом, так как сама представляла собой конечную истину и, не имея инстанции выше себя, не была ничьей представительницей и образом. Однако она, как и допетровская централизованная государственность, требовала веры в себя и полного в себе растворения. Человек вручал себя ей. Создавалась светская религия государственности, и «практичность» переставала уже быть внесемиотической эмпирией.

Коренным образом изменился и удельный вес семиотики договора в общей структуре культуры эпохи. Почти полностью уничтоженная вместе со всем культурным наследием раннего русского средневековья, она получила мощную поддержку в западном культурном влиянии. В речах Феофана Прокоповича и других публицистов петровского лагеря получила развитие политическая концепция Пуффендорфа и Гуго

16 Послания Ивана Грозного. М.; Л., 1951. С. 193. (353

Гроция, своеобразно преломленная сквозь русскую традицию. Власть царя мыслится как данная от Бога и оправдывается ссылкой на апостола Павла (Еф. 6, 5). Однако одновременно утверждается, что царь, приняв власть, вступает в безмолвный договор, обязуясь царствовать на благо подданных. Перестав быть символом, царь так же обязан практически служить подданным, как подданные ему: «Аще же всякий чин от бога есть, якоже ведение второе показует, то самое нам нужнейшее и богу приятное дело, его же чин требует, мой — мне, твой — тебе, и тако о прочиих. Царь ли еси, царствуй убо, наблюдая да в народе будет безпечалие, а во властех правосудие и како от неприятелей цело сохранити отечество. Сенатор ли еси, весь в том пребывай (…). И просто реши, всяк разсуждай, чесового звание твое требует от тебе, и делом исполняй требование его»17.

Введение системы государственных отличий и чинов, конкурировавшей в XVIII в. с принципом безусловного и врожденного благородства по крови, также основано было на обмене достоинства на знаки. Эквивалентность этого обмена, нарушавшаяся на практике, в теории должна была строго соблюдаться. На это были ориентированы разработанные орденские статуты и система чинопроизводства, основанная на строгой очередности стажа службы. То, что обойденный наградой мог по нравам и законам эпохи сам напоминать о себе и требовать награждения, перечисляя свои на него права, свидетельствовало, что в сознании эпохи это была не внезаконная милость, а урегулированный и подверженный правилам обмен обязательствами между служилым человеком и властью. Дух договорности, пронизывающий культуру XVIII в., заставлял переосмыслить или хотя бы перефразировать оценку традиционных институтов. Так, характерно, что, хотя все знают, что в России существует самодержавие и признание этого входит и в официальную идеологию (в частности, в официальную титулатуру), и, конечно, в государственную практику, признаваться в этом факте считается нежелательным нарушением хорошего тона. Екатерина II доказывает в «Наказе…», что Россия — монархия, а не самодержавие, т.е. управляется законами, а не произволом. Александр I будет неоднократно подчеркивать, что самодержавие — печальная необходимость, которой он лично не одобряет. Для него, как и для Карамзина, это будет факт, а не идеал. Особенно же проявится эта тенденция в осмыслении прав дворянства. Уже Кантемир во второй сатире («О благородстве», 1730 г.) рассматривал привилегии дворянина как аванс, получаемый за заслуги отцов, который следует погасить личной службой государству. Мысль эта под пером писателей типа Сумарокова превратилась в теорию обмена личных заслуг на почести, получаемые за заслуги предков. Дворянин, который не имеет личных заслуг, подобен обманщику, берущему и ничего не дающему взамен:

Дворянско титло нам из крови в кровь лиется;

Но скажем: для чего дворянство так дается.

Коль пользой общества мой дед на свете жил;

Себе он плату, мне задаток заслужил:

А я задаток сей, заслугой взяв чужею,

Не должен класть его достоинства межею…

…Для ободрения пристойный взяв задаток,

По праву ль без труда имею я достаток?18

17 Прокопович Ф. Соч. М.; Л., 1961. С. 98.

18 Сумароков Л. В. Стихотворения. [Л.], 1935. С. 203. (354

На этом фоне протекает и противоположный процесс: одновременно с тенденцией к рационализации знакового обмена, перенесению центра тяжести на его содержание существует и встречное течение — стремление к иррациональному выделению знаковости как таковой. Акцентируется условность, немотивированность знака, ритуал. Так, быстро развивающаяся замкнуто-дворянская культура культивирует этикет, театрализацию быта. Утверждается семиотика корпоративной чести, получают развитие поединки — ритуальная процедура восстановления оскорбленной чести.

Развивающаяся щегольская культура строится на игре, вытекающей из условной связи содержания и выражения знаков. Возникает потребность в словарях для изъяснения значений условных форм выражения, в частности, галантного языка любви. Так, по принципу обычного словаря (слово, пример фразеологического употребления, словарная статья) строится «Любовный лексикон» Дре дю Радье, переработанный для русских условий А. В. Храповицким. Например:

Беспокойство (…). Я терплю смертельное беспокойство. Заключает в себе: «Я последуя принятым правилам, даю должной вид моей горячности».

Говорить (…). Естьлиже красавица скажет с приятностью: Ты говоришь пустое, то значит: «Хотя и хочу иметь любовника, но опасаюсь обычной вам нескромности» (…). Опомнись, кому ты говоришь или я етова не понимаю и прочим подобным словам приписывается такое же знаменование <…).

Мучение. — Я терплю несносное мучение, значит по большей части: «Я притворюсь быть влюбленным; но вы, видевши часто театр, думаете, что без мученья в любви не бывают: мне должно в вашу угодность набирать страстные слова…»19

Такие же метатексты необходимы и для понимания языка мушек: «Мушка (…) бархатная на виске сказывает нездоровье, тафтяная на левой стороне лба — гордость, под нижней которой-нибудь ресницей — слезы, на верхней губе — поцелуй, на нижней — склонность и проч. Ключ от сей азбуки, так как и министерской (министр — здесь: посол, дипломат. — Ю. Л.) не одинаков; его избирают и переменяют для безопасности сношений своих по произволению»20.

Получают развитие языки вееров, цветов. Распространение маскарадов вносит элемент релятивности даже в, казалось бы, данные природой оппозиции: мужчины одеваются в женское, женщины — в мужское21. Следует иметь в виду, что народное сознание остается на позициях отождествления немотивированного знака с дьявольским. С этим же связано распространенное в моралистической литературе толкование, связывающее знаковый релятивизм щегольской культуры с безбожием и моральным релятивизмом.

19 Любовный лексикон / Пер. с фр. М., 1779. С. 9, 18, 42.

20 Гр[омов/ Г. Любовь: Книжка золотая. Спб., 1798. С. 134—135.

21 Ср. записку Екатерины II: «Il m’est venu une idee fort plaisante. Il faut faire un bal a l’Ermitage <…>. II faut dire aux dames d’y venir en deshabille et sans paniers, et sans grande parure sur la tete <…> Il у aura dans cette salle quatre boutique d’habits, de masques d’un cote et quatre boutique d’habits, de masques de l’autre, d’un cote pour les hommes, de l’autre pour les dames <…). Aux boutiques avec les habits d’hommes il faut mettre l’etiquette en haut: „boutiques l’habillement pour les dames»; et aux boutiques d’habit pour les dames <…>, «pour les messieur»…» (Сочинения имп. Екатерины II: [В 12 т.]. Спб., 1907. Т. 12. С. 659). (355

Ошибочно рассматривать щегольскую культуру XVIII в. с тех же позиций, что и её критики, и видеть в ней лишь уродливую социальную аномалию. Именно в её недрах вырабатывалось сознание автономности знака, явившееся важным стимулом для формирования личностной культуры эпохи романтизма. То, что у истоков этой культуры в России стоит Тредиаковский с «Ездой в остров любви», а занавес над ной опускает Карамзин как автор «Писем русского путешественника», заставляет нас видеть в ней не только цепь карикатур от Корсакова из «Арапа Петра Великого» до Слюнтяя из «Триумфа» Крылова.

Напряженность социальных конфликтов в конце XVIII в. вызвала дальнейшие сдвиги в структуре языков культуры. Связанность мира знаков с социальной структурой общества дискредитировала в глазах просветителя XVIII в. знак как таковой. Вслед за Вольтером просветители подвергли всесторонней критике «предрассудки вековые» (Пушкин), что на практике означало пересмотр всего запаса накопленных веками семиотических представлений. Руссо, вскрыв ложь мира цивилизации, исходный ее принцип обнаружил в условности связи выражения и содержания в слове. Выдвинутое им противопоставление слова — интонации, жесту и мимике фактически означало антитезу немотивированного знака мотивированному. Руссо свой социальный идеал строил на основе общественного договора, т.е. идеи эквивалентного обмена ценностями между людьми, что невозможно при уничтожении конвенциональности знаков. Отказываясь от социальной семиотики, он хотел сохранить ее результаты.

На противоположном полюсе сложилась масонская идеология. Масоны были противниками договорной теории общества. Ей они противопоставляли идею вручения себя некоему абсолюту (ордену, идеальному человечеству, Богу) и безвозмездного растворения в нем. Однако, субъективно ориентируясь на средневековье, они оставались людьми XVIII в., их эмблемы не были средневековыми символами — это был условный тайный язык для посвященных, который на семиотической шкале располагался ближе к языку мушек, чем к средневековой символике.

Обе попытки вырваться за пределы языковой условности оказались тщетными: XVIII в. закончился двумя грандиозными маскарадами: «римским» маскарадом в революционном Париже и рыцарским — при дворе Павла I.

Рассмотрение материала XIX в. не входит в задачу данной статьи. Однако можно отметить, что в начале нового века идеи «вручения себя» и отказа от культуры, основанной на конвенциональной знаковости, вновь вышли на передний план. С одной стороны, это была архаическая идея провиденциональной миссии самодержавия, фанатически насаждавшаяся Николаем I, с другой — воодушевлявшая прогрессивную часть общества идея «вручения себя» объективным и безусловным ценностям: свободе, истории, народу, «общему делу».

1981
oduvan.org/chtivo/stati/dogovor-i-vruchenie-seb...

@темы: Лотман, культурология, магия

---

Об этически окрашенном пространстве

"Несмотря на складывание научно-реалистического пред­ставления о земной поверхности как о некотором пространстве, расположенном под различными широтами и долготами, отли­чающимися этнической природой жителей, условиями их жиз­ни, произведениями природы и предметами торговли, но не ор­ганизуемом делением на «поганые», грешные и «святые», благостные земли, пребывание в которых сулит погибель или ведет к спасению, в сознании людей XVIII в. — в особенности рядовой массы русского дворянства — прочно живет иное пред­ставление. Собственно географическое знание есть, с этой пози­ции, подчиненное и техническое. Хотя в главе 43 «Предъизвещения» к «Истории Российской», носящей специальное загла­вие «О географии вообсче и о русской», Татищев и утверждал, что «шляхетству нужда географии», однако, видимо, было бо­лее распространено другое мнение, как известно, сформулиро­ванное Простаковой: «Это таки и наука-то не дворянская».

Зато исключительно упорно держалось представление средне­векового типа, приписывавшее географическому пространству
религиозно-этические или вообще оценочные признаки. Не только в народной среде, но и в дворянской массе дер­жалось еще представление о Западе как погибельной, грешной земле. На таком идеологическом фоне особенно ярко выступа­ли представления о Западе как царстве просвещения, источнике, откуда на Россию должен пролиться свет Разума. Если в сред­
невековом сознании святые земли (Восток) были источником, откуда «искра благочестия доиде и до Росийского царствия», то XVIII век начался с демонстративного утверждения, что новый просветитель русской земли должен совершить паломниче­ство на Запад — с «Великого посольства» Петра I. В дальнейшем поездка в Париж русского дворянина XVIII в. приобретает характер своеобразного путешествия к святым местам. Не слу­чайно противники западнического курса видят именно в таких путешествиях главный источник зол. Приобщение к просвеще­нию для одних, к петиметрству для других достигается простым перемещением в пространстве, по модели приобщения к святыне во время паломничества"

Успенский, Б. А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века) (в соавторстве с Ю. М. Лотманом) / Б. А. Успенский // Избранные труды, том I. – Семиотика истории. Семиотика культуры, 2-е изд., испр. и доп. – М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. – С. 338–380.

Столь поразивший меня когда-то пост популярного блоггера-западника об онтологической границе между Россией и Европой развивает архаичное русское представление.

@темы: Успенский, этически окрашенное пространство

---

Россия каменная

Феофан Прокопович в похвале Петру писал, что тот принял Россию деревянной, а оставил каменной.
В 1714 году Петр Первый запретил строить каменные здания где-либо в России кроме Санкт-Петербурга.

Отзвуки концепции «Москва — третий Рим» в идеологии Петра Первого (К проблеме средневеко­вой традиции в культуре барокко) (в соавторстве с Ю. М. Лотманом) / Б. А. Успенский // Избранные труды, том I. Семиотика истории. Семиотика культуры, 2-е изд., испр. и доп. – М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. - с. 136
ninaofterdingen.livejournal.com/721957.html

@темы: Петр Первый

---

"ХРИСТИАНСТВО И НАУКА" А. Дугина

www.geopolitica.ru/article/hristianstvo-i-nauka
Статья реализует идею, которую мы обсуждали с neevklid и atharwan, а именно: здесь показана та опасность, которая грозит науке, если считать ее детищем исключительно западноевропейской культуры. В свое время наука появилась как сестра магии, и антихристианские коннотации в естествознании не исчезли до сих пор. Если встает вопрос ребром, наука или вера, верующий человек выбирает веру и должен отвергать науку. Однако в настоящее время наукоемкость жизнеобеспечения в масштабах планеты такова, что без науки человечество начнет вымирать, численность людей на Земле сократится очень сильно, то есть призыв отказаться от науки никак не назовешь человеколюбивым.
Возможности, которые тут возникают, можно обсуждать очень долго (что мы и делали). Одна из точек зрения представлена А. Дугиным в статье - полемической, яркой и последовательной.

@темы: наука, христианство, Дугин

---

CODEX CUMANICUS

ПОЛОВЕЦКИЕ МОЛИТВЫ, ГИМНЫ И ЗАГАДКИ XIII-XIV ВЕКОВ

Известный письменный памятник куманского (старокыпчакского) языка начала XIV века (1303 г.). В настоящее время единственный список произведения (из бумаг Франческо Петрарки) хранится в библиотеке собора Святого Марка в Венеции.

Составлен миссионерами на основе разговорного языка западной ветви кыпчаков. Основное назначение «Кодекса» было практическим: для изучения кыпчакского языка миссионерами и знакомства населения Золотой Орды с христианством.

Манускрипт состоит из 82 бумажных листов размером приблизительно 20 х 14 см, текст — на обеих сторонах листов. Рукопись состоит из итальянской (стр. 1-110, латино-персидско-куманский словарь) и немецкой (стр. 111—164, кумано-немецкий словарь и тексты) частей. Для передачи кыпчакского языка использована латинская графика, при этом на латыни кыпчакский язык назван comanicum (куманский), на самом кыпчакском — tatar tili (татарский язык). На первой странице «Кодекса» указана дата — 11 июля 1303 (MCCCIII) г.

Итальянская часть состоит из вступления на латыни и трехъязычного словаря, написанного в три колонки — на латыни, персидском и куманском. Этот словарь, в свою очередь, состоит из двух списков — алфавитного из 1560 латинских слов и тематического из 1120 слов. В обоих списках перевод латинской колонки неполон, так, в тематическом списке отсутствуют перевод около 200 латинских слов.

Немецкая часть, в отличие от итальянской, несистематизирована и написана различными почерками, она содержит куманско-немецкий и куманско-латинский словарь из неупорядоченного набора слов и фраз, христианские тексты на куманском языке, куманские переводы латинских текстов и латинские переводы куманских.

Обе части содержат заметки по грамматике куманского языка — сведения о спряжении глаголов, склонении и изменении местоимений, прилагательных и существительных.

В Кодексе представлены самая ранняя в истории коллекция из 47 тюркских загадок и впервые переведённые на язык кыпчаков-куманов-половцев «Десять Божьих Заповедей», фрагменты из «Книги притч» Соломона, Евангелия, сочинений богословов свв. Григория Богослова (329/330-389/390), Амвросия (339—397), Иеронима(340/345-420), Августина (354—430), «Символ веры», молитвы «Отче наш» и «Аве, Мария (Радуйся, Мария)», гимны Целия Седулия (ум. 450), Венанция Фортуната (530/540-600), Теофила из Сент-Обена (XII—XIII вв.) и других латинских поэтов — «Радуйся, дверь рая», «Иисусе, наш выкуп», «Слово стало плотью», «Знамена Царя», «Вспоминая бесценную кровь», «От угла восхода солнца» и оригинальные куманские проповеди.

Скачать на сайте
oduvan.org/chtivo/books/codex-cumanicus/

@темы: история, половцы, куманы, кыпчаки

---

«Размыкание» герметичного мира в повести Н.В. Гоголя «Шинель»

Татьяна Волоконская

"Благие намерения человека в художественном мире Гоголя не в силах превозмочь таящегося в нем зла, если они не подкреплены «стоянием перед Богом» – строительством души и очищением помыслов. Добро, в понимании Гоголя, деятельно, а статичное существование Башмачкина обречено на вторжение метаморфоз".
Ссылка на сайте
oduvan.org/chtivo/stati/razmyikanie-germetichno...

@темы: Петербург, мысли друзей, Гоголь

---

Способность к полету. Алхимические заметки

Иванов-Петров

Все, видимо, имеют опыт или по крайней мере наслышаны о полетах во сне. И типичный разговор на эту тему - странно, как же люди не умеют летать. Человек удивляется: во сне он испытывал очень четкое, характерное чувство, он именно умел летать, он прямо помнит этот комплекс ощущений - даже не полета, а взлета - что надо сделать, чтобы полететь. И получалось. А в бодрствующем состоянии - не получается. Что за штука.

Тут сказочке конец, и начало другой сказочки. Есть круг переживаний и мыслей, обычно сопровождющийся ощущением отчаяния. Когда думаешь о том, что происходит с идеями, которыми живет человечество. Разные люди, конечно, сталкиваются с очень разными сторонами, и абстрактные слова могут быть непонятными, поэтому я скажу несколько ситуаций, которые - одно и то же. Вот человек очень долго искал... назовем это "истиной". Он пришел к христианским взглядам и, конечно, обратился к церкви. Жил церковной жизнью, очень долго пытался стать воцерковленным человеком, и после многих десятилетий с отчаянием признает: то, что происходит в церковной жизни, едва ли не гаже, чем вне церкви, поскольку помимо прочего еще и омерзительно-лицемерно. Отношения людей внутри церковной ограды, то, чем там руководствуются в поведении - это совсем не то, что христианская жизнь, он в отчаянии. Или: вот человек потратил много времени на поиски научной истины. Он ошибался, учился у многих великих и славных, а также малоизвестных и оригинальных. Он потратил очень много сил и немного разобрался в вопросе, по крайней мере, он ясно увидел, что то, чего придерживается большинство, что изложено в учебниках и что всеми считается верным - это ошибка. Ему не удается ничего доказать оппонентам, а потом на его глазах мода мнений меняется, и на смену той ошибке приходит другая. Он в отчаянии, научная истина не достигается, наука уже давно движется не к истине, а от нее. Или человек считает, что важнее всего настоящее дело, которое он делает с компанией близких друзей. Дело разваливается, друзья предают или уходят. Он остается один, он в отчаянии, ничего нельзя сделать.

И вот после такого или подобного опыта, если не останавливаться и продолжать совершать усилия - скажем, пытаться увидеть ту научную истину или пытаться хоть в какой-то форме сделать то дело, которое казалось важным, пытаться приподняться и увидеть, что складывается из совокупных усилий - не обращая внимания на обиды и разочарования, не обольщаясь и не отчаиваясь, когда не важно, какими были твои усилия и не важно, был ли ты прав или нет, на какую долю, кто виноват - возникает то самое странно-сосущее чувство под ложечкой, то неописуемое усилие, которое и есть - полет. Которого вроде бы не во сне не может быть, а вот же, он самый, настоящий, то же чувство, вышина и далекий горизонт.

Некоторое отличие от сна состоит в том, что очень можно упасть.
ivanov-petrov.livejournal.com/2107896.html

@темы: Иванов-Петров

---

Луганское лето-2014

Андрей Чернов

Публицист, литературовед, критик. Выпускник Луганского университета им. Т. Шевченко. Публикуется с 2004 года. В литературоведении основная сфера интересов – русская советская литература 20-40-х годов прошлого века, русская литература первой волны эмиграции, литература о Великой Отечественной войне, литература Донбасса, генезис фантастической литературы. Публиковался в различных изданиях Донбасса, Украины, России. Автор книги очерков «Притяжение Донбасса» (Москва, 2016) и более 120 публикаций. Зам. главного редактора литературно-художественного альманаха «Крылья» (Луганск). Секретарь правления Союза писателей ЛНР с декабря 2014 года.

Печатается в сокращении

Пожалуй, слишком часто я слышал этот вопрос: «Почему вы не уехали?» Звучал он так часто, так настойчиво и с легким укором, упреком, что будь на моем месте кто-нибудь другой, то могло возникнуть даже чувство вины. Многие представляют войну пожаром. Вот, пожар (война) охватил твой дом. Бессмысленно в нем оставаться, нужно себя спасать, бежать от безумной стихии. Приблизительно так представляют себе войну те, кто задает мне подобный вопрос.

Но не следует сравнивать пожар – стихию, возникшую помимо чьей-либо воли, с войной. Война – не пожар, а поджог. И это в корне меняет значение. Поджог – это решение чьей-либо воли, осуществленное целенаправленно. Именно таким поджогом был охвачен (да и продолжает еще быть охваченным) Донбасс. А раз война – поджог, проявление воли другого существа, то почему я, неповинный в войне, должен испытывать чувство вины? Почему я, не поджигавший свой дом, должен бежать из него? Почему вопрос: «Зачем вы поджигали Донбасс?» не задают тем, кто виновен в этой войне, лживым украинским политикам? Может быть, если бы им задавали такой вопрос достаточно часто, то у них бы и пробудилось чувство собственной вины.

А мы, жители Донбасса, остались в своем доме, охваченном войной, для того, чтобы его спасти. Для того, чтобы никто не сказал после: «Зачем сожалеть об охваченном огнем Донбассе? Ведь там нет мирных людей». Для того, чтобы сохранить все подробности трагедии Донбасса, чтобы сохранить правду о всех несчастиях, обрушившихся на нашу родную землю и сказать ее в лицо беззастенчиво врущим украинским политикам и тем мировым силам, которые стоят за их спиной и прикрывают преступления своих украинских подопечных.

Нет, я не испытываю сожаления в том, что остался. Я был нужен здесь, я был нужен Луганску и луганчанам. И они мне были нужны. И разлука с Луганском, пусть и вынужденная, воспринималась бы мною как предательство.

В знаменитом фильме Эйзенштейна и Васильева «Александр Невский» сценаристы (среди которых и сам режиссер Сергей Эйзенштейн) в уста Александра Невского вкладывают русскую поговорку: «С родной земли – умри, да не сходи». В поговорке этой, как мне кажется, отражена одна важная ментальная черта русского народа. Внутренняя, глубинная связь русского человека с родной землей. Эта связь не прерывается с завершением жизни. Даже мертвый остается на родной земле, «не сходит». Но мертвым легче выполнить этот святой завет. Куда сложнее живым, особенно, когда к твоим рукам прижимаются маленькие дети.

Самой большой проблемой пребывания в Луганске, обстреливаемом украинскими карателями, меня и моей жены, Светланы Сеничкиной, были наши дети. За себя мы не боялись, весь страх, переживания были лишь о наших детях – пятилетней дочери Валентине и сыне Александре, который родился в феврале 2014 года. Они разделили все тяготы блокады, пережили вместе с нами обстрелы Луганска. Думаю, каждый понимает, что страх за жизнь и здоровье своих детей во сто крат больший, чем страх за собственную жизнь. Скрываясь в подвале, прижимая к груди ребенка, мы не раз мысленно воскрешали в памяти фотографии погибших на донбасской земле детей. Только это побудило меня в начале августа обратиться к ополченцам за помощью в эвакуации жены и детей. Но, увы, в августе эвакуация из города была уже невозможна. Украинские каратели взяли плотным кольцом город Луганск, не щадя никого вели огонь на поражение, зверски мучили, уничтожали население оккупированных ими населенных пунктов.

В дни почти ежедневных августовских обстрелов Луганска я как никогда остро и ясно осознал непередаваемую связь с родным домом. Дом для меня всегда был большим, чем жилище. Мой дом был построен руками моего прадеда Николая Пантелеевича Львова, коренного вергунчанина, в начале 1920-х годов. Несколько поколений моей семьи связано с этим домом. Дом пережил Великую Отечественную войну, Бог хранил его и его обитателей, которые не покинули его даже в ту войну. Удивительно ли, что я решил также, как мои прадеды и деды, остаться вместе со своим домом? Пусть бы и грозила мне смертельная опасность.

В августе, когда обстрелы нашего района Луганска были ежедневными, я как-то по-особенному стал смотреть и ощущать свой дом. Сложно сказать, чем было это вызвано. Пожалуй, причиной тому – вид разрушенных прямыми попаданиями снарядов домов, тем более, что за наглядностью ходить далеко не приходилось, в самой непосредственной близости от моего дома были разрушены два дома снарядами, а третий горел от попадания «Градом». Может быть, это покажется странным, но я ощутил свой дом своеобразным живым существом, своего рода членом семьи, одновременно безмолвным каменным исполином и живым хранителем семьи. И как любое живое существо, мой дом также испытывал боль от своих ран – от трещин на стенах, вызванных близкими разрывами, от выбитых стекол, от отбитых осколками снарядов кусков кирпичей в кладке стены. И совсем как живой, дом мой вздыхал всей своей кровлей, когда взрывная волна, поднимаясь вверх от земли, рвала ее с гвоздями. Сохранив нас живыми, мой дом оказался израненным. И не брошенным. Ведь как можно бросить члена своей семьи?

Впрочем, зря я оставил приведенный выше вопрос открытым, без ответа. Это для меня ответ очевиден – родных не бросают. Этот ответ был ясен для многих жителей Донбасса, Луганска в эти летние дни, сжигаемые зноем войны. Так, в начале июля, когда стало очевидным фактом стремление украинских карателей взять Луганск в окружение, когда ужасная судьба Славянска нависла и над Луганском, и над Донецком, люди принимали пусть сложные, но все же сильные решения. На своей странице в Фейсбук я сделал такую запись:

Июль

1.07. 2014. Украинские журналисты вопят на каждом углу об убийстве ополченцами луганского укронационалиста Владимира Семистяги.

2.07. 2014. Опять 2 число месяца – и опять чудовищное преступление. 2 мая – жуткая трагедия в Одессе. 2 июня – жестокий авиаудар по Луганску. И вот теперь – авиаудар по селу Старая Кондрашевка, старому селу донских казаков. 9 погибших, 11 раненых. Среди погибших – пятилетний мальчик, ровесник моей дочери.

В этот день мы с дочерью несколько раз наблюдали в небе над Луганском самолеты. Наблюдали их и вчера. Летающая смерть… Что за бессердечные существа сидят в кабинах этих самолетов? Любили ли они когда-нибудь? Есть ли у них дети? Есть ли у них Родина? Приказ – это всегда выбор, всегда возможность сделать выбор. Какая страшная ненависть к человеку могла заставить пилота выпустить ракету по беззащитному мирному селу?

Сегодня же украинская авиация нанесла удар по стекольному заводу «Пролетарий» в Лисичанске, уничтожив один из цехов этого, в общем-то, успешного предприятия. Уничтожается экономический базис Донбасса.

Украинский фашизм. Он возможен только под попустительством США и Евросоюза. Ведь здесь нет террористов. Здесь просто люди.

Киевские преступники осуществляют уничтожение Луганской земли. Точечные удары по военным? Нет. Авиация бомбит села вокруг Луганска. Это уничтожение всех, кто остался с Луганской родиной. Будь проклят Петр Кровавый и все украинские националисты!

3.07. 2014. Металлист был занят украинской армией. По позициям украинских силовиков ополченцы нанесли артиллерийский удар.

Сегодня Мальцев мне рассказал, что по украинскому радио передавали запись заседания Верховного Совета Украины. Заседание начали с минуты молчания по Семистяге, одному из немногих украинских националистов в Луганске. Никакой минуты молчания по погибшим в Станице Луганской не было. Они ведь «неправильные» украинцы, по ним не надо скорбеть.

4.07. 2014. Позавчера мне звонила луганская писательница Елена Настоящая. Она была в Крыму, поехала немного отдохнуть. Пробыла несколько дней. Сказала: «Здесь (в Луганске) остались мои родители… Я не могу быть далеко от них». Я отговаривал ее возвращаться в Луганск… Сегодня она мне позвонила – уже в Луганске.

Уважаю Лену. Настоящая русская.

Сегодня днем долго работала вражеская артиллерия. Мы сидели в подвале. Хотя я периодически выходил для разведки.

В результате обстрела повредили то ли линию электропередачи, то ли водонапорную станцию. Восточная часть города без электричества и воды. У нас и вода, и электричество есть.

Мысли печальные. Но стараемся не унывать.

Сегодня утром моя пятилетняя дочь Валентина игралась в песочнице. Во время игры она в песочнице сделала бомбоубежище для своей куклы. Какое детство – такие и игры. Дети войны.

Киевским преступникам не простим. Никто. Никогда.

А вечером пережили «Град». К счастью, украинские каратели промазали. Мы целы, дом цел и вокруг соседние дома – целы. Снаряды «Града» попали, кажется, в посадку у реки. Но не уверен.

Буду на связи. Господь с нами.

2.08. 2014. Исчезла мобильная связь. На всех ближайших улицах нет электричества. До минимума упало давление в водопроводе, вода еле-еле течет.

Узнали, что во время одного из предыдущих артобстрелов погиб священник нашей вергунской Вознесенской церкви отец Владимир. Царствие Небесное новопреставленному рабу Божию Владимиру.

Во второй половине дня был сильный артобстрел.

3.08.2014. Электричества, кажется, нет нигде в городе. На многих улицах нет воды. У нас вода есть только ночью, появляется после 10 часов вечера, тонкой струйкой, как спичка. Но есть до утра. Ночью запасаем воду на весь день, моем посуду. На многих соседних улицах воды нет абсолютно, даже ночью. Правда, на ул. Черниговской и ул. Радиусной вода есть.

Мобильной связи нет.

Взрывы не только на севере и востоке от нас, но и на юге. Кажется, бои идут везде, со всех сторон.

Сегодня заходил к Анатолию Мальцеву. Он сообщил, что вчера, во время артобстрела, убило женщину на их улице – Ольгу Кузнецову, старшую медсестру 5-й городской поликлиники. Женщина была в своем саду, где-то по соседству разорвался снаряд. Осколочное ранение в грудь и практически мгновенная смерть. Царствие Небесное новопреставленной рабе Божьей Ольге.

5.08. 2014. Опять обстрелы. На днях снаряд разорвался у ограды старого вергунского кладбища.

6.08.2014. Для того, чтобы занять дочь (она очень скучает по мультфильмам), задумал с Валентиной сделать настольную игру. Что-то на манер «Монополии». Весь день подбирали иллюстрации. Мама чертила на листе ватмана, который невесть откуда у нас оказался.

Сегодня поздним вечером начался сильный артиллерийский обстрел Малой Вергунки. Мы вовремя спустились в подвал, поскольку как раз в это время один за другим снаряды стали ложиться, казалось, в наш дом. Оглушительный взрыв, жуткий треск, звуки падающих сверху предметов. С женою мы были уверены, что снаряды попали в нашу крышу.

Когда стихло, я поднялся наверх. К счастью, дом целый. Я в свете фонаря осмотрел комнаты, лишь в одном из окон я обнаружил разбитое стекло. Во дворе, посреди дорожки, лежал крупный, размером с кулак, кусок мергеля, судя по сколу, только что отбитый от более крупного камня. В свете фонаря крыша плохо просматривается, но кажется, что крыша целая.

7.08. 2014. Утром я осмотрел еще раз дом. Разбиты несколько стекол, выходящих на Ленинградскую улицу. Во дворе – несколько крупных осколков снаряда. У дома, находящегося на противоположной стороне улицы, разворочена крыша. Выбиты стекла в соседних домах. Убрал осколки стекла.

После уборки вместе с дочерью сходили к дому с развороченной крышей (через дорогу, наискосок). Когда возвращались, встретили у нашего дома Анатолия Мальцева, который прибежал проведать нас. Ему сказали, что прошлой ночью снаряд угодил в дом на Ленинградской улице. Он, понятное дело, стал переживать, что это наш дом.

К двум часам дня опять начался артобстрел. Где-то относительно недалеко упали снаряды «Града». Мы спрятались в подвал, Валентина даже не успела доесть свой обед. В подвале все дрожало, настолько сильной была вибрация. Когда я, через некоторое время, выбрался для разведки, то в окно, выходящее на север, увидел черный дым. Во дворе своем я обнаружил своих соседей – Светлану Львову с внуком (юноша лет девятнадцати). Оказывается, снаряды «Града» попали в дом их соседей, начался пожар, огонь перекинулся на растущую рядом с их домом грушу. Они испугались возможности того, что огонь охватит и их дом. Перебравшись через забор, разделяющий наши сады, они оказались в моем дворе.

Через некоторое время приехала пожарная машина, вызванная ополченцами с блокпоста, и тетя Света отправилась показывать им место пожара.

Люди (жители Красного Яра) утверждают, что в Красном Яру среди национальной гвардии много чернокожих.

8.08. 2014. Опять обстрелы, несколько раз за день. Со стен поснимали картины и фотографии – боимся, что сорвутся и разобьются.

С 28 июля нет электричества. Уже больше недели не пользуемся всеми теми электроприборами, к которым привыкли как к чему-то повседневному, как к солнцу каждое утро. Теперь, без холодильника, микроволновки, стиральной машинки, электрочайника, самых простых осветительных ламп ощутили себя ограниченными.

Ночью был сильный обстрел, очевидно, из крупнокалиберной артиллерии.

9.08. 2014. Узнали последствия вчерашнего ночного обстрела. Прямое попадание во второй этаж здания школы № 39. Вид ужасный, здание старое, построено в 1930-е годы. Один из снарядов разбил крышу пятиэтажки на площади Обороны. Разрушено придорожное кафе на ул. КИМ. Снаряды, упавшие возле 5-й городской поликлиники (ул. Уральская), выбили стекла в окнах всех ближайших домов – и в поликлинике, и в многоквартирных домах возле поликлиники. Один из снарядов разорвался на дорожке у автобусной остановки, совсем недалеко от детской площадки.

Светлана согласилась с необходимостью эвакуироваться.

10.08. 2014. Сегодня приезжал сосед Александр, который уже несколько месяцев в ополчении. На нем камуфляж, пистолет в кобуре. Я попросил его узнать о возможности эвакуировать жену и детей. Он сказал: «Без проблем, только узнаем, когда будет коридор». Спрашивал также Александр, не желаю ли эвакуироваться я сам. Я ответил, что нет, я останусь со своим городом. Часть нашего диалога:

«– Не хочешь ли вступить в ополчение?

– Боюсь, что я человек настолько невоенный, что буду только мешать.

– У нас есть работа и для невоенных.

– С удовольствием».

На том и порешили.

У Александра в начале августа погиб брат, также ополченец, во время эвакуации жителей Красного Яра. На мой вопрос: «Чей сейчас Красный Яр?» Он ответил: «Града». Укры в Зеленой Роще». Еще Саша сказал: «Мы уже начали побеждать». Правда, не стал конкретизировать, как именно «начали побеждать». Рассказал, что недавно его батарея (он в артиллерии), подбила в окрестностях Большой Вергунки БТР нацгвардии.

Долго расспрашивал о том, что нам нужно. Я ответил, что у нас все есть. Разве, что необходимо лекарство моему сыну, от коликов.

Александр уехал. Через час вернулся с большим пакетом «гуманитарной помощи»: подгузники, соки, детское питание. А вот лекарства нигде нет.

11.08. 2014. К Мальцеву приезжала Елена Настоящая. Вот, до чего же смелый, отчаянный человек. Ехала через весь город. Оказывается, в Камброде почти тихо, разве что снаряды летают над головами. Иногда, говорит Лена, к окраине подходят украинские танки и стреляют по Луганску. Она была уверена, что в Малой Вергунке тихо. А тут, оказывается, такие обстрелы.

Сегодня уже две недели, как нет электричества.

Светлана стала собирать сумку вещей для эвакуации.

В условиях отсутствия привычных источников информации острее чувствуется информационный голод. Только сейчас стало понятно, как мы привыкли к большому потоку информации, насколько такой поток информации стал личностной потребностью. Для ликвидации информационного голода много общаюсь с людьми, которых встречаю на улице. Их, таких людей, не много. Через людей узнаю, что происходит в самом ближайшем окружении. На улице Радиусной женщина убита осколком в голову. Разрушено несколько домов на улицах Вишневой и Революционной.

По вечерам по нашей улице проходит целое стадо коз. Недалеко от реки живет баба Люба, которая и является владелицей козьей ватаги. Баба Люба – классический пример русской женщины: сильная, неунывающая, решительная. Даже под бомбежками она решается пасти своих рогатых и безрогих подопечных. Сейчас, понятное дело, она не может пасти своих коз за рекой, поэтому водит их по пустынным, зарастающим улицам Малой Вергунки.

Улицы приобретают вид жутковатый. После исхода людей, жителей ближайших улиц поубавилось, а те, кто остался, предпочитают минимальное время проводить на воздухе, не под хрупкой защитой стен и крыши. После 12 часов дня улицы вымирают, разве что бездомные собаки бегают. И то редко.

Бабу Любу легко определить – у нее есть транзистор на батарейках, когда внезапно со стороны улицы послышится музыка или голоса, то это верный признак приближения бабы Любы. К ней выхожу не один я, с нескрываемым восторгом выбегает на улицу моя дочь. Она радуется и козам (детям, насколько я убедился, очень необходима связь с другими живыми существами), и возможности выйти за пределы двора.

Сегодня баба Люба сообщила мне, что Новосветловка (поселок в Краснодонском районе) взята украми. Стало быть, эвакуация моей семьи под большим вопросом.

Неужели Луганск возьмут?

15.08. 2014. С 6 августа обстрелы Малой Вергунки ежедневные.

Все это чудовищно. Чудовищно знать, что в любую минуту в мой дом может прилететь смерть. И жутко от того, что смерть может попасть в другой дом, где также живут ни в чем не повинные люди.

Мне думается, что все происходящее в Донбассе, это преступление против Человека, против всего того, к чему человечество двигалось на протяжении многих тысяч лет. Странно, что величайшие достижения искусства, науки, человеческой мысли, направленные на возвышение Человеческого Духа, на утверждение идей гуманизма, не изменили животного в человеке. Какую же ненависть к ближнему надо иметь, чтобы расстреливать город? Какую ненависть к ближнему надо иметь, чтобы закрывать глаза на убийство людей по соседству с твоим домом?

Мне вспоминается роман Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества», те страницы, которые посвящены жестокому убийству трех тысяч людей: «Те, кто находился в передних рядах, уже легли, скошенные пулеметными очередями. Оставшиеся в живых, вместо того чтобы упасть на землю, повернули обратно на площадь. И тогда паника ударила своим хвостом, как дракон, и швырнула их плотной волной на другую, двигавшуюся им навстречу волну, отправленную другим ударом дракона хвоста с другой улицы, где тоже без передышки стреляли пулеметы. Люди оказались запертыми, словно скот в загоне: они крутились в гигантском водовороте, который постепенно стягивался к своему эпицентру, потому что края его все время обрезались по кругу – как это бывает, когда чистишь луковицу, – ненасытными и планомерно действующими ножницами пулеметного огня».

Военные преступники, исполняя приказ, уничтожают людей. Хладнокровно, не задумываясь, не сожалея, что убивают людей – детей, женщин, мужчин. Художественная реальность романа Маркеса соединилась с реальностью Донбасса, где невымышленные военные преступники уничтожают людей – высший смысл высоких идей гуманизма. В каждом убитом – Иисус Христос, в каждом покалеченном – Мона Лиза, в каждом униженном и оскорбленном – Фауст.

Но как же со следами преступления? В романе Маркеса один из персонажей приходит в себя и замечает, что «лежит на трупах. Ими был набит весь вагон, лишь посредине оставался свободный проход… Пытаясь спастись от этого кошмара, Хосе Аркадио Второй переползал из вагона в вагон к голове поезда и при вспышках света, мелькавшего в щелях между планками обшивки, когда состав проносился мимо спящих поселков, видел мертвых мужчин, мертвых женщин, мертвых детей, которых везли, чтобы сбросить в море, как бракованные бананы… Это был самый длинный состав из всех виденных им – почти двести товарных вагонов…»

Сколько погибших уже в Донбассе? Оторванные от информационного потока, мы совершенно не получаем хотя бы крупицу новостей. И что ждать нам? Гибели от снарядов? Гибели от пуль? Или наступит хоть какое-то улучшение?

Что ждет нас? Забвение? И опять Маркес: «Официальная версия, которую тысячи раз повторяли и вдалбливали населению всеми имевшимися в распоряжении правительства средствами информации, в конце концов была навязана каждому: мертвых не было…»

Неужели и нас не будет? Не будет Луганска, не будет Донбасса, не будет никого, даже случайно выжившего, который смог бы рассказать правду о всем, что здесь было, что происходило.

17.08. 2014. Как выглядит день блокадника? Даю описание на примере моей семьи.

Для начала скажу, что в подвал мы уходим только при сильном и близком артогне. Спим в своих комнатах, правда, выбираем далекие от окон места.

Просыпаемся рано, в 5-6 утра. Готовим завтрак, играем с детьми. Ждем утреннего обстрела. Как правило, начинают стрелять после 8 утра, но не долго, выпускают не более 10 снарядов. Слава Богу, у укров не хватает артиллерии, чтобы накрыть весь Луганск – все же город занимает большую площадь. Поэтому украинские каратели в один день обстреливают один, избранный ими квадрат, на следующий – другой квадрат. Правда, лично мы живем в «неудачном квадрате», от нашего дома до блокпоста от силы метров 300. Поэтому по нашему квадрату бьют всегда. Не смотря на это, утром на улицах встречается больше всего людей – кто в гости, кто просто вышел, разузнать новости и пообщаться. В основном пожилые. Многие отправляются за водой – в большей части города нет воды, из-за чего люди вынуждены ходить к тем немногим местам в Луганске, где вода все же есть. Утром я иногда также хожу в гости и за новостями.

Днем играем с детьми, читаем книги. На улицах в это время пусто. Но днем Вергунку обстреливают редко, значительно реже, чем утром, вечером и ночью.

Вечером, перед ужином, я выхожу на улицу – поговорить с прохожими. После ужина, когда уже темнеет сильно, укладываем детей спать. Иногда перед сном купаем детей. Но часов до 11 вечера либо я, либо жена находимся на дежурстве: с 9 до 11 вечера укры чаще всего стреляют по Вергунке. Можно даже часы сверять. Именно в этот промежуток времени чаще всего мы вынуждены будить детей и бежать прятаться в подвал. Укры бьют непродолжительно, но иногда делают промежуток с час, после которого стреляют опять. После обстрела с блокпоста начинает бить пулемет и слышна автоматная перестрелка. Это пустяки, к которым привыкли и уже не обращаем на них внимания.

С 10 вечера в кране появляется вода – великое наше счастье, многие нам завидуют. Наша улица находится внизу, у самой реки, очевидно, ночью увеличивается давление из-за снижения водопользования и вода появляется у нас. Вода едва-едва течет, струйка толщиною в спичку. При свете свечки моем посуду, после – набираем во все кастрюли, кастрюльки, чайники, ведра воду, так, чтобы хватило на весь последующий день. Глубоко за полночь ложимся спать.

Вот так и живем.

Другим луганчанам хуже – у них нет воды и они вынуждены отправляться за водой порою очень далеко. Очереди чаще всего большие, в несколько десятков человек – обыкновенное явление. Общался со многими знакомыми, которые вынуждены каждое утро ходить за водой. Все отмечают одну общую черту: если даже начинаются взрывы относительно недалеко от очереди, никто из очереди не уходит, все продолжают стоять. Бог хранит луганчан от снарядов украинских извергов.

Крупные магазины, торговые центры, супермаркеты не работают – у них все завязано на электричестве. Зато работают маленькие магазинчики, а также продавцы на рынках. Цены выросли, на некоторые товары – значительно (особенно – растительное масло, мясная продукция, консервы, многие крупы). Нас рост цен почти не коснулся, мы живем старыми запасами, сделанными еще до войны. Хлеб продается как в небольших магазинчиках, так и с автомашин, которые приезжают на некоторые улицы. К сожалению, к нам такие автомобили не приезжают, приходится ходить далеко на ближайший рыночек у квартала им. 50-лет Октября.

19.08. 2014. Сегодня украинская армия устроила Луганску «кровавый Спас». В этот светлый христианский праздник – чудовищное военное преступление против мирного населения.

В этот день я решил идти в центр города – узнать, возможно ли еще эвакуировать семью. Сосед-ополченец Александр, которого я просил о помощи в эвакуации семьи, не появляется.

20.08. 2014. Сегодня узнал, что на ул. Революционной погиб Сергей Арпентьев, с которым я был знаком, мы даже некоторое время учились в одном классе. Война собирает свою жатву.

25.08. 2014. Сегодня годовщина смерти моей матери. Впервые не пошел на кладбище. Страшно не за свою жизнь. Страшно оставить семью.

Из удивительного. К нам прибился черно-красный петух. Дочь в необыкновенном восторге. Я сказал ей, что надо отыскать хозяина и вернуть ему петуха. Валя расстроилась и стала просить, чтобы мы его оставили.

26.08. 2014. День был как день, ничего особенного. Все так же общались с редкими прохожими. Безуспешно пытался узнать о хозяине прибившегося к нам петуха.

Баба Люба рассказала, что не так давно на Радиусном переулке снаряд попал в курятник бабушки Веры. Но сама бабушка все оставила и уехала к дочери, у которой квартира где-то в другой части Луганска. «Может быть, это ее петух», – предположила баба Люба.

В последние дни значительно улучшился напор воды, она теперь есть почти весь день. Вечером помыли посуду, набрали воду в различные емкости и легли спать. Разбудили нас оглушительные, очень близкие взрывы. Отчетливо слышался громкий выстрел, после свист приближающегося снаряда и взрыв. На часах – 23:30. Жена схватила Александра и быстро стала спускаться в подвал. Я же повел перепуганную дочь обуваться. В это время послышался взрыв и тут же россыпью полетели стекла в окнах. Дочка закричала, я ее прижал к себе и бросился к лестнице, ведущей в подвал. Послышался выстрел и стремительно нарастающий свист снаряда. Дочка прижалась ко мне из всех сил пятилетнего ребенка, я остановился у стены, решив переждать взрыв. Он грянул незамедлительно, отчаянно вздохнула кровля, по крыше начало что-то звякать. После взрыва я с дочерью на руках спустился по лестнице к жене. Светлана уже зажгла свечу и с большой тревогой дожидалась нас.

Еще два-три взрыва и наступила тишина.

Жена была против, но через двадцать минут после окончания артобстрела я вылез из подвала и отправился на разведку. Фонарь светил еле-еле, из последних сил (разрядился аккумулятор). Осмотрел вначале комнаты, под ногами хрустело битое стекло. После вышел на улицу. Входная дверь была цела. Во дворе – битое стекло, которое отлетело от некоторых окон метра на полтора. Очень сильный, резкий запах свежескошенной травы ударил мне в ноздри. Я удивился этому запаху, но объяснения не находил. «Не химическое же это оружие?» – пронеслось у меня в голове. Я стал перебирать в голове то, что знаю из химоружия, но ничего схожего не находил. Очень тусклый свет не позволял осмотреть крышу, я беспокоился, что ее сорвало.

В час ночи перенесли детей в их кровати.

27.08. 2014. Утром осмотрел последствия ночного обстрела. В моем саду разорвалось два снаряда. Теперь стал понятен запах свежескошенной травы – это запах хлорофилла, ведь со всех садовых деревьев, кустарников, травы была сорвана листва, ветви обломаны. Вокруг воронки – голая земля, казалось, что каждую травинку вырвали, все сгребли граблями. Один из снарядов попал в старую грушу, разворотив ствол (очень толстый, в диаметре не менее 30 см). Под грушей стоит старая чугунная ванна, в которой я держал воду для полива. Ванна оказалась насквозь продырявленной осколками, летевшими сверху, от места взрыва в стволе несчастного дерева.

В пяти окнах выбиты стекла, во дворе и саду множество осколков, выбита дверца чердака. Слава Богу, не в дом – думаем с женой.

В дом по соседству (четыре дома от моего) попал снаряд, вся крыша разворочена. Воронка от снаряда также в саду у моих соседей. Остальные последствия обстрела неизвестны. Раненых и убитых поблизости нет (многие бросили дома и уехали).

Полдня убирали осколки битого стекла. Окна забил полиэтиленовой пленкой.

Собрал осколки снарядов. В совокупности, за все дни обстрелов, у меня накопилось около 5 килограмм осколков.

Сегодня приехала теща. Оказалось, что она в субботу 23 августа все же дошла до раевских дач. Рассказала, что в открытом поле все время чувствовала себя мишенью. В пути напугали два «Урала», ехавших по грунтовой дороге очень медленно. Наверно, везли боеприпасы.

А сейчас ее родственник рискнул поехать в город за продуктами и теплыми вещами. Привезла овощей и фруктов и тут же уехала, чтобы поспеть назад – времени было в обрез. Говорит, украинские вояки на той стороне ведут себя нагло и высокомерно, как, очевидно, и должны вести себя оккупанты. С ее слов ополченцы наоборот стараются быть вежливыми, а узнав, что едут в Луганск за теплыми вещами, сказали: «Не беспокойтесь, зимовать будете в тепле у себя дома…»

Будет наступление?

30.08. 2014. Сегодня рано утром приходила к нам моя знакомая тетя Нина (она давний друг нашей семьи, одноклассница и приятельница моей матери). Из заботы взяла номерок в очереди за гуманитаркой на меня и мою жену.

– Я ведь не просил…

– А что тут просить? Я взяла, что, у меня руки отвалятся? Все равно идти мимо твоего дома.

И тут же:

– Как вы тут с детьми, бедные?

В представлении всех местных пожилых женщин, мы самые несчастные люди в Вергунке (если не вообще в Луганске), которым постоянно нужно помогать. Не пойму, почему так вышло. Может быть, это из-за того, что свою материнскую и бабушкину ласку не на кого направить. Валентине давали то яблоки, то конфеты, а однажды нам привезли булку хлеба, узнав, что я не смог в тот день ее приобрести (хлеба иногда не хватало на всех).

Тетя Нина рассказала вот что. Ее знакомая 13 августа вышла с работы за хлебом (хлеб сейчас надо покупать вовремя, ранним утром) и пропала. Тело сын опознал лишь 18 августа в городском морге. Женщина погибла на улице им. М. Ломоносова во время обстрела, с ней не было документов, устанавливающих личность. Так что луганчанам документы нужны и живым, и мертвым…

Наши номерки на получение гуманитарной помощи были к концу 600-х. Я подумал, что получу только к концу следующей недели. Но днем пошел проведать Мальцева. Путь лежал через пункт выдачи гуманитарки (он также на ул. Черниговской, в здании бывш. детского садика). У очереди остановился, чтобы разузнать подробнее о том, какие нужно предъявлять документы. Заодно спросил, могу ли я получить гуманитарку и за свою жену, которая остается дома с маленькими детьми. Мои вопросы дали неожиданный результат: меня заставили получать гуманитарку и за себя, и за жену, и за детей. Заставили в прямом смысле слова – я пытался сказать, что моя очередь не скоро, но меня остановили и отправили получать гуманитарку. Благо, со мною были все необходимые документы.

Гуманитарка отменная: гречка, сахар, тушенка.

К Мальцеву так и не попал.

Сегодня не спускались в подвал, укры обстреливали восточную часть Малой Вергунки, улицы Революционную, Вишневую, нижнюю часть Смоленской. На Революционной разрушено прямыми попаданиями 16 домов. И сколько еще будет разрушено?

31.08. 2014. Сегодня – День шахтера, для Донбасса один из главнейших праздников. Этот день укры отметили массированными артиллерийскими обстрелами. Взрывы гремели повсюду. В подвал спускались несколько раз. Прибитая к рамам полиэтиленовая пленка начала отрываться, не выдерживая удары взрывных волн. Но, слава Богу, новых снарядов к нам во двор или сад не прилетело. Укры бьют зажигающими снарядами, в нескольких местах поднялись пожары. Через несколько минут – пожарные машины. Вот работа у ребят – герои все, не отвертишься…

Был у Мальцева днем, в районе 13 часов дня.

Абсолютной фантастикой представляется завтрашнее открытие 5 луганских школ.

***

А потом наступила осень. И стремительное наступление ополченцев. И освобождение Хрящеватого, Лутугино, Георгиевки… И еще три дня – по 3 сентября – обстрелов Малой Вергунки. И до 5 сентября – обстрелы Камброда (в том числе кассетными ракетами). И открытие целых 6 (!) городских школ. И стремительное возобновление работ всех коммунальных городских служб. И восстановление подачи электричества к середине сентября…

….Город мой, весь в ранах и кровоточинах, стал оживать. И неправы, кто скажет, что он не выживет.

Раны будут залечены. Люди уже подняли голову, свою непокоренную голову. А те, кто уехал, вернутся.

Был прав Борис Горбатов, написавший в годы Великой Отечественной войны повесть о луганчанах с простым названием «Непокоренные». Непокоренные – и тогда, и сейчас.

Больно смотреть на сожженные дома, на следы взрывов. Очень больно видеть покинутые дома. Но эта боль – заживающего организма. Организма выздоравливающего.

А ведь в Донбассе война продолжается… Кровавый, запятнавший себя жуткими преступлениями, киевский режим продолжает творить то же самое, что и раньше.

Услышат ли голос Донбасса?

Услышат ли его:

«Мой голос раздавлен! Мой голос – крик!

М-И-Р-А»
oduvan.org/nashi-proekty/vojna-na-donbasse-oche...

@темы: Луганск, Чернов, ЛНР, 2014

---

Большевики Донбасса и Киева против УНР

Тимур Хакимов

За два месяца до провозглашения Донецко-Криворожской Советской Республики 4 (17) декабря 1917 года в Киеве по инициативе большевиков был созван Первый советский съезд Украины для попытки перевыборов Центральной рады и создания советской Украины. Но на съезд прибыли без приглашения 670 делегатов от «Селянской спилки» и 905 делегатов от украинских армейских организаций. Прибывшие сами выписали себе мандаты делегатов, после чего 125 большевиков оказались в меньшинстве. Под давлением разъяренной, к тому же разогретой спиртным толпы, мандатной комиссии пришлось самораспуститься. Открывавший съезд председатель киевского комитета большевиков Владимир Петрович Затонский был попросту избит националистами. Примерно в это же время (9 декабря), в Харькове открылся III Областной съезд Советов рабочих и солдатских депутатов Донецкого и Криворожского бассейнов. В газете «Известия юга» сообщалось: «часть из покинувших краевой (киевский, прим.) съезд прибыла в Харьков и предлагает областному съезду… объединиться для совместного обсуждения политических вопросов». То есть, никто киевских большевиков в Харьков особо не приглашал.

Было решено назвать съезд «Съездом Советов рабочих и солдатских депутатов Украины при участии части крестьянских депутатов». Впоследствии – I Всеукраинский съезд Советов. Избран верховный орган власти — Центральный Исполнительный Комитет Всеукраинской Рады Рабочих, солдатских и крестьянских депутатов УНР (ВУЦИК, современники называли его «Цикука»), образовано правительство — Народный секретариат. Украина объявлена Республикой Советов рабочих, солдатских и селянских депутатов.

Интересны выдержки из резолюций: «съезд… признавая Украинскую Республику, как федеративную часть Российской республики, объявляет решительную борьбу гибельной… политике Центральной Рады…»

И отдельная резолюция о Донбассе:

…Донецкий и Криворожский бассейны представляют собою область однородную в хозяйственном отношении,

…съезд… протестует против преступной империалистической политики руководителей казачьей и украинской буржуазных республик, пытающихся поделить между собою Донецкий бассейн, и будет добиваться единства Донецкого бассейна в пределах Советской Республики».
oduvan.org/nashi-proekty/donbass-v-ogne/bolshev...

@темы: история, Донбасс, Украина

---

Камень Штифтера

Адальберт Штифтер (1805 — 1868) — солнце и вершина бидермайера, человек, в чьих романах и новеллах этот стиль сделал предметом размышлений самого себя. Всю свою жизнь считал себя в первую очередь художником, а не писателем. Последнюю его картину А. Михайлов описывает так, что мороз по коже. Однако названия картина Михайлов не приводит, и в сети редакция ее не нашла. Если кто-то знает, что это за картина и где она есть, редакция с радостью примет вашу помощь.

oduvan.org/chtivo/esse/kamen-shtiftera/

@темы: Михайлов, бидермайер, Штифтер, Фридрих

---

Квартирник Алексея Нежевца в Луганске

Нина Ищенко, Елена Заславская, Инга Теликанова

@темы: фото, Луганск, ЛНР

---

Патруль времени

Армен Асриян

Есть такая традиционная фантастическая тема, затертая до того, что фантасты от нее практически отказались, только кино ее юзает — как всегда, на поколение отставая от литературы — «патруль времени»… Сводилась к защите существующей истории от разнообразных энтузиастов, норовящих перкроить ее в пользу любимых героев или идеологий…

Подумалось, что тему вполне может ожидать вторая молодость. В свете воцаряющейся на западе тоталитарной идеократии и параллельного процесса окостенения общественных и граничащих с ними полу-естественных — вроде антропологии или палеонтологии — наук. Процессы, очевидно, взаимосвязаны — ну, да не о них сейчас речь.

Новый патруль должен не охранять историю, какая есть — а приводить ее в соответствие с кодифицированной университетской нормой. Населить древность вожделенными «переходными формами» в товарных количествах, чтобы подтвердить, наконец, правоту дарвинизма (благо, подлогом дарвинизм промышляет еще со времен отцов-основателей), наверное, не удастся — чудеса генетики, может, и позволят вывести чаемых зверушек, но потребных бюджетов никакие инстанции не утвердят.

Но устранять нежелательное — запросто. Отнимать луки у древних племен, ежели официальная историография полагает, что луки появились парой тысячелетий позже. Мимоходом убивая особо строптивых охотников, не желающих расставаться с любимым оружием. Срезать стремена в неположенном времени — пусть как хотят, так и поражают противника копьем, не опираясь на стремена — сказано же: нет в этом времени стремян! Истребляя слишком зажившиеся стада динозавров — им когда сказано вымирать? А они все норовят чуть не до средневековья дотянуть!

Ну, и человеческие племена, обнаруженные в слишком глубокой древности, тоже истреблять надо — известно же, что человеку положено «произойти от обезьяны» значительно позже! Свойственный идеократам фанатизм сразу отвергает любые рефлексивные сопли, вроде бредбериевской бабочки — и неожиданно получает экспериментальное подтверждение: никаких катаклизмов не происходит. Ткань времени оказывается куда устойчивее, и приводить прошлое к господствующей доктрине оказывается легко и безопасно, без особых последствий для настоящего.

Со временем, конечно, должна начаться война хроноспецназов, редактирующих историю в соответствии с противоречащими друг другу национальными доктринами — но это уже следующий виток, для первых произведений явно избыточный.

Можно, конечно, сразу перепрыгнуть пару витков и похулиганить от души… Скажем, отправившиеся в сталинский ад за документальными разоблачениями юные наследники разнообразных сванидзев обнаруживают острую нехватку фактуры. Невинные жертвы, разумеется, есть — но масштабы совершенно непромышленные. Как, собственно, случайным жертвам и положено. А львиная доля «невинных» оказывается, в полном соответствии с клеветническими измышлениями «неосталинистов», либо активистами троцкистского подполья, либо просто полицаями и власовцами… В лучшем случае — обыкновенным ворьем. И начинают энтузиасты восполнять недостаток невинных. Ради святого дела же! Постепенно входя во вкус…

Ну, хулиганить можно самыми разнообразными способами. Самый банальный — число жетрв т.н. «Холокоста» недотягивает до канонических 6 миллионов. Пусть даже совсем немного не дотягивает — всего-то пары сотен тысяч не хватает — но ведь непорядок!

В общем, может патруль заиграть новыми красками, вполне может…
oduvan.org/chtivo/esse/patrul-vremeni/

@темы: мысли друзей, патруль времени

---

Четыре возраста детства

А. В. Михайлов о картине:
«На картине Вальдмюллера представлены четыре возраста детства. Почему же тут, в этих лицах, нет изъяна? А, напротив, само совершенство, как понимал его художник? Лицо стареющее и даже в молодости лишенное свежести, лицо нездоровое, угловатое, полное морщин, явное впечатление ущербности человеческого существования, как часто на портретах Фридриха Васманна, очевидно, не дало бы Вальдмюллеру той же диалектики случайного и стихийного, мгновенного и вечного, какую заключало в себе вещество на той же картине. Дерево рамы, ее деревянность и древесность, само по себе есть нечто устойчивое, длительное; сущность вещи, то есть прежде всего предназначение рамы, тает безразлично к себе самой, в этом смысле незаметно исчезая в стихии тления, никуда не уходит от стихийности, от своего вещественного основания, — смерть вещи тоже внезапна, поскольку она происходит тогда, когда вещь, до тех пор годную, вдруг признают негодной, — тут вещь окончательно растаяла в своей стихии, в своем веществе, но таяла она медленно и постепенно. Другое дело — человеческое лицо. Даже и тогда, когда его берут не как индивидуальное, а как вообще человеческое лицо, как отпечаток идеальности, — не четыре ребенка разного возраста, а четыре возраста детства! Идеальность здесь требуется и подразумевается уже потому, что всякий след ущербности, несовершенства, любой изъян усилил бы до невыносимости ту диалектику настоящего и прошлого, которая есть и без того. Видя детей на картине Вальдмюллера, мы, даже и не зная методов работы этого художника, могли бы предположить, что эти черты лица — не выдуманные лица, а претворенные красотой реальные лица людей, которые жили и давно умерли. И современники Вальдмюллера, видя эту картину, видели эти милые лица и знали, что это реальные лица живущих людей и что они на самом деле, в самой действительности, меняются и что здесь, на картине, запечатлен просветленный миг, которого, собственно, уже нет. Неповторимая характерность лица приводится к идеальности, но не исчезает в ней бесследно, а дает чисто бидермайеровскую гармонию того и другого. Обратное: когда мы видим ребенка на картине Рунге «Утро», тут не возникает и отдаленной мысли о проходящем моменте, потому что текущее время тут исключено, и когда мы видим девочку с персиками на картине Серова, то она наделена такой неповторимостью и такой вечной художественной жизнью, что рассуждать о судьбе изображенной художником девочки значит сводить искусство к фотографии и документу. У Вальдмюллера характерность и идеальность так совмещены, что одно просматривается сквозь другое и через специфически бидермайеровскую идеальность лица проглядывает характерность индивидуального, но только характерность как неустойчивое, уносимое временем, состояние вообще всякого человеческого лица в том или ином возрасте. Сама идеальность, полнота смысла (полнота смысла возраста), у Вальдмюллера выражаемая уже просто полнотой лиц, их округлостью, их насыщенностью жизненными соками, — сама идеальность указывает на преходящее, — и чем идеальнее, тем больше; все несовершенное в лице, — окончательность характерности, — все такое уменьшало бы требуемый здесь контраст; перевес характеристики над идеальностью гасил бы мысль о времени, вернее сказать, гасил бы самоё, хотя бы и несознательное, восприятие выраженной здесь идеи времени. Так что, по-видимому, можно сказать, что известное несовершенство изображаемой вещи и известное совершенство изображаемого человеческого лица требуется тут по смыслу.»

Из статьи «Искусство и истина поэтического в австрийской культуре середины XIX века»

@темы: Михайлов, бидермайер, Вальдмюллер

---

Искусство и истина поэтического в австрийской культуре середины XIX века

Замечательная платоническая статья А. В. Михайлова о вновь актуальной Австро-Венгерской империи, забытом искусстве бидермайера, взаимодействии времени и вечности, отражениях идеи в материальном и художественном, а также о философии фотографии.

oduvan.org/chtivo/stati/iskusstvo-i-istina-poet...

@темы: Михайлов, бидермайер, платонизм

---

«Странная картина Рембрандта» (Пушкин)

«Похищение Ганимеда», Рембрандт

Размер картины голландского живописца Рембрандта ван Рейна «Похищение Ганимеда» 171 x 130 см, холст, масло. Согласно мифологии, сын царя Троя Ганимед, из-за своей необыкновенной красоты еще ребенком был похищен богами на небо, где стал любимцем и виночерпием Зевса. По другим преданиям, сам Зевс повелел своему орлу похитить Ганимеда. Так как сын царя Троя в качестве атрибута имеет при себе сосуд, то его отождествляли с божеством Нила; древние астрономы поместили его в созвездии Водолея. Из изображений Ганимеда известна ватиканская статуя (приписывается Леохару и его школе): Ганимед, держащий пастушеский посох, уносится орлом Зевса на небо; а также статуи Карстена и Торвальдсена.
По ссылке: oduvan.org/galereya/izo/strannaya-kartina-rembr...

@темы: Рембрандт

---

Сусанна — вероятный прототип Настасьи Филипповны

«Замысел и первоначальная работа над «Идиотом» относится к периоду заграничного путешествия конца 1860-х гг., одним из сильнейших впечатлений которого было посещение Дрезденской картинной галереи. Отзвуки его (упоминание картины Гольбейна) звучат и в окончательном тексте романа. Из дневника 1867 г. А. Г. Достоевской мы знаем, что, посещая галерею, сначала она «видела все картины Рембрандта» одна, потом, обойдя галерею еще раз, вместе с Достоевским: «Федя указывал лучшие произведения и говорил об искусстве»

Трудно предположить, чтобы Достоевский не обратил внимания на картину Рембрандта «Сусанна и старцы». Картина эта, как и висевшее в том же зале полотно «Похищение Ганимеда» («странная картина Рембрандта», по словам Пушкина), должна была остановить внимание Достоевского трактовкой волновавшей его темы: развратным покушением на ребенка. В своем полотне Рембрандт далеко отошел от библейского сюжета: в 13-й главе книги пророка Даниила, где рассказывается история Сусанны, речь идет о почтенной замужней женщине, хозяйке дома. А «старцы», покушавшиеся на ее добродетель, совсем не обязательно старики. Между тем Рембрандт изобразил девочку-подростка, худую и бледную, лишенную женской привлекательности и беззащитную. Старцам же он придал черты отвратительной похотливости, контрастно противоречащие их преклонному возрасту (ср. контраст между похотливой распаленностью орла и маской испуга и отвращения на лице Ганимеда, изображенного не мифологическим юношей, а ребенком).»

Лотман Ю. М. Символ в системе культуры

www.philology.ru/literature1/lotman-92e.htm
Картина по ссылке oduvan.org/chtivo/esse/susanna-veroyatnyiy-prot...

@темы: Рембрандт, Достоевский

---

Старообрядческий вопрос на Поместном соборе 1917-1918 гг

В статье Белякоой Е. В. затрагивается на самом деле более широкая тематика отношений РПЦ со старообрядцами на протяжении всего XX века. Хотя наиболее полно рассмотрены события 1917-1918 гг, отмечены также такие ключевые моменты, решения старообрядческого вопроса как снятие клятв в 1971 г и покаяние за гонения в 2000 г,

Скачать статью по ссылке: oduvan.org/chtivo/stati/staroobryadcheskiy-vopr...

@темы: РПЦ, старообрядчество

---

Патриотическая риторика в годы Гражданской войны

Люмила Новикова, кандидат исторических наук, доцент школы исторических наук НИУ ВШЭ

Я сегодня хотела бы поговорить о красном и белом патриотизме в годы Гражданской войны. Когда мы говорим о Гражданской войне, тема патриотизма не кажется наиболее очевидной, потому что, как мы все знаем из учебников, Гражданская война — это политический, классовый, военный конфликт, никак не стоял вопрос о патриотизме — по крайней мере, со стороны красных. О чем я хочу рассказать: на самом деле подспудно эта тема присутствовала на протяжении всей Гражданской войны, это являлось прямым продолжением Первой мировой войны. Если мы посмотрим на масштабы военной мобилизации периода Первой мировой войны, мы поймем, что примерно половина взрослого мужского трудоспособного населения оказалась в армии. Эти люди прошли через все этапы мобилизации. Это люди, которые на протяжении четырех лет — с 1914 года до того, как Россия заключила Брестский мир в 1918 году, — являлись потребителями патриотической пропаганды. Это сильно чувствовалось и в годы Гражданской войны.

Первая волна русской эмиграции

Если мы говорим о Гражданской войне, существуют разные временные рамки. Некоторые историки начинают ее с прихода большевиков к власти: насильственный переворот, насильственное установление власти большевиков — это первый этап Гражданской войны, когда они ушли от попыток установить какие-то коалиции и взяли власть в свои руки. Большинство историков датируют начало Гражданской войны с мая 1918 года, с чехословацкого восстания, когда начались более активные боевые действия. Здесь разные историки придерживаются различных позиций, но примерно между октябрем-ноябрем 1917 года и маем 1918-го страна вползла в Гражданскую войну.

Какие были стороны в Гражданской войне и в какой мере тема патриотизма присутствовала на первых ее этапах? Если мы посмотрим на белых или на более широкий антибольшевистский фронт, то увидим, что он изначально являлся во многом фронтом патриотическим. Датировка начала Гражданской войны настолько расплывчатая, потому что попытки консолидировать сопротивление большевикам наблюдались с октября 1917 года и на протяжении всей весны.

Наверное, ключевым, поворотным пунктом, помимо чехословацкого восстания в мае 1918 года, было заключение Брестского мира. Именно после заключения Брестского мира мы видим раскол последней коалиции, отход левых эсеров от большевиков. Также мы видим появление множественных антибольшевистских организаций, таких как «Союз возрождения России» (наиболее мощная подпольная организация), которые ставили своей целью не столько вернуть Россию в мировую войну, сколько не допустить предательства интересов страны, не допустить отдачи части территории немцам — Брестский мир они считали предательским миром — и вернуть страну в рамки политического процесса, вернуть к Учредительному собранию, вернуть коалиционное правительство, вернуть выборную власть.

В той или иной мере, несмотря на то что антибольшевистский лагерь был очень разношерстным, представление о том, что большевики — это креатура, ставленники немцев, разделяли все: это убеждение разделяли социалисты, белые генералы, которые воспринимали себя в первую очередь как патриотов России, а не как лично лояльных императору. Потому что мы знаем, что очень многие будущие руководители Белого движения вполне поддержали отречение Николая от престола, так как они считали, что это будет лучше для страны и для успешного продолжения войны. Их участие в Белом движении, в антибольшевистском сопротивлении, во многом было продолжением того же самого курса: сейчас для России самое главное — это противостоять немцам, а дальше мы уже разберемся. Отсюда тактика во многом непредрешенная. Если мы посмотрим на заявления белых правительств, на заявления белых генералов, патриотизм всегда стоял во главе угла: защитить страну от немцев, защитить страну от ставленников и уже каким-то образом — Учредительным собранием, Национальным собранием (разные формулировки применялись) — решить, как страна будет жить дальше.

Верили во все это до ноября 1918 года очень сильно. Что случилось в ноябре 1918 года? Закончилась Первая мировая война на Западном фронте. То есть все те, кто верил, что большевики держатся только немецкой помощью, должны были теперь переосмыслить свою позицию, потому что если Германия разгромлена в Первой мировой войне, то одно из двух: либо большевики — это не ставленники немцев, а какая-то самостоятельная сила, либо они сейчас должны пасть — большевистское правительство, лишившись поддержки Германии, должно развалиться. В это многие верили. Верили до того, что со стороны белых направлялись аэропланы с листовками, на которых было написано: «Большевики, Германия повержена, сдавайтесь. Все, Первая мировая война завершилась, вас поддерживать некому».

Большевистский фронт, к удивлению многих, не развалился. В этот момент, если мы говорим про дискурс патриотизма, произошел очень любопытный поворот. Если до этого белые активно говорили о том, что большевики — это ставленники немцев, они предатели интересов страны, то теперь получается, что большевики, удерживавшие в своей власти центр России и сражавшиеся против белых, которых поддерживала Антанта, оказались в более сильной политической позиции и могли точно так же упрекать антибольшевистские силы в том, что они являются ставленниками Антанты. Здесь связь уже была достаточно очевидна — сражались различные экспедиционные отряды в первую очередь в Сибири и на севере России. Поэтому мы видим, что уже с лета 1918 года, но еще более активно с осени развивается красная пропаганда, которая упрекала белых в сотрудничестве с иностранцами и в попытках содействовать колониальному захвату страны.

Михаил Кедров — чекист, большевик, один из руководителей северных отрядов завесы против интервенции на севере России (это первые отряды обороны в 1918 году) — призывал население подниматься против английского империализма, который пришел отхватить еще один кусок от России, превратить в свою колонию при пособничестве местных буржуев. То есть северные буржуи у него оказывались не только классовыми врагами пролетариата, но и национальными предателями русского народа, которые содействуют захвату страны. Эта любопытнейшая смесь классовой и националистической риторики, во многом заимствованная из времен Первой мировой войны, конечно, очень любопытна.

Самое интересное в этот момент было то, что противникам большевиков было нечего на это ответить, потому что они так долго клеймили большевиков в пособничестве немцам, что теперь очень остро переживали то, что они на самом деле получают военную и материальную помощь от союзных стран. Мы видим, особенно с осени 1918 года, активные попытки каким-то образом дистанцироваться, сказать, что «мы все-таки патриоты, несмотря на то что мы от них зависим и принимаем их помощь».

Первая русская революция
Из бывших царских офицеров, которые служили на стороне большевиков, некоторые — наверное, большинство — были мобилизованы недобровольно, но были и те, которые пришли добровольно, и они оказались в более сильной позиции. Например, адмирал Пилкин — это сотрудник Юденича на Северо-западном фронте — в своем дневнике за начало 1920 года сделал такую запись: «Мои товарищи, которые обслуживают сейчас “Совдепию”, могут сказать: вот мы настоящие патриоты, а вы с эстонцами, англичанами, финляндцами идете против России. А вот настоящая Россия — это большевики». И по тексту этого дневника видно, что Пилкин не знает, что ответить. Единственный его аргумент был в том, что «большевикам, людям, которые запятнали свои руки кровью, я никогда не мог бы пожать руку». То есть он уже аргументировал моральными категориями, а не категориями патриотическими. К концу Гражданской войны многие белые были склонны видеть в большевиках защитников национальных интересов России. Что они в конце концов сделали: они, хотя и не целиком, восстановили территориальную целостность страны, вернули отпавшие окраины, они оказывались защитниками национального дела.

Если мы обратимся к периоду после Гражданской войны, то очень любопытно проследить, как идея патриотизма, слова о патриотизме плотно вошли в воспоминания, в мемуары, в памятники о Гражданской войне. Казалось бы, мы имеем дело с классовым, политическим конфликтом, когда, согласно большевистской риторике, рабочие и крестьяне воевали против эксплуататорских классов, но в мемуарах, памятниках мы постоянно видим, что речь идет во многом о защите интересов страны от иностранного вторжения. Даже в 1920–1930-е годы в названиях книг мы это видим. В тех регионах, где особенно активно была представлена интервенция, например на севере, книжка «История Гражданской войны» — это история интервенции севера англичанами.

Путешествуя по северу, я сама обратила внимание в свое время на памятники жертвам интервенции. Памятники жертвам Гражданской войны очень редко встречаются, как будто здесь убивали чисто интервенты. Пришли, убили, а местное население не участвовало будто в этой войне. Это очень любопытный момент: конечно, никто не был заинтересован в том, чтобы подчеркивать участие местного населения в Гражданской войне, особенно в тех районах, где она активно проходила. Если мы посмотрим на тот же север, мы увидим, что примерно 10% населения в той или иной мере участвовало в Гражданской войне на стороне белых. Это были регулярные воинские части, партизанские отряды, ополчение — масштабы мобилизации были сравнимы в конкретной области с масштабами в Первой мировой войне. Если такой огромный процент населения участвовал в Гражданской войне на стороне белых, они были менее всего заинтересованы в том, чтобы подчеркивать братоубийственный характер войны, и были склонны участвовать во всех массовых мероприятиях, посвященных годовщине интервенции. То есть для них свалить все на интервентов — это попытка, возможность выжить.

Очень активно этот миф об интервенции, о том, что это была защита — красные защищали страну от интервентов, — поддерживали местные большевики, потому что им было очень удобно сказать, что пришла огромная армия интервентов и они не смогли оказать им никакого сопротивления. Это было менее болезненно, чем рассказывать об ошибках советской власти, о непопулярности большевистской политики, о нежелании населения мобилизоваться в Красную армию и так далее. Это был очень удобный миф.

Лишь к концу 1920-х — середине 1930-х годов, с появлением национального поворота в сталинской политике, когда идеи защиты Отечества от внешнего врага приобретают все большее звучание, локальная память об интервенции оказалась более востребованной. Мы видим, что патриотический дискурс, который активно развивался на бывшей белой периферии, оказывается во многом центральной темой советской политики. Защита страны от внешнего вторжения оказалась вновь востребована перед началом Великой Отечественной войны.
oduvan.org/chtivo/stati/patrioticheskaya-ritori...

@темы: патриотизм, гражданская война

---

Президент, как попаданец

Антон Лазарев

Начиная со второй половины 1990 годов, в России крайне популярным стал жанр т.н. «попаданческой литературы», в которой главный герой, таинственным образом забрасывался в иной мир. В прошлое, на иную планету или в некоторый фэнтазийную реальностью – главное, чтобы этот последняя была менее развитой, нежели наше время. Поскольку только в этом случае становится возможным проявление главного свойства «попаданца» – его способности полностью изменить текущую ситуацию. Разумеется, бывали случаи, когда авторы помещали героя в более развитую культуру – хрестоматийный пример тут «Звездные короли» Гамильтона. Но в подобном случае им – авторам – приходилось достаточно сложно «выкручиваться», объясняя, почему случайно попавший человек оказывается эффективнее, нежели аборигены. Впрочем, довольно часто для того, чтобы не натягивать сову на глобус каждый раз, «попаданца» с самого начала наделяют недюжинными способностями. (Физическими или магическими – а то и теми, и теми.)

Но, в любом случае, одно остается неизменным – убежденность в том, что «нужный человек, попав в нужное место», может гарантированно изменить происходящее. Особенно характерно это для русской «попаданческой литературы», которая формировалась, как жанр, «вылупившийся» из чудовищного унижения, нищеты и разрухи 1990 годов. В указанный период, когда Россия находилась на своем историческом минимуме, существующее положение практически всеми воспринималось. как нежелательное – отсюда и повсеместное стремление его изменить. Но одновременно с этим, абсолютное господство антисоветизма приводило к тому, что единственно возможной становилась волюнтаристская модель истории – согласно которой последняя есть ни что иное, как результат деятельности «великих личностей». (На самом деле, это было «чуть подправленное» представление эпохи Традиции, с его акцентацией на полубогах, героях и царях.) В любом случае, заикаться о массах и классах в период, когда любое упоминание марксизма вызывало рвотный рефлекс – в том числе и у тех, кто считал себя левым – было невозможно…

Собственно, это проявлялось не только в «попаданчестве» - реальная история трактовалась так же. Например, пресловутые «репрессии» выводили почти исключительно из «паранойи Сталина», петровские реформы считали обусловленными впечатлением царя от поездки за границу, а опричнину Ивана Грозного – следствием личного садизма Кровавого Тирана. (В подобном изложении главной действующей силой истории вообще оказывалось безумие и извращения – но никого это не пугало. Скорее наоборот – ведь все это намного интереснее скучных идей марксизма про классовую борьбу.) На фоне подобного представления «попаданчество» выглядело естественным и логичным: если реальным королям и царям достаточно было совершить (случайно) одно верное действо для того, чтобы радикально повернуть движение цивилизации, то разве подобное решение, но проведенное сознательно, не будет эффективнее во сто крат?

* * *


В результате чего книжный рынок наполнился невероятным числом самых различных произведений, в которых «наш современник», попав в самые различные времена и реальности, разворачивал ход истории. Он давал советы, как выигрывать войны и как устраивать экономику, вводил самые передовые изобретения – вроде автомата Калашникова, паровой машины или еще чего-то хорошо известного. Достаточного для того, чтобы средний человек 1990 годов чувствовал себя на голову выше своих предков – или еще каких-то там варваров – и одновременно, не слишком запудривал себе голову техническими подробностями. (Впрочем, выходили и произведения для тех, кто именно этими подробностями интересовался в первую очередь – т.н. «заклепочников».)

В общем, примерно полтора десятилетия «попаданчество» цвело и пахло. Правда, уже к концу 2010 годов подобной литературы было издано уже столько, а качество ее – в связи с потребностью в «вале» - упало настолько, что данный жанр стал символом халтуры и дурного тона. Впрочем, до конца остудить авторов не смогло даже это: про «попаданцев» пишут до сих пор – пускай и не в таком количестве. Однако указанный overkill подобной литературы, все-таки, привел к определенным позитивным изменениям. А именно – к тому, что ставшая нормой насмешка над этим жанром привела к появлению понимания, что что-то в ней нечисто не только с исполнением. И, возможно, проблема тут заключена в самой идее «сверхличности», изменяющей мир. Что один лишь современный обыватель, пускай и заброшенный в Средние века, период Великой Отечественной войны или государство эльфов, вряд ли может сделать что-то, особо ценное. Скорее наоборот – попав в глубокое прошлое, он, скорее всего, очень быстро закончит земное существование: от банальной дезинтерии-холеры-пневмонии, от которой мерло и «местное население» в условиях отсутствия медицины; от отсутствия навыков элементарного выживания, которые в свое время знал любой крестьянин; наконец, от непонимания взаимоотношений в тогдашнем социуме. Да и вообще, до недавнего времени к любым чужакам, не инкорпорированным в существующую систему, относились весьма неприязненно.

Впрочем, даже если всемогущей фантазией авторов данные проблемы еще возможно решить – придав «попаданцу» супериммунитет - знание языков - навыки фехтования, а то и просто закинув его в уже существующее «тело» (порой довольно знатное), то это еще ни значит ничего, кроме возможности существовать по нормам описываемого мира. Поскольку никакие знания и умения, которыми может обладать средний – да и не средний – человек, никогда не могут сравниться со знаниями и умениями, необходимыми для целого социума. Иначе говоря, каждое реально ценное открытие – техническое ли, социальное ли – всегда связано с деятельностью множества людей. Скажем, появление огнестрельного оружия требует не только знания состава пороха (кстати, как получить селитру – все знают?), но и наличия приличной металлургии. Которая, в свою очередь, опирается на множество иных технологий. Поэтому создать АК-47, скажем, в екатериненское время невозможно – потому, что тогда просто нет необходимых марок сталей. (Да и вообще, никаких сталей нет – есть только железо, причем довольно невысокого качества.)

А построить доменные печи «попаданцу» вряд ли получится – причем, прежде всего, потому, что никто не сможет выделить столь значительные ресурсы. (Да и нет их – к примеру, огнеупорный кирпич еще не производят.) А ведь металл – это только один из факторов производства. Требуются еще станки, рабочие нужной квалификации и т.д. (Кстати, в реальности именно поэтому сделать массовый автомат не удалось даже в начале 20, когда реальные модели подобного оружия существовали – например, автомат Федорова. Поскольку они имели стоимость, аннулирующую все достоинства.) То есть, любая «техническая» инновация неизбежно требует инновации социальной: создания системы воспроизводства специалистов требуемой квалификации.

* * *

Именно поэтому в реальности тысячи изобретений до поры до времени остаются незамеченными – к примеру, как значительная часть творчества Герона Александрийского или Леонардо Да Винчи. (Кстати, и тот и другой изобретатели, по сути, закрывают «попаденческую тему» более чем полностью. Поскольку представляют собой людей, находящихся «на вершине» социальной пирамиды – однако не могущих воплотить свои идеи в жизнь.) И наоборот – тогда, когда социальная система обладает всеми требуемыми для возникновения новаций параметрами, новаторы всегда «возникнут». Так, например, Германия, до объединения и роста капитализма бывшая «сонным царством», «страной мыслителей и поэтов» (т.е., гуманитариев), после превратилась в настоящую кузницу технических и научных достижений. Настолько, что к концу XIX столетия никто даже не вспоминал, что еще лет сто назад неспособность немцев к техническому мышлению считалось нормой.

То есть, не какая-то, отдельно взятая личность (пусть даже и гениальная) изменяет мир – а, напротив, это мир, достигнув определенного уровня, «призывает» к себе этих самых личностей. Причем, относится это не только к изобретателям и ученым – но вообще ко всем. Смешно, скажем, надеяться, что в стране появится «военный гений», если у нее вообще нет армии. Или есть – в виде «кучи» самонадеянных рыцарей, которых никакими угрозами невозможно заставить подчиняться приказу. Но так же же странно думать, что возможно построить представительскую демократию в мире, где основой экономики выступает натуральное хозяйство – поскольку, в подобном случае единственной заботой каждого человека будет беспокойство о своем «феоде». И лишь развитие разделения труда с возникновением потребности в едином экономическом пространстве дает основание для того, чтобы можно было взглянуть на мир иными глазами, нежели глаза феодального барона.

Короче– вначале условия, а потом изменения, и никогда наоборот. Единственно, может существовать ситуация, когда указанные условия существуют, но неявно, невыраженно – в подобном случае действительно можно подумать, что переустройство общества происходит по мановению руки властителя. Как, например, принято думать о петровских реформах. Но на самом деле, это означает лишь то, что мы не замечаем чего-то важного – скажем, формирования массового служилого сословия в той же допетровской России. Того самого, что с их началом превратится в дворянство – главную опору царя-реформатора…

* * *

В общем, завершить эту тему можно одним: необходимо понимать, что «попаданческое», да и вообще, «героическое» восприятие мира, творимого «великими личностями», есть представление, не имеющее ни малейшего отношения к действительности. Точнее даже – наоборот: представление, вытекающее из изначально неверных посылок, связанных с катастрофическим положением нашей страны во время зарождения данной идеи. Впрочем, можно легко догадаться, что одними только «попаданцами» это явление не ограничивается. Вернее сказать, «попаданцы» есть самое невинное, что только может вытекать из описанной ошибки, поскольку она имеет следствия на порядок серьезнее. Например, именно на ней строится современное «лидерское» - можно было бы сказать даже, «фюрерское» - отношение к политике. В том смысле, что единственной возможностью построения политического движения становится «сплочение вокруг лидера»: Жириновского, Зюганова, Путина, Явлинского и т.д.

Но самым ярким проявлением подобного выступает фигура Президента. Который в нашей стране видится чем-то вроде царя или полубога – всемогущего и всеведущего. Гарант Конституции, как не как. (То есть, получается, что вся законность власти в стране держится на одном человеке.) Кстати, это относилось даже к алкоголику Ельцину, ну, а об нынешнем и говорить нечего. Преклонение перед всемогуществом личности президента настолько велико, что практически всю проводимую политику не только прямо относят на его счет, но и выводят – как уже было сказано – исключительно из личностных особенностей Владимира Владимировича. (Так же, как раньше выводили из личностных особенностей Бориса Николаевича.) Причем, относится это не только к приверженцам действующей власти, но к ее противникам. (Кстати, самыми яркими «путинопоклонниками», судя по всему, выступают украинцы, для которых весь мир представляет собой… арену противостояния со всемогущим Путиным. Как говориться, лучшей иллюстрации идиотизма современного мышления не придумаешь.)

На этом фоне не удивительно, что именно президентские выборы рассматриваются, как ключевые, а победивший кандидат – как тот самый «попаданец», который добрался до самой вершины власти, и готов применить все свои знания для полного изменения мира. Причем, если в «попаданческой литературе» считается, что то, что находится в голове у «среднесовременного» гражданина, есть достаточное для превращения «доставшейся» ему страны во всемирного лидера, то в условиях президентских выпоров так же полагается, что пресловутые «программы» кандидатов есть достаточная вещь для ликвидации всех современных язв. И, таким образом, оказавшись наверху, «гениальная личность» с полным набором всех обывательских банальностей – а именно так можно обозначить указанные «программы» - очень быстро сделает Россию снова великой.

Собственно, именно ради этого выбирали Ельцина – по крайней мере, те 40% населения, что голосовали за него. (А 30%, выбиравших Зюганова, то же самое переносили на него. Причем, даже если в реальности было противоположное соотношение, сути это не меняет.) Так думали те, кто в течение десятилетий голосовал за Путина, за Жириновского, за Явлинского и т.д. Как уже говорилось, никакой разницы между провластными и оппозиционными сторонниками тут нет: любой человек, добровольно опускающий бюллетень в урну, считает, что он тем самым «вершит историю», что от его решения зависит, как будет развиваться страна. Хотя в реальности бюллетень в избирательной урне влияет на судьбу России не намного больше, нежели этот бюллетень в урне мусорной. (Даже вне существующей системы «государственной выборности» и т.д.) Ведь, как уже не раз говорилось, реальный президент имеет лишь ту волю во власти, которую ему дает поддержка его теми или иными политическими силами. И выборы представляют собой всего лишь уточнение того, какая сила в данный момент является наиболее значимой. Ну, а поскольку политика есть наиболее концентрированное выражение экономики, то можно легко догадаться, кто реально определяет, что же будет дальше…
* * *

В общем, чуда не будет. Ни 18 марта 2018 года, ни когда-нибудь еще. Не явится с небес всемогущий «попаданец», способный принести с собой могущество, богатство и процветание – и не выведет Россию во всемирные лидеры, не даст зарплату на уровне США и пенсию на уровне Европы, не построит идеальные дороги и современную промышленность и вообще, не усыплет небо алмазами. Поскольку в реальности все это делается совершенно по другому. Как там поется в старой песне: «Никто не даст нам избавленья – ни Бог, ни царь и не герой». Наши предки это знали, и у них все получилось – причем, так, как до того невозможно было даже предположить.

Пора и нам дойти до этой несложной истины…
anlazz.livejournal.com/249430.html

@темы: попаданцы