Фёгелин анализирует два недостатка гностицизма, «способные уничтожить сферу рационального дискурса, а также социальную функцию убеждения». Это создание корана и табу на критику.
На первых порах проповедь откровенно антихристианского учения еще была невозможна. Пуритане маскировали свое учение под библейское и христианское. «Чтобы сделать библейский камуфляж эффективным, следовало стандартизировать избранные места Писания, а также сопровождающее их толкование. Реальная свобода интерпретации Библии для каждого в соответствии с его предпочтениями и уровнем образования привела бы к хаотической ситуации, характерной для первых лет Реформации. Кроме того, при знав, что одно толкование не хуже другого, невозможно иметь ничего против традиции церкви, которая в конце концов тоже основана на толковании Писания.
Из этой дилеммы между хаосом и традицией возникло первое средство, а именно систематическое формулирование новой доктрины в библейских терминах, как это было сделано в «Наставлении» Кальвина. Сочинение подобного рода преследует двойную цель, являясь руководством к правильному прочтению Писания и обеспечивая аутентичную формулировку истины, которая избавит от необходимости обращения к более ранним текстам. Для определения такой гностической литературы требуется специальный термин, и поскольку исследователи гностических феноменов еще не успели его выработать, в данный момент подойдет арабское слово koran. Таким образом, сочинение Кальвина может быть названо первым намеренно созданным гностическим кораном» (Фёгелин, Новая наука политики, с. 285-286).
На первых порах проповедь откровенно антихристианского учения еще была невозможна. Пуритане маскировали свое учение под библейское и христианское. «Чтобы сделать библейский камуфляж эффективным, следовало стандартизировать избранные места Писания, а также сопровождающее их толкование. Реальная свобода интерпретации Библии для каждого в соответствии с его предпочтениями и уровнем образования привела бы к хаотической ситуации, характерной для первых лет Реформации. Кроме того, при знав, что одно толкование не хуже другого, невозможно иметь ничего против традиции церкви, которая в конце концов тоже основана на толковании Писания.
Из этой дилеммы между хаосом и традицией возникло первое средство, а именно систематическое формулирование новой доктрины в библейских терминах, как это было сделано в «Наставлении» Кальвина. Сочинение подобного рода преследует двойную цель, являясь руководством к правильному прочтению Писания и обеспечивая аутентичную формулировку истины, которая избавит от необходимости обращения к более ранним текстам. Для определения такой гностической литературы требуется специальный термин, и поскольку исследователи гностических феноменов еще не успели его выработать, в данный момент подойдет арабское слово koran. Таким образом, сочинение Кальвина может быть названо первым намеренно созданным гностическим кораном» (Фёгелин, Новая наука политики, с. 285-286).
