Теда Скочпол в книге «Государства и социальные революции» (1979) указывает, что нельзя изучать революции в аграрных странах, игнорируя крестьянство и рассматривая только динамику противостояния аристократии и буржуазии или пролетариев и дворянства. Предмет ее интереса – стратегии крестьянства в трех революциях: 1789 года во Франции, 1917 года в России, 1911-1949 гг. в Китае. И действительно были выявлены некоторые закономерности.
Во Франции и России были сильные и автономные крестьянские общины. Аристократы во Франции и помещики в России в них не входили, а только управляли ими извне. В ходе революции эти общины сумели добиться значительных успехов, свергнуть земельную аристократию, во Франции без такого радикализма, как в России, но в принципе похоже. После этого крестьяне стали достаточно сильны, организованы и независимы, чтобы противопоставить себя централизованному государству. Государство на момент революции лежало в руинах, но внешние угрозы и внутренние проблемы заставили революционную власть укреплять государственный аппарат управления всеми средствами, включая террор. Крестьяне стали угрозой, эта угроза была сокрушена. Успехи крестьянства на начальной стадии революции привели к стратегической катастрофе в обоих случаях.
В Китае независимого крестьянства не существовало. Землевладельцы были инкорпорированы в сельские общины, часто на родственных основаниях, и играли в общинах управленческие роли. В результате анти-дворянских выступлений в Китае не было, консолидации крестьянства на основе побед не было тоже. Опереться на города, чтобы ударить по деревне, коммунисты в Китае не могли, поскольку промышленность Китая значительно отставала и от русской, и от французской накануне революции, и ни пролетариат, ни буржуазия в заметном масштабе просто не существовали в Китае. Коммунисты сделали ставку на крестьянство, и потратили тридцать лет, чтобы постепенно заменить дворянство на уровне деревень, внедряя партийных деятелей в аграрные общины и выращивая местные коммунистические кадры. Зато в итоге мобилизация крестьянства удалась. Централизованное государство было построено из села, а не из столицы.
Эти процессы мало зависели от универсальной идеологии, и определялись социальной структурой общества в каждом случае.
Во Франции и России были сильные и автономные крестьянские общины. Аристократы во Франции и помещики в России в них не входили, а только управляли ими извне. В ходе революции эти общины сумели добиться значительных успехов, свергнуть земельную аристократию, во Франции без такого радикализма, как в России, но в принципе похоже. После этого крестьяне стали достаточно сильны, организованы и независимы, чтобы противопоставить себя централизованному государству. Государство на момент революции лежало в руинах, но внешние угрозы и внутренние проблемы заставили революционную власть укреплять государственный аппарат управления всеми средствами, включая террор. Крестьяне стали угрозой, эта угроза была сокрушена. Успехи крестьянства на начальной стадии революции привели к стратегической катастрофе в обоих случаях.
В Китае независимого крестьянства не существовало. Землевладельцы были инкорпорированы в сельские общины, часто на родственных основаниях, и играли в общинах управленческие роли. В результате анти-дворянских выступлений в Китае не было, консолидации крестьянства на основе побед не было тоже. Опереться на города, чтобы ударить по деревне, коммунисты в Китае не могли, поскольку промышленность Китая значительно отставала и от русской, и от французской накануне революции, и ни пролетариат, ни буржуазия в заметном масштабе просто не существовали в Китае. Коммунисты сделали ставку на крестьянство, и потратили тридцать лет, чтобы постепенно заменить дворянство на уровне деревень, внедряя партийных деятелей в аграрные общины и выращивая местные коммунистические кадры. Зато в итоге мобилизация крестьянства удалась. Централизованное государство было построено из села, а не из столицы.
Эти процессы мало зависели от универсальной идеологии, и определялись социальной структурой общества в каждом случае.
