Узко специальное, про фанфики

Если бы я сумела написать фанфик по Этерне, у меня получилось бы примерно так:
archiveofourown.org/works/5559679
а именно:
1. Оригинальный женский персонаж обязательно (канонные дамы почти все мне не нравятся)
2. Кто-нибудь из сдержанных и серьёзных героев, но не Лионель Савиньяк
3. Та же страсть к продумыванию деталей\обоснуев при неспособности писать яркие драматические сцены, анти-Шиллер с уклоном в Джейн Остин.

Ну в общем-то, это уже сделано, можно ничего не писать, тем более что до клавиатуры дело так и не дошло.
Tags: Отблески Этерны

@темы: ОЭ

---

Моё интервью Луганскому информ-центру

О декоммунизации

@темы: Луганск, ЛНР, Украина, декоммунизация, дерусификация

---

О реальности

Реально то, что опасно игнорировать
Может, как-то уточнить эту миниму (schwalbeman.livejournal.com/50576.html)? Во время войны она стала сильно напоминать золотое правило этики - не делай другому того, чего не хочешь, чтобы делали себе. Как писал где-то в своих бесконечных эссе Фридрих Ницше, это на самом деле оправдание сильного эгоизма: если некто достаточно силён, чтобы защитить себя от всех, кто попытается прислать ему обратку, он может причинять ближним любой вред с чистой совестью (что-то подобное наверняка есть у Канта, это в его стиле выхода на нравственный закон вместо разумного эгоизма, но мне совершенно некогда искать, возьмём у одиозного автора то, что у него хорошо).

Итак, исходная ситуация рисовалась следующим образом: если человек проигнорирует стоящую на его пути стену, он набьёт себе шишку, следовательно, стена реальна. Далее, если шахматист проигнорирует какое-то шахматное правило, он проиграет партию и может даже инфаркт схватить, то есть опасность совершенно реальна, а это доказывает, что и шахматные правила реальны - столь же реальны, сколь с одной стороны стена, а с другой - опасность, которую приносит пренебрежение к ним.

Однако если киевляне игнорируют народное восстание в Донбассе, верят, что мы сами себя обстреливаем, и имеют достаточно танков или дипломатов, чтобы за два года не увидеть наяву ни одного отряда ополченцев, тут получается два выхода...

@темы: реальность, реальное, идеальное

---

Фолкнер как гуманист: к постановке проблемы

Моя статья в Терре Культуре
Американский писатель Уильям Фолкнер (1897-1962) является одним из самых значительных прозаиков двадцатого века. Йокнапатофская сага, которую писатель создавал более тридцати лет, объединяет несколько десятков рассказов, повестей и романов, которые по форме необычайно изысканы и представляют собой блестящие образцы литературы модерна, а тематически посвящены обычной жизни американской провинции в вымышленном округе Йокнапатофа, который отражает многие черты родного края писателя, представляя собой в то же время особый художественный универсум [2].

Традиционным стало восприятие Фолкнера как писателя-гуманиста [1]. Автор сам позиционировал себя как гуманиста и называл литературу школой гуманизма [11]. Известность Фолкнера, его литературные достижения, а также его высказывания на тему писательского труда и смысла литературного творчества немало способствовали восприятию Фолкнера как гуманиста и формированию позитивного имиджа гуманизма в двадцатом веке. Между тем в философском плане упомянутое отождествление несостоятельно, что подтверждается серьёзным несовпадением гуманистической концепции и тех идей, которые Фолкнер считал ключевыми и к которым постоянно обращался в своём творчестве. Предварительному анализу указанной проблемы будет посвящена данная статья.


Гуманизмом в наше время часто называют некоторый расплывчатый набор представлений, который включает в себя доброту, любовь к людям, снисходительность, сострадание и прочие понятия того же ряда. Это значение является переносным и потому неточным. Гуманизм – философское учение, и как таковое должен определяться гораздо строже. Для уяснения основных идей гуманизма обратимся к первоисточникам.

Центральные принципы гуманистической концепции сформулировал Пико делла Мирандола в «Речи о достоинстве человека», которая была написана в 1486 году [6]. Пико сформировался как мыслитель в совершенно особой атмосфере европейского Возрождения. Английская исследовательница Ф. Йейтс останавливается на характеристиках идейного климата XV века в своей книге «Джордано Бруно и герметическая традиция» [4]. Книга вышла в 1964 г, была переведена на русский в 2000 г, и является очень важным исследованием, которое позволяет создать правильное представление о той эпохе в европейской истории. Хотя основное внимание автор уделяет времени Джордано Бруно, который жил в конце XVI века, о духовных корнях Возрождения Йейтс говорит достаточно подробно. В нижеследующей характеристике эпохи Возрождения и её истоков мы будем опираться на указанную работу Ф. Йейтс.

Европейский XV век по праву можно назвать веком герметического возрождения. В это время в Европе просыпается интерес к творчеству Гермеса Трисмегиста. Под этим именем известен автор философских и религиозных трактатов, написанных в эпоху эллинизма. Гермес Трисмегист (Триждывеличайший) отождествлялся ещё в начале нашей эры с богом Гермесом, который по представлениям греков дал письменность египтянам, был изобретателем букв и прародителем всех наук и искусств. Евгемерическое толкование мифа позволяло рассматривать Гермеса как египетского мага и теурга, владеющего тайнами мудрости и религии задолго до евреев и Христа.

Основные идеи герметического корпуса сочетаются с концепцией золотого века и представляют время Гермеса Трисмегиста как век неповрежденной истинной мудрости на земле. Египтянство, то есть религия и философия Гермеса Трисмегиста, рассматривается герметиками как подлинная основа иудаизма и христианства, причём иудаизм ближе к истине, чем появившееся позже христианство. Большое место в герметическом корпусе занимают идеи натуральной магии и теургии. Высшие силы признаются существующими, и герметическая философия дает истинным философам возможность ими управлять. В этом аспекте философия сливается с магией — овладение подлинной (герметической) философией делает философа магом.

В XV веке герметический корпус становится необычайно популярен. Его переводит такой знаковый мыслитель эпохи как Марсилио Фичино, основатель неоплатонической академии во Флоренции [8]. Фичино имел духовный сан, и тем не менее считал возможным сочетать истинную египетскую мудрость и христианство как не имеющие противоречий. В духе эпохи флорентийские неоплатоники полагали, что человечество шло к мудрости разными путями, и путь герметических магов самый древний и самый лучший из них.

Герметические трактаты возникли на закате античной цивилизации, в то время, когда духовный климат в эллинистических странах формировался учениями неоплатонического толка. Произведения, приписываемые Гермесу Трисмегисту, содержат неоплатоническую терминологию своего времени и разрабатывают неоплатоническую проблематику. Демонология, демонолатрия и теургия занимают важное место в неоплатоническом универсуме. Центральной фигурой неоплатонизма и соответственно герметизма является философ-маг, получивший истинные знания, которые ставят его над миром, позволяют ему управлять природой и общаться с высшими духами.

Согласно мировоззрению тех кругов, где зародился европейский гуманизм, следующая после герметизма ступень к истине это иудейская философия. Эти представления обусловили интерес первых гуманистов и их предтеч к каббале. Каббала сходна с герметизмом в том, что ей тоже приписывается большая древность, но по идейному содержанию и терминологии эта иудейская традиция восходит к той же эпохе неоплатонизма, что и герметические трактаты, касается тех же вопросов и направлена по сходному пути духовных исканий. Центральная тема каббалистических учений — это тема тайного знания, которое даёт посвящённым власть над духовной сущностью мира [7].

Основатель гуманизма Пико делла Мирандола был каббалистом, платоником и герметиком. Его принадлежность к этим течениям сама по себе показывает, что гуманизм в современном понимании, как доброжелательность и уважение к людям, был очень далёк от сферы философских и религиозных интересов Пико. Учение Пико делла Мирандолы требует рассмотрения и оценки в неоплатоническом и герметическом философском контексте.

Пико мыслил образами, но вполне возможно изложить его идеи так, чтобы люди с рационалистической выучкой могли понять главное. Трактат «О величии и достоинстве человека» позволяет выделить два основных положения гуманистической концепции следующим образом:

1. Предназначение человека – стать Богом, развивая свой интеллект и приобретая знания об истинной природе мира и души. Пико говорит об этом неоднократно, выражаясь, в честности, следующим образом: «И кто не стал бы добиваться посвящения в эти таинства? Кто, пренебрегая всем земным, презирая дары судьбы, не заботясь о теле, не пожелал бы стать сотрапезником Богов, еще живя на земле и получив дар бессмертия, напоив нектаром себя – смертное существо! Кто не захотел бы так быть завороженным платоновским "Федром" и так воодушевиться экстазом Сократа, чтобы бежать из этого мира, вместилища дьявола, взмахами крыльев и ног и достигнуть быстро небесного Иерусалима! Мы будем возбуждаться, отцы, восторгами Сократа, которые настолько выводят нас за пределы рассудка, что возносят нас и наш разум к Богу. Они тем более будут возбуждать нас, если мы сами приведем сначала в движение то, что есть в нас самих» [4]

Именно эта цель является определяющей для европейского рационализма и задаёт вектор развития науки в Новое время. Указанная концепция также является базовой в теории прогресса, будучи положенной в основание прогрессизма явно или неявно.

2. В третировании незнающих простецов как людей второго сорта Пико проявляет себя как последовательный платоник: «Рождающемуся человеку Отец дал семена и зародыши разнородной жизни и соответственно тому, как каждый их возделает, они вырастут и дадут в нем свои плоды. И если зародыши растительные, то человек будет растением, если чувственные, то станет животным, если рациональные, то сделается небесным существом, а если интеллектуальные, то станет ангелом и сыном Бога» [4].

Из этого разделения людей на роды, которые отличаются по отнологическому статусу, выросла протестантская концепция о предопределении, бытующая в современной культуре в секулярной форме разделения людей на лузеров и виннеров, неудачников и победителей. Статус человека определяется при рождении и не может быть изменен в течение жизни никакими поступками [3].

Как видим, Пико был весьма далёк от утверждения равного человеческого достоинства всех людей. Он разделяет людей по родам, и из всех родов особо выделяет учёных, знающих, интеллектуалов, владетелей истинного знания. Именно они будут овладевать знаниями и приближаться к божеству, именно они должны стать в центре мироздания как создатели интеллектуальной культуры для избранных.

Гуманистические идеи определяли развитие западного общества от эпохи Возрождения до времени самого Фолкнера. Как показывает Ф. Йейтс в книге «Розенкрейцерское просвещение», основатель новоевропейской науки Ф. Бэкон использовал идеи не только гуманистов, но и герметиков в обработке розенкрейцеров [6]. Например, самое известное высказывание Бэкона «знание — сила» можно по достоинству оценить только в том философском и идейном контексте, в котором возникали его труды. Чтобы правильно понять, как воспринимались идеи Бэкона, нужно учитывать тот духовный климат, в котором формировался не только сам Бэкон как мыслитель, но и читатели его книг. Мысль о том, что знание даёт человеку небывалую власть не только над природой, но и над людьми, была общим местом со времён Фичино. Новизна, которую внёс Бэкон, заключалась в том, что это знание предлагалось искать не в мистических озарениях древних платоников и не в пыльных философских трактатах античности, а в окружающей природе, которую нужно считать не храмом, а мастерской. Это была совершенно новая мысль в философской традиции со времён античности, однако по сути такое нововведение не затрагивает те две основные идеи, которые были выделены при анализе манифеста Пико, то есть разделение людей по родам и интеллектуальное совершенствование как путь овладеть силами, управляющими миром.

Пример Бэкона является показательным. Философы и учёные, пошедшие по его следам, чья деятельность привела к появлению европейского Просвещения, достигли небывалых успехов в исследовании природы, но при этом не затронули сущность гуманистического идеала, то есть сферу целеполагания, ответ на вопрос «зачем?». Со времён Пико и вплоть до середины двадцатого века полагается, что наука и интеллектуальная деятельность самоценны, что это основная черта, выделяющая человека в мироздании, что наука нужна для достижения небывалого величия человека и человечества. Помощь слабым, поддержка нуждающихся, искоренение несправедливости в европейской культуре считается не целью, а побочным эффектом развития науки. Эти цели не нужно ставить особо, это произойдёт само собой, согласно естественному ходу вещей. Как правило, не ставится и вопрос о том, одни ли качества нужны человеку для достижения обеих целей или разные, и что выбирать, если эти качества войдут в конфликт или не будет хватать ресурсов на развитие тех и других. Инерция развития, заданного мыслителями Возрождения, настолько велика, что эти вопросы в течение нескольких веков оставались слепым пятном общественного сознания европейских народов.

Реализация гуманистического идеала в европейской культуре происходила со времени Пико до времени самого Фолкнера. Мощный взрыв Ренессанса, рационализм Декарта, Век Разума, прогрессивный девятнадцатый – все эти этапы пути нового человека были уже пройдены к тому моменту, когда Фолкнер взялся за перо. В своей нобелевской речи писатель оценивает этот путь и одержанные на этом пути победы однозначно отрицательно. Прогресс привел к повсеместному торжеству страха, губительному для человека, к концу человека, который невозможно принять только из гордости, стойкости и надежды, а не потому, что развитие общества даёт какие-то основания для оптимизма:

«Наша нынешняя трагедия заключается в чувстве всеобщего и универсального страха, с таких давних пор поддерживаемого в нас, что мы даже научились выносить его. Проблем духа более не существует. Остался лишь один вопрос: когда тело мое разорвут на части? Поэтому молодые писатели наших дней — мужчины и женщины — отвернулись от проблем человеческого сердца, находящегося в конфликте с самим собой, — а только этот конфликт может породить хорошую литературу, ибо ничего иное не стоит описания, не стоит мук и пота.

Они должны снова это понять. Они должны убедить себя в том, что страх — самое гнусное, что только может существовать, и, убедив себя в этом, отринуть его навсегда и убрать из своей мастерской все, кроме старых идеалов человеческого сердца — любви и чести, жалости и гордости, сострадания и жертвенности, — отсутствие которых выхолащивает и убивает литературу. До тех пор пока они этого не сделают, они будут работать под знаком проклятия. Они пишут не о любви, но о пороке, о поражениях, в которых проигравший ничего не теряет, о победах, не приносящих ни надежды, ни — что самое страшное — жалости и сострадания. Их раны не уязвляют плоти вечности, они не оставляют шрамов. Они пишут не о сердце, но о железах внутренней секреции.

До тех пор пока они вновь не поймут этой истины, они будут писать как равнодушные наблюдатели конца человеческого. Я отказываюсь принять конец человека. Легко сказать, что человек бессмертен просто потому, что он выстоит; что когда с последней ненужной твердыни, одиноко возвышающегося в лучах последнего багрового и умирающего вечера, прозвучит последний затихающий звук проклятия, что даже и тогда останется еще одно колебание — колебание его слабого неизбывного голоса. Я отказываюсь это принять. Я верю в то, что человек не только выстоит — он победит. Он бессмертен не потому, что только он один среди живых существ обладает неизбывным голосом, но потому, что обладает душой, духом, способным к состраданию, жертвенности и терпению. Долг поэта, писателя и состоит в том, чтобы писать об этом. Его привилегия состоит в том, чтобы, возвышая человеческие сердца, возрождая в них мужество и честь, и надежду, и гордость, и сострадание, и жалость, и жертвенность — которые составляли славу человека в прошлом, — помочь ему выстоять. Поэт должен не просто создавать летопись человеческой жизни; его произведение может стать фундаментом, столпом, поддерживающим человека, помогающим ему выстоять и победить» [10].

Гуманистам XIX – XX вв развитие человека представлялось путем от победы к победе. Вера в прогресс одушевляла не одно поколение передовых людей, была общим местом коллективного сознания европейской культуры в XIX веке, и две мировые войны в XX веке воспринимались как странное и непонятное явление, которое противоречит всем теориям. Человек по-прежнему считался вершиной развития природы, а западная история — вершиной развития истории человечества. Вопреки этому прогрессистскому оптимизму Фолкнер оценивает результат развития человека в Новое время как катастрофу. Не гордость и радость стали следствием реализации гуманистической программы, а повсеместное торжество страха.

Более того, Фолкнер не видит и не показывает в своих произведениях развития человечества как такового. В его художественном мире технические новшества не меняют человека. Появляются чудесные и немыслимые раньше автомобили и прочие механизмы, но они не меняют ни социальной структуры общества, ни набора типичных персонажей, ни их мировоззрения, и становится очевидно, что достижения науки не затрагивают самой сути человека.

Фолкнер показывает отсутствие принципиальных изменений человека к двадцатому веку разными художественными средствами. В их числе использование имён и названий, которые прямо отсылают к библейским или античным текстам, подсказывая читателю, что в сельской глубинке разыгрывается античная драма или повторяется библейский сюжет. Кроме того, писатель создаёт своеобразные архетипические сюжеты уже в рамках описанного им мира Йокнапатофы. Таким сюжетом в частности является отношение Стивенса к Юле, а потом к её дочери Линде, когда Юрист проявляет верность, не ожидая никакой награды и воспринимая как награду возможность эту верность проявить:

«Рэтлиф закрыл дверцу, обошел машину, открыл другую дверцу, сел, захлопнул и эту дверцу, включил мотор, зажег фары и тронул машину, — оба они тоже старики, обоим под шестьдесят.

— Не знаю, может, она уже припрятала где-нибудь дочку, а может, еще только собирается завести. Но уж если заведет, так дай бог, чтобы она никогда не привозила ее в Джефферсон. Вам уже попались на пути две Юлы Уорнер, не думаю, что вы смогли бы выдержать и третью» [9].

Немного иначе, в юмористическом ключе, описывается повторяющийся сюжет в случае Рэтлифа:

«…А теперь Юрист получил свободу. И наконец — разумеется, не через три дня после отъезда Линды в Нью-Йорк, но и не через триста дней — он, как говорится, получил уже полную свободу. Он стоял у окошка на почте, с распечатанным письмом в руках, когда я вошел, и случайно в эту минуту, кроме нас, там никого не было.

— Его зовут Бартон Коль, — говорит он.

— Это как? — говорю. — Кого это так зовут?

— Мечту, вот кого, — говорит.

— Коул? — спрашиваю.

— Нет, — говорит, — вы произносите "Коул", а его фамилия — Коль.

— Вот как, — говорю, — Коль. Не очень-то американское имя.

— А Владимир Кириллыч, по-вашему, очень американское имя?

К счастью, на почте было пусто. Чистая случайность, он тут ни при чем.

— О, черт! — говорю. — Сто пятьдесят лет подряд, с тех пор как ваши проклятые янки из Конгресса выселили нас в горы Вирджинии, один Рэтлиф из каждого поколения тратит полжизни, чтобы скрыть свое имя, а в конце концов кто-нибудь обязательно ляпнет при всех. Наверно, Юла меня выдала?»

Надо заметить, что на примере пары Стивенс-Рэтлиф Фолкнер совершенно определенно показывает в своих произведениях, что интеллект и рациональность не являются критерием для отделения людей высшего сорта от людей низшего сорта.

Окружной прокурор Гэвин Стивенс и продавец швейных машинок В.К. Рэтлиф — два центральных персонажа йокнапатофской саги, которые осмысляют события и выполняют в художественном мире произведений Фолкнера роль сказителей и хранителей смысла. Стивенс получал образование в Гарварде, США, и в Европе, он является самым образованным человеком в округе, и это неоднократно подчеркивается. Рэтлиф не выезжал за пределы округа и был образован не больше своих односельчан, чьими делами он постоянно интересуется. Согласно концепции Пико, это два противоположных человеческих типа, которые отличаются как животное от ангела. У Фолкнера же Стивенс и Рэтлиф выполняют схожие функции и могут даже заменять друг друга как рассказчики.

Сходство Стивенса и Рэтлифа, их взаимозаменяемость и одинаковый функционал в саге подчеркнуты их одинаковым отношением к другим сквозным персонажам эпопеи: оба, и Юрист, и Рэтлиф, безответно влюблены в Юлу, оба являются антагонистами Флема Сноупса, оба бескорыстно заботятся о дочери Юлы Линде, для Чика Мэллисона Юрист и Рэтлиф одинаково авторитетны и как люди, и как повествователи.

Интересно, что именно Юрист чаще является действующим лицом, героем приключений детективного и любовного характера, а Рэтлиф почти никогда не выходит из роли наблюдателя и всё знающего созерцателя, для которого самое главное – знание.

Таким образом, созданный Фолкнером художественный мир противоречит концепции гуманистов в одном из самых важных и центральных её положений. Интеллектуальная деятельность и поиск знаний в фолкнеровском мире не являются способом покорить природу, подняться над миром и над другими людьми. Герои Фолкнера ставят свои знания на службу простым людям, не знающим, не интеллектуалам. Рэтлиф использует свой незаурядный ум и наблюдательность, чтобы понять тайные пружины поступков окружающих и применяет своё знание, чтобы предупредить беду, отвести от кого-то злую волю сильного, помочь тем, кто не может помочь себе сам. Гэвин Стивенс, Юрист, делает на посту окружного прокурора то же самое, только в более официальной форме, используя возможности, которые даёт ему его должность и гарвардский диплом. И Рэтлиф, и Стивенс не ставят себя выше остальных только потому, что владеют знаниями, которых нет у других, а напротив, ставят свои знания на службу людям, которые их не имеют.

Отношение Фолкнера к делению людей не по выбору интеллектуальной деятельности, а по врожденной принадлежности к лузерам или виннерам показано в образе Минка Сноупса. Минк — сквозной персонаж нескольких произведений йокнапатофской саги. Окончательно его образ оформился в итоговом произведении Фолкнера «Особняк» [9; 11].

Поначалу Минк был явным отрицательным персонажем – убийца, который стрелял из засады, злодей и выродок даже в семействе Сноупсов. После многих лет размышлений Фолкнер меняет Минка кардинально. В тех же самых действиях проявляется неутоленная жажда справедливости, ради которой человек готов просидеть сорок лет в тюрьме, претерпеть любые мытарства и отдать жизнь. Минк единственный открыто формулирует концепцию разделения людей на две категории с разным онтологическим статусом – он, Минк, лузер, а Флем победитель, у Минка, ничего не получается в жизни просто потому, что он таким родился, поделать с этим ничего нельзя и даже переживать из-за этого не имеет смысла. Несмотря на это, ценой огромных усилий и без всякой надежды на успех Минк добивается торжества справедливости.

Достоинство человека Фолкнер видит не в интеллектуальной деятельности и не в управлении прогрессом, а в стойкости и жертвенности:

«А я думал: "Быть может, такая верность и стойкость должны встретиться каждому хоть раз в жизни, пусть даже кто-то страдает. Да, ты слышал про любовь, про утрату, а может быть, и про любовь, и утрату, и горе, про верность и стойкость, и ты сам знал и любовь, и утрату, и горе, но никогда не встречал все пять вместе, вернее, четыре, потому что верность и стойкость, про которые я думаю, неотделимы", — а она в это время говорила…» (Гэвин Стивенс)

«…Теперь он уже мог рискнуть, ему даже захотелось дать ей [земле] полную волю, — пусть покажет, пусть докажет, на что она способна, если постарается как следует. И в самом деле, только он об этом подумал, как сразу почувствовал, что Минк Сноупс, которому всю жизнь приходилось мучиться и мотаться зря, теперь расползается, расплывается, растекается легко, как во сне; он словно видел, как он уходит туда, к тонким травинкам, к мелким корешкам, в ходы, проточенные червями, вниз, вниз, в землю, где уже было полно людей, что всю жизнь мотались и мыкались, а теперь свободны, и пускай теперь земля, прах, мучается, и страдает, и тоскует от страстей, и надежд, и страха, от справедливости и несправедливости, от горя, а люди лежат себе спокойно, все вместе, скопом, тихо и мирно, и не разберешь, где кто, да и разбирать не стоит, и он тоже среди них, всем им ровня — самым добрым, самым храбрым, неотделимый от них, безымянный, как они: как те, прекрасные, блистательные, гордые и смелые, те, что там, на самой вершине, среди сияющих видений и снов, стали вехами в долгой летописи человечества, — Елена и епископы, короли и ангелы-изгнанники, надменные и непокорные серафимы.» (Минк Сноупс)

Как мы видим, основные идеи гуманистической концепции не представлены в прозе Фолкнера, зато автор воплощает в своем творчестве те идеалы, которые гуманизму противоположны и были отвергнуты гуманизмом как реакционные, как наследие Темных веков и христианской, не гуманистической культуры. Осмысление творчества Фолкнера как христианского, а не гуманистического писателя является насущной задачей культурологии нашего времени.



ЛИТЕРАТУРА

1. Н. Анастасьев. Уильям Фолкнер: краткая справка \\ Писатели США. Краткие творческие биографии. — М.: Радуга, 1990.

2. Ищенко Н.С. Йокнапатофские локусы в творчестве Уильяма Фолкнера как центры формирования и осмысления истории \\ Республиканские чтения памяти М. Матусовского. – Луганск, 2016.

3. Ищенко Н.С. Невидимая Церковь в массовой культуре \\ Четверть века с философией. — Луганск, 2015.

4. Йейтс Ф. Джордано Бруно и герметическая традиция. М.: Новое литературное обозрение, 2000

5. Йейтс Ф. Розенкрейцерское просвещение. — М.: Алетейа, Энигма, 1999.

6. Пико делла Мирандола. Речь о достоинстве человека. \\ «История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли в пяти томах». Т.1. — М.: «Издательство Академии художеств СССР», 1962.

7. Соловьёв В. С. Каббала // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

8. Фичино М. О звезде волхвов. О Солнце. Вступительная статья О. Акопяна \\ Платоновские исследования. РГГУ-РХГА, Москва – Санкт-Петербург, 2014

9. Фолкнер У. Особняк \\ У.Фолкнер. «Свет в августе. Особняк» — М., "Художественная литература", 1975.

10. Фолкнер У. Речь при получении нобелевской премии \\ "Писатели США о 9литературе", т. 2. — М.: «Прогресс», 1982

11. Фолкнер У. Статьи, речи, интервью. Письма / Сост. А.Н. Николюкина. — М.: Радуга, 1985.

@темы: Фолкнер, гуманизм

---

Их нравы

Владимир Богун
"Порой переименователи весьма озадачивают. В Ирпене в рамках декоммунизации переименовали улицу Маяковского в Малышко, Горького - в Гончара.
Но при этом стоит заметить, что Маяковский как вышел в 1910 году из партии, так до той поры, когда его "любовная лодка разбилась о быт", оставался беспартийным, а вот Малышко - член ЦК ЛКСМУ. Гончар в иерархии КПСС стоял еще выше - член ЦК КПУ.
Гайдара переименовали в Довженко, значительная часть творчества которого должна оказаться под запретом, поскольку он воспел коллективизацию и Щорса, которого убрали с карты Ирпеня, заменив на погибшего под Луганском айдаровца.
Появилась улица Шептицкого, который заклеймил УПА, приветствовал в 44-м Красную армию и Сталина. Декоммунизировали зачем-то Суворова, Кутузова и Нахимова.
Идиотизм, хотя, справедливости ради, мэр Ирпеня в управленческом плане выглядит очень достойно, при нем город реально меняется в лучшую сторону на глазах"

Мой комментарий: ещё одно доказательство того, что современная декоммунизация на самом деле - дерусификация. Враги действуют так, как будто советское и русское по сути одно и то же. Некоторые объясняют это их примитивной тупостью. Полагаю, если они глупы как индивиды, это не мешает воле, которая ими движет, быть не только железной, но и разумной.

@темы: СССР, Украина

---

К второй годовщине

Анастасия Шуркаева, Луганск, 3 июня 2016

Вчера я ничего об этом не писала. И говорила об этом мало. Сегодня полистала ленту, которая заполнена воспоминаниями луганчан
о втором июня 2014 г. и уже не могу смолчать.
Время не стирает этих чувств. Два года назад я оторопела. И, как мне кажется, до сих пор внутренне не могу выйти из того состояния.
Меняются события, температура воздуха и картинка за окном, меняется сознание бывших близких людей, и война прочесала своей
уродливой походкой по нашим землям и безвозвратно все вокруг переделала, трансформировала...
А началась она для меня именно второго июня 2014 г.
Я сдала теоретический госэкзамен в магистратуре и шла в красивом платье по цветущему, но затихшему в предчувствиях Луганску.
Однако я получила свою пятерку и решила пройтись пешком домой. Хотела завернуть в парк перед администрацией, но, если откровенно,
то поленилась прошагать через дорогу, заменив мысленно дальнейшую прогулку на идею покупки клубники, чтобы наградить себя за
успешное тестирование.
Луганчане знают, что остановка "Центральный рынок" находится совсем рядом со зданием бывшей облгосадминистрации. К тому моменту
торговцы вынесли недопроданное поближе к месту остановки общественного транспорта. Туда я и направилась. И вдруг над нами пролетел
самолет, он пролетел слишком, как мне показалось, низко. Настолько, что от его гула мне не было слышно голоса мужа в телефоне.
Я проговорила: "Все, тут как-то страшновато становится, я кладу трубку, куплю клубнику и побегу домой". Потом я еще раз увидела этот
самолет и услышала залп, а за ним череду разрывов. Люди кричали: "Он выстрелил!" Кто-то, как и я, упал.
Дальше все бежали в разные стороны. И я бежала. И слышала только собственное сердце. Так звучит страх.
Уже через десять минут я смотрела видео того, как авиаснарядами разнесло часть нашего парка и здания ОГА. Там погибли невинные
люди. Там женщинам оторвало ноги, мужчинам прошило осколками спины... Там чисто случайно не погибли дети, которые гуляли
рядом на детской площадке.
Чуть позже ко мне прибежал папа мужа, который, как выяснилось, вышел в момент залпа из аптеки в сквере возле администрации
и видел весь тот ужас, уничтоживший все наши надежды на мир.
Я еще не знала, что впереди у нас блокада и ежедневные старания выжить. Но я уже понимала, что есть истина в словах - "армия
может выстрелить в свой народ лишь один раз, после - это уже чужая армия..." А так хотелось, чтобы этот странный сюрреализм
прекратился, чтобы опомнились все. Не суждено. И уже чужая армия еще множество раз ударила по моей мирной жизни.
Источник

@темы: война, Луганск

---

В День пионерии в Луганске

Конференция по Матусовскому

Я делала доклад по Фолкнеру. 

@темы: Фолкнер, Матусовский, ЛНР

---

Версальский роман

Ольга Валькова

«Версальский роман» («Немного хаоса»/ «Маленький хаос») (2014, Великобритания, реж. А. Рикман)


Эту землю с отливом зеленым
Между нами по горстке деля,
Как стараются неутомимо
Бог, природа, судьба, провиденье,
Короли, спаниели и розы
И питейные все заведенья.
Сколько мудрости в этом законе,
Но и грусти порой — voila.
Булат Окуджава


Первое, самое простое из того, что, может быть, получится сказать, – о сюжете. Это – фанфик по эпохе Короля-Солнца; нет, даже не фанфик, а такая, знаете, фантазия, из тех, что и не пишутся-то обычно (фанфик – это все-таки по произведению, а не просто вот так, как намечталось), а просто проигрываются внутри себя склонными к этому людьми, — совершенно бессовестная, неудержимая, ни с чем не считающаяся мэрисьюшная фантазия для внутреннего пользования, в которой можно всё. Можно все, потому что обычно таким ни с кем не делятся.


Можно молодой талантливой дворянке (Кейт Уинслет), потерявшей семью в результате несчастного случая, освоить самостоятельно специальность, которую впоследствии назовут ландшафтным дизайном, — и работать по этой специальности. Во времена Людовика Четырнадцатого, а почему нет? И получить работу в самом великом проекте эпохи – создании садов Версаля, у великого Андре Ленотра, заинтересов его своим талантом и нестандартным подходом, обойдя при этом, конечно же, многих более именитых конкурентов.
И делать эту работу, упоенно и радостно, неудержимо, копаясь в грязи вместе с рабочими, забивая сваи, воплощая в акте торжествующего творчества все самые заветные замыслы ума и воображения.
И получать приглашения в Лувр, и познакомиться со всем двором, и завоевать его уважение, и вызвать интерес к своей личности у самого короля.
И говорить с ним, королем Людовиком Четырнадцатым, так, как не осмелился и не был способен говорить с ним никто другой.
И будет миг, когда король подаст руку женщине-творцу и поведет ее в танце.
И конечно же, опасности и приключения – как же без них?
И любовь – любовь между мэтром Ленотром (Маттиас Шонартс) и его удивительной помощницей. И любовь эта будет счастливой, несмотря на все сложности и препятствия.
И осуществится самая главная, самая тайная, самая заветная женская мечта. Ведь кто бы что ни говорил, а самая главная и заветная женская мечта – это не Золушка, не поцелуй прекрасного принца и не влюбленное чудовище, превращающееся в прекрасного принца. Самая главная, самая тайная, самая заветная женская мечта – это два человека, творящие вместе и понимающие друг друга без слов.
Скрываем-скрываем, горько и целомудренно, а тут вот некоторые взяли – и на весь свет поведали.
Вот это вот всё, как вы понимаете, должно было смотреться неловко и смешно. Оно обычно так и смотрится, поэтому люди, способные испытывать неловкость от чужой излишней откровенности, как правило, избегают читать фанфики.
Но получается иначе. Музыка (Питер Грегсон), пронзительность и свежесть зрительного ряда, печаль и тайная меланхолия, разлитая во всем, создающая ощущение удивленного, нежного и понимающего взгляда, что-то еще, исключающее неловкость, оставляют у зрителя чувство потрясающей доверчивости и беззащитности – как будто бы эту историю именно ему, этому конкретному зрителю, доверил кто-то очень закрытый. И предать эту доверчивость невозможно.
И если мне все-таки дозволено будет немного безответственно поиграть смыслами, я добавлю еще, улыбнувшись. Напрашивается предположение, что самый популярный актер самого фанфикоемкого цикла всех времен и народов осмыслил опыт общения с фанатами по-своему, в сугубо авторской, так сказать, манере. Уже невозможно отделаться от мысли, что любой, самый нелепый и беспомощный фанфик – попытка чьей-то неумелой души сказать о себе. Затаенные мечты, слепой порыв к прекрасному. Над этим не смеются.
Идем дальше. То, что принято называть проблематикой. Это история двух очень закрытых людей, идущих к пониманию друг друга. Они ведут свой диалог поступками, потому что словами у них не получается – или получается недостаточно полно и глубоко для того, чтобы по-настоящему, как они взыскуют, расслышать друг друга (привет Ильенкову: «В реальных делах человек демонстрирует подлинный способ своего мышления гораздо более адекватно, чем в своих повествованиях об этих делах» [Ильенков 1974, с. 117]). В этом диалоге поступками, в этом молчаливом, напряженном взаимодействии – застенчивое достоинство, безмерная бережность и деликатность.
Они – достоинство, бережность и деликатность — присутствуют и в отношениях героини с королем. Это не те отношения, к которым идут долго и трудно, чтобы остаться в них навсегда. Случайное соприкосновение двух душ, не меняющее жизнь, но остающееся в ней дальним трепетным светом. Не любовь, не связь единомышленников – касание двух одиноких живых душ, тайное и мгновенное «я здесь».
А еще этот фильм – гимн творчеству, творческому труду, тяжелому и радостному, взахлеб, без остатка. И в нем присутствует такая жгучая, такая реальная стихия творчества, что становится мучительно неподъемной уже душе. Фильм рекомендуется для просмотра молодым людям; инъекции повторять ежегодно. Не повредит.
Зрительный ряд. Пронзительная красота мира – души ли? Превосходная работа оператора: «эту землю с отливом зеленым» нам раскрывают не только зримо – но с влажностью, дыханием, структурой, вплоть до тактильных ощущений. Бесконечно реальный, бесконечно прекрасный мир мечты – той, что не сбывается. Поэтому во всем разлита меланхолия, глубокая печаль, сопровождающая самые радостные моменты. И трепетная радость во всем.
Временами грань совсем стирается, и мир становится совсем сновидческим – или дольним. Блистательный кружок дам двора Людовика Четырнадцатого оказывается кругом женщин, каждая из которых кого-то потеряла – и не может утешиться. Роза несет смысл, который мы мучительно стараемся понять – потому что сказано что-то важное, что-то, что мы упустили. В роще, где прогуливаются напудренные дамы и кавалеры, есть «древо желаний», и оно – прекрасное переживание, какое бывает только во сне.
И это очень реальный мир смеющихся, кокетничающих, нарядных, очень несчастных и одиноких людей.
И конечно, Кейт Уинслет. Ее вклад в неповторимую атмосферу фильма очень значителен. Мало существует актеров, способных не просто убедительно играть роль, но и создавать ощущение присутствия живой души персонажа, с ее аурой, с ее тембром. Еще меньше – тех, кто способен ауру распространить на все, происходящее на экране. Кейт это удалось. Ранимость и замкнутость ее героини, ее подлинность немало способствуют превращению фанфика во что-то, к чему нельзя отнестись безответственно.
И заключительные кадры, объясняющие название. Созданный героиней Уинслет «маленький хаос» – крошечный кусочек в бескрайнем совершенстве Версальских садов. То ли философский вывод о роли хаоса в мире творческого совершенства, то ли озорная, но совсем не злая шутка, предваряющая неизбежное феминистское толкование фильма. Поди разбери.

oduvan.org/?p=3319

@темы: кино, фанфик, Рикман

---

Постмодерн и фэнтези в советском кино

Рецензия. «Достояние республики» (СССР, 1971, режиссер Владимир Бычков)

Ольга Валькова

У этого фильма очень необычный жанр. В СССР часто ставились «фильмы о революции», в том числе – о гражданской войне, борьбе с бандитизмом, преступностью в первые годы Советский власти, трудностях, лишениях, победах живших тогда людей. В числе этих фильмов так много подлинных шедевров, что все перечислить просто невозможно. Назову лишь некоторые: «Свадьба в Малиновке», «Чапаев», «Адъютант его превосходительства», «Белое солнце пустыни», «Свой среди чужих, чужой среди своих». Еще больше было фильмов проходных, «выезжавших» на одобряемой государством тематике. Одним словом, имелся весьма солидный свод картин, объединенных темой революции и первых лет Советской власти, так что имеет смысл говорить об устойчивой и развитой традиции.
Все эти фильмы, различные по стилистике и художественным задачам, были объединены принципом историзма: их авторы воспринимали рассматриваемую эпоху как историческую, реально бывшую, отталкивались именно от исторического материала и различными средствами, включая гротеск, гиперболу, буффонаду, романтизацию и опоэтизирование, стремились показать, «как оно было».
«Достояние республики» стоит в этом ряду особняком. В ходе просмотра быстро становится ясно, что авторы основывали свое произведение не на исторической платформе, а на самом своде произведений об этой эпохе.
Там есть все, что только встречается в фильмах этой тематики: голод и беспризорность, переполненные поезда, революционные матросы и солдаты, красная конница, происки «бывших» и трудный путь наиболее честных из них к сотрудничеству с новой властью, доблестная борьба уголовного розыска с валом преступности, вольные банды и их колоритные и жестокие атаманы.
Но зрителю очевидно, а авторы и не скрывают, что все это – если не цитирование, то, во всяком случае, аллюзии, отсылки к тому художественному материалу, который зрителю уже хорошо знаком. Все не только узнаваемо – все оформлено именно как знаки, призванные напомнить зрителю те или иные стороны известной ему художественной вселенной. Это подчеркивается потрясающей музыкой Крылатова, о которой речь впереди.
Таким образом, первое, что мы должны констатировать: перед нами произведение постмодернизма – из того времени, кода и слова-то такого никто не знал.
Но постмодернизм не может быть самоцелью полноценного художественного произведения: это всего лишь метод.
В мире, построенном на «фильмах о революции», разворачивается история – настолько необычная и фантастическая, что я с трудом удерживаюсь от того, чтобы назвать этот фильм еще и первой советский фэнтези – из того времени, когда и слова-то такого никто не знал.
Маленький сирота, воспитывавшийся при монастыре, ученик старого богомаза (художника-иконописца), талантливый и чуткий сердцем, ветрами революции оказывается заброшенным в кипящий котлом мир людей и головокружительных приключений.
В своих странствиях он знакомится с двумя очень разными людьми и глубоко привязывается к обоим. Один из них («Можешь называть меня Маркизом.») – фигура совершенно фэнтезийная, как будто бы пришедшая в мир революционной фантазии из совсем другой литературы – стрелок, фехтовальщик, менестрель, странник по мирам, который гораздо естественнее смотрится в пудреных париках и мушкетерских плащах, чем в костюмах той эпохи, в которой ему довелось быть (А. Миронов). Другой – сотрудник молодого и еще неумелого уголовного розыска, дитя своей эпохи, наивный, прямолинейный и полный светлых надежд (О. Табаков).
И эти два человека тоже привязываются к маленькому сироте.
В кипящем и безжалостном мире войны и дороги души находят друг друга.
Формально эти два человека – враги. Маркизу честь не позволяет отмахнуться от морального долга перед князем Тихвинским, которому он «многим обязан», и он помогает вывезти за границу и вернуть князю бесценную коллекцию произведений искусства. Молодой сотрудник Угро стремится вернуть искусство республике – маленькому художнику и таким, как он.
Развивается квест – истинный квест со всем, что по жанру полагается: поисками, конными погонями, состязаниями в меткой стрельбе, странствиями с бродячим цирком и теми встречами и головокружительными совпадениями, без которых квест не квест.
И по мере того, как история развивается, мы все больше понимаем, что у этих двух внешне совершенно противоположных людей есть что-то общее – очень глубокое, трудновыговариваемое и заветное. Не зря маленький мечтатель привязанностью связывает их между собой.
И о музыке. Гениальный Крылатов рассказывает нам все, что я сейчас костноязычно попыталась выразить – и еще гораздо большее. Его музыка озвучивает постмодернистскую идею фильма – она тоже построена на цитатах и аллюзиях. Но она вырывается из пут аллюзий и цитат и поднимается до такого щемящего, пронзительного, свежего и нежного открытия мира, что мы начинаем подозревать: это все-таки сказка о чудесах.
oduvan.org/?p=3208

@темы: кино, Достояние республики

---

В Луганске.

Я дома, добралась вчера хорошо. Граница на замке, стояли долго на таможне, и на российской, и на луганской, но в целом без сложностей.

Приветы передала, подарки подарила, отоспалась - теперь в эфире.

@темы: житейское

---

Москва

С сегодняшнего дня и до четверга я в столице. Из культурной программы намечается поход с подругой в театр, а все остальное время отсыпаться, чай, книги и смотреть на дождь.

@темы: житейское

---

По результатам обсуждения идей Ильенкова на ФМО в Луганске

Доклад о философии Ильенкова обсуждался на философском монтеневском обществе Луганска 13 апреля 2016 года. Пользуюсь случаем еще раз поблагодарить всех, кто пришёл, слушал, задавал вопросы и делал замечания. Хочу здесь отметить самые важные моменты обсуждения.

Критика в основном велась с антисоветских позиций. Те особенности антисоветского мировоззрения, которые делают его антирусским, были продемонстрированы очень наглядно. Прозвучало, что Бухенвальд и Освенцим не идут ни в какое сравнение с реальностью СССР, что наша культура и наука в двадцатом веке питались крохами с европейского стола. Это было рассмотрено не раз, и я позволю себе на разборе этих идей не останавливаться.

Ради отрицания самостоятельной ценности советского воплощения русской культуры приходится утверждать, что протестантизм на 90% совпадает с православием, и критика его с мировоззренческих позиций основана только на безграмотности. Это для меня было ново. Я не считаю, что антикатоличество само по себе непременно совпадает с православием и антикатолическая критика возможно только с наших позиций. Когда утверждается, что идеи Лютера и Кальвина восходят к Евангелию, нельзя упускать из виду, что все еретические идеи восходят к Евангелию, и нет сектанта, который бы в подтверждение своей ереси не ссылался бы на Библию. Ортодоксия отличается тем, что включает в себя не какие-то избранные идеи из Евангелия, а все идеи Нового Завета в целом. Этого протестантским сектам, равно как и католикам, достичь не удалось.

Я полагаю, что та защита от протестанских идей, которую СССР предоставил своим гражданам, была скорее благом, чем злом. Злом была не прерванная связь с Европой и ее гуманитрной средой, а стремление наших гуманитариев мыслить только в этих европейских рамках и отторжение, непонимание тех идей, которые выросли вне европейсокй традиции двадцатого века. Этот недостаток, к сожалению, не преодолён до сих пор.

В ходе обсуждения было упомянуто о классовом характере гуманитарных наук. Если несколько смягчить тезис, я с ним согласна: за любым мировоззрением нужно видеть общность, которая разделяет эти взгляды. Этот вопрос выводит нас на вопрос о роли интеллигенции в формировании мировоззрения народа или какой-то другой коллективной личности. Вопрос этот поднимался в моем журнале в связи с дискуссией о фильме про панфиловцев, еще до войны. Я полагаю (и могу сослаться в этом на Лосева, если кому-то нужно), что роль интеллигенции сводится не столько к формированию, сколько к оформлению мировоззрения.

В практической сфере это означает, что идеи Платона (или Ильенкова) могут разделять люди, которые никогда указанных авторов не читали. Как устроен язык, знает грамматик, но говорить на этом языке могут миллионы людей, не способных отличить сложносочиненное предложение от сложноподчиненного. То же самое касается философии и идеологии.

"Этого философа никто не читал, следовательно, его идей никто не разделяет и обсуждать эти идеи бессмысленно" столь же нерелевантный аргумент, как и противоположный: "Существует десять человек во всем мире, которые правильно понимают Гегеля, поэтому западная культура в целом (как породившая эти десять человек) является гегельянской по существу, а все остальные интерпретации не стоят внимания". Если за неправильным пониманием Гегеля стоит несколько миллионов человек, к такому пониманию стоит присмотреться, как бы ни отличалось оно от точного. О точном понимании мы говорили здесь ninaofterdingen.livejournal.com/606458.html?thr...:"если речь зашла о Декарте, вопрос о "ясном и отчётливом", а значит и точном, сводится к психологической убеждённости. То, что принимается таковым — ясным и отчётливым — и будет считаться истиной." bastardsonoftyr

Если вернуться к теме статьи, меня тут занимала не столько советская философия, сколько современный кризис общественного сознания в России, и по этому поводу взгляды собравшихся были одинаково пессимистичными, хоть у всех и по разным причинам. В любом случае, проблема осознаётся, а значит, будет решаться (я оптимистка).

Вопросу о соотношении русской и европейской идентичности, который тоже затрагивался, в этом журнале уже посвящены некоторые заметки, и в будущем я планирую этим заниматься, тема важна, и я над ней думаю.

@темы: философия, Луганск, ФМО, Ильенков

---

О роли философии Ильенкова в преодолении кризиса общественного сознания в России

Статья была написана к Ильенковским чтениям, которые состоятся в Белгороде на следующей неделе. В сборник статья не попала, тем ценнее для меня возможность обсудить её идеи со своими читателями.

Трудности, с которым сталкивается философия на постсоветском пространстве, заставляют вновь обращаться к достижениям советской эпохи и в первую очередь к философским идеям Э.В. Ильенкова, который ценен помимо прочего и как толкователь Гегеля.

Наследие Гегеля недостаточно используется современной философией, а между тем философия Гегеля даёт и методологический инструментарий, и онтологический базис для решения сложных философских проблем, которые прямо связаны с осмыслением важных вопросов истории и общественной жизни. Эти вопросы особенно актуальны в современном российском обществе, которое за годы, прошедшие с распада СССР, не нашло единой консолидирующей идеологии и общего ценностного базиса, а продолжает оставаться расколотым в идейном и цивилизационном плане. Сложившаяся ситуация будет развиваться и разрешится тем или иным способом. Большую помощь в осмыслении исторического процесса может оказать именно Гегель, но Гегель в прочтении не западных, а советских его последователей. Рецепция Гегеля в СССР имеет несомненные философские достижения, связанные в первую очередь с именем Э.В. Ильенкова.


Основной проблемой в развитии нового философского инструментария на данном этапе представляется преодоление уже внутрироссийского/советского предвзятого отношения к понятию «советской философии», сложившегося даже и в патриотических кругах. Проблема эта требует отдельного широкого обсуждения и связана с замещением в сфере институционализированной философии собственно советской философии как выражения духовных потребностей и чаяний народа на схоластические упражнения выхолощенный формализм блюстителей идеологической чистоты.

В двадцатом веке Гегель оказался прочно связан с диалектическим материализмом, который являлся официальной философией советского общества. Падение СССР дискредитировало это направление полностью, и с тех пор указанное течение не смогло вернуть себе былую значимость. Попытки использовать ценные и важные наработки советского времени блокируются по нефилософским мотивам, потому что подаются как возрождение так называемого тоталитарного мышления и якобы отсталых способов философствования. Несправедливая по отношению к советской философии в целом, эта установка косвенно, но очень сильно задевает как Гегеля, так и Ильенкова.

Нужно отметить, что классики либеральной философии двадцатого века [Поппер 1992, т.2] настаивали на сущностном родстве гегелевской философии и недемократических политических режимов, что привело к дополнительной дискредитации Гегеля вне связи его с советской философией. При этом конечно же нельзя упускать из виду, что вся критика антидемократических режимов была косвенно направлена против СССР. Указанная установка в таком виде была воспринята в постсоветской России и остаётся в силе до сих пор.

Немалую роль играет и сложившая с западноевропейской философии традиция толковать Гегеля в первую очередь как антрополога. Самая известная французская школа неогегельянства в двадцатом веке осваивает открытия Гегеля в учении о человеке и человеческих отношениях, оставляя в стороне его онтологию и социальную философию [Курилович 2015, с.60]. Французский неогегельянец Кожев полностью переосмысливает «Феноменологию духа» как антропологию [Кожев 2003, с. 39-91]. Современная западная философия является номиналистической по существу, то есть отрицает реальность общих понятий и соответственно объективность умопостигаемого, поэтому восприятие Гегеля как антрополога неминуемо приводит к психологизации общественно-значимых открытий и к признанию за ними только субъективной, а не объективной значимости.

В своей работе "Диалектическая логика" Ильенков рассматривает новый подход Гегеля к мышлению. Нас интересует тот аспект этого подхода, который связан с общественной практикой. Следуя Гегелю, Ильенков выступает против отождествления мышления и языка, которое стало основой неопозитивизма в двадцатом веке. Это же отождествление послужило основой развития тех направлений философии, которые связаны с семиотикой и структурализмом. Ильенков обращает особое внимание на идею Гегеля о том, что мыслящим существом человек выступает не только в акте говорения: «в реальных делах человек демонстрирует подлинный способ своего мышления гораздо более адекватно, чем в своих повествованиях об этих делах» [Ильенков 1974, с. 117].

Ильенков подчёркивает, что «мышление обнаруживает свою силу и деятельную энергию вовсе не только в говорении, но и во всём грандиозном процессе созидания культуры, всего предметного тела человеческой цивилизации, … включая сюда орудия труда и статуи, мастерские и храмы, фабрики и государственные канцелярии, политические организации и системы законодательства» [Ильенков 1974, с. 117].

В настоящее время фокусе внимания исследователей оказываются самоописания различных социальных групп, что происходит в ущерб анализу их социальной практики. В сложных ситуациях это приводит к аберрациям, которые нельзя устранить с помощью ставшего традиционным на постсоветском пространстве номиналистского философского инструментария.

В ходе исторического развития России язык её самоописания неоднократно менялся. Начиная со времён Петра Великого и особенно активно с девятнадцатого века образованный и правящий слой России использовал для описания страны и своей деятельности созданные в Европе теории общества, идеологические и философские системы. В результате возникло и функционирует в коллективном сознании несколько самоописаний и самообъяснений России и русского политического строя: православное царство, европейская монархия, абсолютная монархия, православная империя, капитализм, коммунизм, социализм, советская империя, либерализм, империя, империализм и так далее. Поскольку в теории эти концепции несовместимы и отрицают друг друга, создаётся впечатление, что несовместимы и соответствующие периоды русской истории.

Указанный конфликт самоописаний даёт возможность представить историю России как прерывистую, с коренными сломами в период каждого из системных исторических потрясений. Фаза сложного комплексного кризиса изображается как точка разрыва истории, как точка исчезновения подлинной русской идентичности.

Некоторые группы, ярко проявившиеся на Украине, разрывают историю в год Крещения Руси и ищут подлинную идентичность в Руси языческой, а искажением истории и подлежащим исправлению отрезком развития представляют всю последнюю тысячу лет. Широко распространённой вариацией этой историософии является представление о разрыве истории в период татаро-монгольского ига.

Существуют также идеологемы о том, что настоящая русская ментальность уничтожена реформами Петра Великого, революцией 1917-го года или распадом СССР. В представлении каких-то групп российского общества Россия кончилась в Гражданскую войну, и последние сто лет на её территории проживает новый народ, гомо советикусы. В коллективном сознании других общественных групп история остановилась в 1991-м, и всё, что не маркировано красной звездой, подлежит разрушению и не может быть предметом патриотических чувств.

Подобные представления наносят непоправимый вред обществу тем, что блокируют возможность совместного социального действия. В кризисных условиях отсутствие солидарности легко может обернуться катастрофой.

Одним из способов решения указанной проблемы в идейном пространстве может стать философия Ильенкова. Ильенков вслед за Гегелем говорит о видах мышления, которые проявляются в общественной практике, причём эти способы мышления сменяют друг друга во времени, развиваются исторически. На современном этапе развития общественных наук мы могли бы уточнить это представление: в общественной практике проявляется не только единое мышление рода человеческого, но и цивилизационно обусловленные особенности мировосприятия разных культур. Помимо того, что отдельные цивилизации развиваются во времени, они ещё и сосуществуют в пространстве, взаимодействуя между собой.

Таким образом, можно сделать вывод, что общественная практика русского народа как единой цивилизационной общности должна иметь общие черты на разных этапах его развития. Выявить эти общие черты независимо от самоописания соответствующего периода, а тем более от описания этого периода некомпетентными или ангажированными авторами – важная задача общественных наук, которым философия должна задать цели, направление работы и методологию. Идеи Ильенкова в этом случае могут оказаться очень продуктивными.


Список литературы:

1. Ильенков Э.В. Диалектическая логика. М.: Политиздат, 1984.

2. Кожев А.В. Введение в чтение Гегеля. М.: Наука, 2003.

3. Курилович И.С. Интерпретация «опыта сознания» во французском неогегельянстве \\ Вестник РГГУ № 5 (148). М., 2015.

4. К. Поппер. Открытое общество и его враги. М.: Феникс, Международный фонд «Культурная инициатива», 1992.

@темы: философия, Ильенков, Гегель

---

Когда волнуется желтеющая нива…

Сегодня на Одуванчике начинается новый проект "Городу и миру", который будет посвящён образу России и русской культуры в сопредельных мирах. В первую очередь мы будем уделять внимание тем идеям, которые хочет донести до окружающих сама Россия, а не тому образу, который создаётся пропагандой и подпитывается нежеланием разбираться в вопросе, если это позволяет самоутвердиться.

Мексиканский философ, лауреат международных премий Октавио Пас пишет в далёкой Мексике в мирном 1981 году эссе о русской литературе и не может не упомянуть Сталина и концлагеря. Это пример того, как не надо делать, и в то же время постановка проблемы. А для решения этой проблемы мы предлагаем читать русских авторов так, как они писали, не примысливая в текст забот и комплексов чужой культуры, насколько это возможно на других языках.

Начинает проект стихотворение Михаила Лермонтова в переводе на немецкий Аннемари Бостром oduvan.org/?p=2991

@темы: Лермонтов, стихи

---

Алхимическая измена

Рецензия на поэму Елены Заславской, написанная в 2007 году, за 6 лет до Майдана и за 7 лет до войны. В поэме рассмотрены вопросы взаимоотношения Украины, Донбасса и Европы в образной форме, а в рецензии дан прекрасный анализ. Читайте:
Алхимическая измена
Александр Желанный

2007

Среди многих замечательных стихов Елены Заславской, с которыми я имел удовольствие ознакомиться в последнее время, было одно стихотворение, которое называется «Век Носферату». Оно показалось мне весьма неоднозначным в смысловом плане. Попробую дать свой вариант трактовки.

Стихотворение имеет дуальную композицию: оно разбито на десять строф, которые относятся попеременно к нелюбимому мужу (буду называть его данным женой прозвищем – Носферату) и любовнику (Фаринелли). Строфа, полная отвращения чередуется со строфой, полной нежности. Внимательно читая, можно увидеть, как перекликаются друг с другом различные аспекты этих двух персонажей.

Имена: Фаринелли и Носферату.
Профессии: певец и шахтер.
Воплощения: ласточка и вампир.
Стихии: небо и подземелье.
Голоса: божественное сопрано и медвежье рычанье.
Художественные жанры: опера и порно.
Географические привязки: Болонья (Европа) и Краснодон (Донбасс).
Сущности: духовная и материальная.

Интересно, что, несмотря на столь полную противоположность, есть одна черта, их объединяющая: оба они, каждый по-своему, мертвы – и в то же время бессмертны.

Носферату — труп? По определению жены, он – вампир. Бессмертный вампир.
Фаринелли — человек? Увы, но он уже давно только голос. Бессмертный голос.
Однако вампир – сверхвитален, а от голоса умершего кастрата можно забеременеть. Каждый из персонажей по-своему парадоксален.

Вот как описывается этот несчастливый брак:

Страшнее чем нож в бок,
Когда на тебе Он взмок,
А для тебя – лишь долг.
…
Он меня по-стахановски:
Свыше нормы,
Будто тело мое – порода.

То, что делает брутальный шахтер, называется уестествление. В данном случае это слово надо понимать не только как «сношение», но и буквально — «приведение к естеству», «унижение до уровня природы». Связь эта для женщины – унизительна, и опять буквально: ее принижает к земле, царству Носферату и источнику его сил. К той самой земле, из которой была вынута вскормившая его порода. Вот, кстати, одна из этих знаменитых терриконовых сисек:
4,33 КБ

Итак, имеем: с одной стороны – прекрасный «век кастратов», ушедший в небытие; с другой стороны – нынешний «век Носферату», который «страшнее, чем нож в бок». Как тут не вспомнить мадам Забужко: «украинский выбор — это выбор между небытием и бытием, которое убивает». Вообще, стихотворение Елены заметно перекликается с «Полевыми исследованиями украинского секса». Героине Забужко тоже на сюжетном пути постоянно встречаются (цитирую одну рецензию) «мужчины из низшей касты — жлобы, украинская разновидность homo soveticus, которые и говорят исключительно по-русски <…>, и никакой проблематикой особенно не загружены (изнасиловать, правда, могут, даже по телефону), и вообще — жизнью довольны “на все сто”».

И наконец, из уст героини имеем откровенное:

А здесь все пропахло совком
И потрахано молью
И все же Европа.
А значит свободной
Быть модно

«Пропахло совком» — или, как выразился интеллектуальный лидер оранжизма Юрий Андрухович, «мы в нашей стране заражены Россией».

Если мы учтем символизм прозвучавшей в стихе географии, а также примем гипотезу, что безымянная лирическая героиня стихотворения отождествляется с Украиной (или с ее частью), то получим следующее: Украина изменяет своей опостылевшей природной сущности с Духом Свободы европейского происхождения.

***

Изложение стиха предельно субъективно, и интересно поразмыслить, что же находится за гранью этой субъективности. Я попробую сделать скидку на особенности восприятия лирической героини и задамся крамольным вопросом – может, дело обстоит намного проще, чем она излагает?

Разве Носферату – злодей? Даже по словам его жены ясно, что – ничуть. Он низменный, грубый, «чокнутый», вечно голодный мужик. Просто он нелюбим. Вместо того чтобы радоваться избытку его жизненных сил, жена страдает от банальной несовместимости. Причина ее – в принадлежности супругов к разным социальным классам. Он – пролетарий и мужлан, она – интеллектуалка и тянется к изящному и творческому.

На самом ли деле Носферату – вампир? Да полноте. Это – не более чем прозвище от «любящей» супруги. Женщина попроще сказала бы: «кровосос проклятый». Однако, руководствуясь внешним сходством, наша героиня не замечает сущностной разницы. Ведь шахтер и вампир метафизически противоположны. Вампир поднимается из царства мертвых, которому по праву принадлежит, в царство живых – с целью дать смерть. Шахтер спускается из царства живых в царство мертвых с целью добыть то, что людям жизненно необходимо.

Наконец, героиня беременна — не мелодией, не идеей, а живым ребенком. Сама она считает, что беременность наступила от «залетевшего к ней ласточкой голоса». Позволю себе и в этом усомниться. Фаринелли дважды мертв – как мужчина и как человек. А Носферату – не просто жив, он полон жизненных сил, он ее оплодотворяет «свыше нормы». Другой вопрос в том, что при такой «любви» предпочтешь считать отцом ребенка хоть случайно залетевшую ласточку, только не собственного мужа. Надо, впрочем, отдать должное нашей мечтательной героине и изобретенной ею высокохудожественной версии с легким налетом декаданса.

-Будет сын? Значит, будет шахтером.

С точки зрения героини, ее сын обречен на вовлечение в дурную бесконечность, этакий цикл самоподдерживающейся кондовости – в то, что она сама называет «веком Носферату». Несчастная женщина испытывает обреченность: из этого замкнутого круга не вырваться, даже акт единичной измены, оказывается, работает на продолжение естественного порядка вещей.

Этот естественный порядок, замкнутый круг, действительно существует. Называется он человеческой жизнью: рождение, труд, любовь, дети, смерть. Носферату действительно бессмертен, но это не извращенное посмертие вампира, а живое бессмертие человеческого рода.

***

Если все же сделать предположение, что стихотворение Елены является зеркалом оранжевой алхимической измены – будущее этой измены представляется удивительно бесперспективным.

Во-первых, страшный донбасский шахтер, согласно стиху, чувствует себя прекрасно и полон сил.
Во-вторых, героиня «остается в Краснодоне». Она понимает, что ее любимый давно похоронен, и в Европе ее никто не ждет.
В-третьих, не так уж важно, от кого был зачат ребенок – вскормит его все тот же терриконовый сосок и будет он, по-видимому, действительно шахтером.

Носферату побеждает по всем позициям, и, как положено не отягощенному рефлексией мужлану, сам этого не замечает.
Источник

@темы: Европа, Донбасс, Заславская, Украина

---

Моя рецензия на Время Донбасса

На ЛИЦе

@темы: Время Донбасса

---

Домашние разговоры

В моё время Лена и Наташа были самыми распространёнными женскими именами. У нас в классе было несколько Лен и несколько Наташ. И если одну Наташу примерно Машиного возраста мы знаем и сейчас, то о Лене дочка говорит:
- Мама, Лена же не детское имя. Бывает тётя Лена.

Каламбур, который воспринимается только на слух:
- Маркес из Колумбии.
- Искал что?

Шедевр этого рода был имел место несколько лет назад:
- И хлеба дай!
- Ich liebe что?

@темы: Маркес

---

Весенние мероприятия

Фото с презентации сборника "Время Донбасса" в Луганской универсальной научной библиотеке им.М.Горького. 24 марта 2016 года. Фото взяты в официальной группе Луганского университета им.Т.Шевченко "Вконтакте"
ninaofterdingen.livejournal.com/604739.html

@темы: Луганск, ЛНР, Время Донбасса

---

Заседание ФМО

Выступление Елены Заславской на заседании ФМО вчера, 30 марта 2016.
Тема "Некоторые особенности культурного слоя Луганска". Затронуты также вопросы взаимодействия ЛНР с Украиной, Россией, Европой, и общие вопросы культурной ситуации в республике.
На сайте - отчет с фотографиями: oduvan.org/?p=2647

@темы: Луганск, ФМО, Заславская, ЛНР

---

"Астровитянка" Горькавого

Книгу эту мне посоветовали для поднятия настроения больше года назад, ну вот такой я тормоз. Чем она однозначно восхищает, так это тем, что рассчитана на людей, чьи представления о приключениях, авантюрах и романтике формировались в позднесоветскую эпоху, даже где-то вот самое начало девяностых, ну и добавлю - в провинции. Такого однозначного попадания я не встречала больше нигде: три мушкетёра, Перри Мейсон, Ниро Вульф и Арабелла Бишоп, ну ещё Стругацкие где-то на горизонте.

Горячая любовь к поттериане для меня однозначно минус, но я готова была потерпеть, пока не началась типичная американская мечта - про умную и красивую девочку, которая собственными мозгами и трудолюбием зарабатывает миллиарды и забирается на вершину. Это мне уже гораздо сложнее терпеть, так что серия зависла в самом начале второго тома на неопределенный срок.

Кто-нибудь может кратко объяснить, какой художественный смысл в коверкании на английский лад русских и китайских топонимов, и только их одних? Почему персонажи спокойно говорят Италия и Париж, но старательно проговаривают Москоу и Бейджин, Раша и Чайна?

@темы: книги, Астровитянка