Ричард Окделл стал своеобразным маркером, разделяющим всех читателей на две группы. Есть ряд его поступков, которые одни принимают как само собой разумеющиеся, даже без оправданий, а другие (как и автор этих строк) не находят слов, чтобы достаточно ярко описать своё негодование.
Такие ключевые моменты:
- принесение присяги, которую он не собирается соблюдать (присяга в Лаик, присяга Алве);
- случай с Герардом;
- разговор с Марианной о любви;
- отравление Алвы;
- осуждение невиновного на суде;
и дальше много.
Причина всех этих поступков Окделла не в его сословном самосознании (я пыталась это проиллюстрировать в нескольких последних постах, к которым и отсылаю интересующихся читателей). Если бы это было так, то Окделл был бы единственным носителем сословного самосознания в Кэртиане. Прежде чем объяснять поведение Ричарда тем, что он герцог, а все вокруг никто, надо объяснить, почему та же мотивация у Алвы или Придда приводит к диаметрально противоположному стилю поведения.
Небольшая иллюстрация сказанного. В Ракане после воцарения Альдо Дик и Валентин находятся в одинаковой ситуации, оба герцоги и главы домов. Однако у Придда есть собственная гвардия, а у Окделла нет. Более того, даже после того как Альдо обратил на это внимание Дика, тому и в голову не пришло что-то сделать в этом направлении. Окделл и не подумал собрать вокруг себя своих людей из Надора, его устраивают и совершенно незнакомые ему ранее люди Люра. Почему? Потому что Окделл не рассматривает своё герцогское звание как форму связи с подвластными. Я уже не говорю о долге, о том, что герцог обязан заботиться о своей фамилии и тех, кто от неё зависит. Для Окделла все нижестоящие взаимозаменяемы, а его титул означает лишь то, что ему все должны.
Это не дворянское самосознание. Дворянское самосознание говорит устами Валентина в галерее, а в поступках Окделла выражается что-то совершенно другое.
Я считаю также неверным, хоть и соблазнительным объяснять поведение Окделла от психологии - через его детские травмы, злоупотребление материнской властью и прочее неправильное воспитание. Это имеет значение, но не решающее. Жизнь в столице, смена окружения, участие в войне всё-таки несколько пообтесали Окделла и он повзрослел, насколько вообще был на это способен. В Надоре Ричард даже спорит с матерью. Эта символическая сцена показывает, что от детских страхов он в значительной степени освободился.
Когда Штанцлер толкает Ричарда на предательство во имя Великой Талигойи, он играет отнюдь не на детских его страхах. Когда Ричард приговаривает к смерти мало того что невиновного, но своего законного короля, он делает это не из-за психологических травм. В нем властно говорит некая идея, какая-то сверх-ценность придаёт ему решимости и уверенности в своей правоте, и ради этой ценности, а вовсе не ради Катарины Окделл переступает через обычную человеческую мораль.