Художественные особенности "Сказания о господаре Владе и ордене Дракона"
читать дальше
Идея написать литературное расследование в стиле Борхеса языком славянских средневековых народных сказаний является несомненно очень плодотворной (как и все идеи такого рода). Автор потрудился над стилем и это нельзя не приветствовать. Я уверена, в позднейших произведениях автора плоды этих трудов будут ещё более заметны.
Самой характерной художественной особенностью рассказа является антагонизм идей и их носителей. Другими словами, те идеи, выразителем которых автор делает православного монаха, являются явно и подчёркнуто анти-христианскими. Остановимся на этом подробней.
Девиз постмодерна "нет фактов, есть интерпретации" убедительно реализован в данном рассказе. Монах-книжник отец Николай создаёт три взаимоисключающие версии жизни господаря Дракулы и доверяет юному послушнику Ратко выбрать ту, которая останется в веках и будет правдой для последующих поколений.
Рефреном и идейным стержнем рассказа являются слова отца Николая:
Пройдут века, люди забудут о том, что было. Кто им напомнит, кроме нас? Про все забудут – про царей и воевод, про князей и простых людей, про зло и добро. Все стирается из памяти людской. И неоткуда будет людям узнать о корнях своих, кроме как от нас. И будет все так, как в этих книгах. А кто их пишет? Мы!
Однако эта идея совершенно невозможная для христианина. Deus conservat omnia. Человек греческой культуры не может не знать, что поэмы Гомера бытовали в устном пересказе несколько веков. Начитанный христианин знает, что первая книга Библии, Бытие, написана Моисеем через несколько тысяч лет после описанных в ней событий, и всё равно там содержится одна только истина. Бог не только сохраняет истину, но и имеет способы донести её до людей. Эти способы - народная память и откровение, причем первое доступно даже язычникам.
Таким образом, пытаться заменить хранимую в вечности истину своими интерпретациями, да ещё и с претензией, что для будущих поколений на самом деле будет так, как напишет книжник, значит идти против Бога и служить Отцу Лжи. Монаху эти моменты гораздо более очевидны, чем нам. В любом монастыре герой не отделался бы устным внушением настоятеля, и самое меньшее, продолжать в том же духе ему бы не дали.
Отец Николай сначала сочиняет две противоположные версии событий, добрую и злую, черную и белую. В третий же раз он как будто пытается примирить оба взгляда на вещи, не закрывать глаза на жестокую правду, но и не рисовать всё чёрной краской, а как-то оправдать Дракулу. Третья версия по месту в композиции и по логике сюжета должна отражать истинные взгляды персонажа.
Основные идеи третьей версии тоже очень недогматичны. Рассмотрим для примера только одну из них (число примеров можно увеличить).
Невозможна для христианина мысль о том, что страдания означают богооставленность и у Дракулы не было другого выхода, как обратиться к языческой магии для защиты от турок. О страданиях Христа говорят перед каждой Пасхой, а монах думает о них каждый день. В голове монаха не могут сочетаться идеи о страданиях и богооставленности. Вот идеи о страданиях и богоизбранности могут. Когда Бог посылает человеку страдания, он признаёт человека достойным той же судьбы, что и сам Христос, уравнивает человека со своим единородным сыном. Это наивысшая честь, которой можно достичь в этом мире. Отец же Николай говорит о том, что допустимо и понятно обратиться к черной магии и поклониться Врагу, дабы избавиться от этой чести. Это всё равно как если бы Лионель в битве у Ор-Гаролис, когда осталось дожать дриксов к реке, сломал свою шпагу и попросил политического убежища в кесарии. Это настолько неестественно, нелогично и бессмысленно, что даже неискушенный Ратко должен был решить, что наставник сошел с ума или нарочно его испытывает, говоря явную несуразицу.
По сюжету положительный герой рассказа знает правду (третья версия), но не считает полезным для будущего помогать её торжеству. Ставя абстрактное добро выше истины, герой совершает распространённую ошибку: он тем самым признаёт, что правда для нас губительна, что ничего хорошего в прошлом не было, то есть под видимостью беспристрастия утверждает первую, "черную" версию. Служит злу.
Казалось бы далёкая от жизни теология всегда имеет самое непосредственное отношение к действительности. Пренебрежение теологическими тонкостями приводит к губительным последствиям в реальности. История это память народа, память культуры, в данном случае - память православной цивилизации. Мы стали такими, какие мы есть, благодаря тому, что мы делали последние две тысячи лет. Чтобы понять себя и своё место в современном мире, нужно знать себя и свои поступки на протяжении всего этого времени. Нужно знать себя, а не свой выдуманный образ, даже если этот образ выдуман с целью "порождать добро". Если вы с самой доброй целью расскажете человеку, что на месте реального грязного и опасного болота находится безопасный, приятный и во всех отношениях замечательный луг, то упрёк в недальновидности будет самым мягким из всех, которые вы заслужите. Если же учесть, что помним не только мы, но помнят и нас, что каждой нашей ошибкой готовы воспользоваться и обернут её против нас, как только обнаружат, то положительные ложные интерпретации опасней отрицательных: клевета и неприкрытая злоба самим фактом своего существования показывают, что их объект от них отличается, чего в противном случае нет.
Хотелось бы отметить ещё один момент: если наши идейные противники вынуждены прибегать ко лжи и замалчиванию, то мы чуть ли не единственная цивилизация на планете, которой правда не может повредить в плане создания положительного образа. Грех этим не пользоваться.