Пришла счастливая пора,
Мы закричали: "Блин, ура!
"Свобода, блин, свобода, блин, свобода!"
(из уголовного фольклора)
Мы закричали: "Блин, ура!
"Свобода, блин, свобода, блин, свобода!"
(из уголовного фольклора)
Продолжаю о различиях в восприятии мира у людей разных эпох.
Европейское Средневековье - отдельная цивилизация; современный Запад - не продолжение ее, но отрицание. Пространство и время, будущее и прошлое, жизнь и человека люди Средневековья видели совсем по-другому, чем мы, и уж тем более иначе, чем европейцы последующих времен. Соответственно и все привычные нам категории были наполнены иным смыслом. Слова те же - содержание другое.
Для примера поговорим о таком значимом для европейца понятии, как свобода - альфа и омега современного западного сознания.
Вот точка зрения, на которую мне хотелось бы с безобразным опозданием, но все-таки возразить. Если коротко, позицию моего собеседника я бы выразила в следующих тезисах:
читать дальше
1. Традиционное, христианское представление европейцев о свободе можно рассматривать, основываясь на творениях Макиавелли, поскольку Макиавелли, во-первых, никакого другого общественного устройства, кроме традиционного, не знал, а значит, и рассматривать не мог; а во-вторых, сам являлся человеком Традиции - он не знал понятия Прогресса и воспринимал время циклически, как то свойственно было традиционному средневековому сознанию.
2. Таким образом, представление о свободе как противоположности угнетению со стороны власти, идущее от Аристотеля, свойственно западноевропейскому мышлению на всем протяжении истории.
Вот выдержки из Макиавелли:
«... народ всегда стремится к двум вещам: во-первых, отомстить тем, кто оказался причиной его рабства, во-вторых, вновь обрести утраченную свободу.» (Р: XVI)
«А если мы посмотрим на цели людей благородных и людей худородных, то, несомненно, обнаружим, что благородные изо всех сил стремятся к господству, а худородные желают лишь не быть порабощенными и, следовательно, гораздо больше, чем гранды, любят свободную жизнь, имея меньше надежд, чем они, узурпировать общественную свободу. Поэтому естественно, что когда охрана свободы вверена народу, он печется о ней больше и, не имея возможности сам узурпировать свободу, не позволяет этого и другим.» (Р: V)
"… общие выгоды, которые проистекают из свободной жизни, … заключаются … в возможности свободно пользоваться собственным добром, не опасаться за честь жены и детей, не страшиться за свою судьбу" (Р: XVI)
Прежде всего - был ли сам Макиавелли представителем традиционной культуры? Для меня очевидно, что нет. Годы жизни - 1469-1527. Раннее Возрождение принято датировать с четырнадцатого века до второй половины пятнадцатого. Вторая половина - это уже Возрождение зрелое, состоявшееся. К моменту рождения Макиавелли глобальный переворот в общественном сознании, искоренивший большинство традиционных представлений, уже состоялся, и формировался он как человек уже наступившей новой эпохи. Бастард, младший современник и знакомец Леонардо да Винчи, воспитывавшийся в той же мастерской, вращавшийся в том же кругу. Какие уж там традиционные ценности, помилуйте!
Представление о Прогрессе, возникшее в эпоху Просвещения, не означало само по себе какого-то глобального изменения. Оно было лишь следствием, развитием того переворота, который состоялся гораздо раньше - в эпоху Ренессанса. Закономерное развитие идей. Прогресс - это абстрактная реализация, временнОе воплощение пространственной идеи Перспективы, введенной художниками Возрождения. Не все сразу, да, не все сразу... Что-то проявилось немедленно, что-то - с течением времени, но все уже было заложено. И одной из самых первых идей, подвергшихся коренному изменению, была именно идея свободы. Она была ключевой, идейная революция не могла бы состояться нив большом. ни в малом, если бы представление о свободе оставалось прежним.
Посмотрим, как понимали свободу в Средневековье - и сравним с пониманием Маакиавелли.
Наш крупнейший мидиевист А.Я. Гуревич в книге "Категории средневековой культуры":
"Свобода в средние века имела особое содержание, не такое, как в античном обществе или в Новое время. Она не была простой антитезой несвободе и зависимости. В феодальном обществе нет людей вполне независимых. Крестьянин подчинен господину, но и феодал был вассалом вышестоящего сеньора; собственник — хозяин в своем владении, но оно представляло собой феод, пожалованный за службу и повиновение. Сочетание прав сеньора и обязанностей вассала характерно для любого члена феодальной иерархии, вплоть до возглавлявшего ее монарха, — и он был чьим-то вассалом: либо он принес присягу верности императору, папе, либо считался вассалом Господа Бога. Обладание полным, окончательным суверенитетом этому обществу незнакомо. Поэтому член феодального общества всегда от кого-то зависел, хотя бы лишь номинально. Между тем, значительные слои этого общества считались юридически свободными.
Следовательно, свобода не мыслилась в то время как антитеза зависимости, свобода и зависимость одна другой не исключали. Более того, имели реальный смысл понятия «свободная зависимость», «свободное служение», «свободное послушание» (109, 39, 58, 185). Как свобода не исключала зависимости, так и зависимость не означала отсутствия всяких прав.Средневековое общество — общество, знающее широкий диапазон градаций свободы и зависимости. Для него не характерно единое и ясно определенное понятие свободы. Эти понятия относительны, нет ни полной свободы, ни полной несвободы....
Наряду с учением о моральном достоинстве страдания и смирения средневековое христианство развивало учение о свободе. В отличие от языческих богов, подвластных неотвратимой судьбе, Бог христиан неограниченно свободен, свобода считалась существенным признаком Его могущества. Свободному Богу соответствует человек, обладающий дарованной ему Творцом свободой воли, он волен вступить на путь добра или сойти с него на путь зла и греха. Свобода — божественная прерогатива становится достоинством человека. Вследствие этой свободы каждое человеческое существо представляет арену борьбы, ведущей к спасению или к гибели. Искупительная жертва Христа с необычайной силой ставила проблему выбора личностью своего пути и свободного исполнения морального долга. Выдвигая на первый план индивидуальное спасение души, предполагая свободу воли человека, христианство повышало оценку человеческой личности, поставленной им в прямое, непосредственное отношение с Богом.Выше уже отмечалось, что это отношение в средние века понималось как служение.
Верная служба человека Богу, полнейшее Ему повиновение ведут к достижению свободы. Верные Богу, верующие в Него всей душой будут свободны, те же, кто упорствует в своей гордыне не повинуясь Господу, лишь мнят себя свободными, ибо на самом деле они не свободны, будучи рабами своих страстей на земле и осужденными на адские муки в загробном существовании. В этом смысле противопоставляли «свободное рабство перед Господом» (libera servitus apud Dominium) «рабской свободе мира» (servilis mundi libertas). Лишь верный слуга обладает истинной, высшей свободой. Еще блаженный Августин различал vera libertas благочестивых людей и falsa libertas нечестивцев. Понятия «справедливости», «мира» и «подчинения» Августин сближает, поскольку лишь подчинение Богу и единение с ним может служить залогом мира и справедливости на земле. Таким образом, и в теологическом плане наблюдаются сближение и взаимопереход понятии «свобода», «служение», «верность»...
Иерархия привилегированности, свободы, зависимости и несвободы вместе с тем была и иерархией служб. Служба вассала сеньору находила моральную санкцию и возвышающую аналогию в «свободном служении» христианина Творцу.
Как видим, феодальная действительность не отрицала свободы человека. Но то была очень своеобразная свобода, не похожая на свободу личности а Новое время. Права человека в средние века, собственно, не были его индивидуальными правами. Пользоваться своими правами индивид мог лишь как член корпорации, сословной группы — от нее получал он права, она защищала их от посягательств и поругания. Оказываясь вне социальной группы, человек переставал быть членом общества, становился бесправным и незащищенным изгоем....
Феодальное общество — это общество четко распределенных и фиксированных обычаем или законом социальных ролей. Индивид теснейшим образом связан со своей ролью, и лишь ее выполнение дает ему возможность пользоваться теми правами, которые подобают носителю данной роли. Более того, его индивидуальность в огромной степени определяется играемой им ролью. Сословно-корпоративными были не только его права, но и самая его внутренняя природа, структура его сознания и способ его поведения. Средневековый человек был рыцарем, священником, крестьянином, а не индивидом, который занимался военной, религиозной или сельскохозяйственной деятельностью. Общественный порядок воспринимался и осознавался как богоустановленный и естественный."
Заметно отличается от взглядов, сформулированных Макиавелли, не правда ли? У Макиавелли все основано на жестком противопоставлении "народа" и власти ( "кто оказался причиной его рабства"). Именно на основе этой антитезы формируется представление об "общественной свободе" - свободе отдельных людей, составляющих общество, от угнетения теми, кто имеет власть. Мыслятся два субъекта, два противоборствующих актора на общественном пространстве - народ и властители, его угнетающие. Свобода - всего лишь вопрос взаимодействия между ними. При этом народ, при взаимодействии с властью представляющий собой относительное целое ("...когда охрана свободы вверена народу..."), при пользовании свободой понимается как совокупность отдельных индивидов ("...в возможности свободно пользоваться собственным добром, не опасаться за честь жены и детей..."), ничем между собой не связанных и ничем не обязанных друг другу. Рассуждение о бедноте, стремящейся лишь защитить свою возможность свободно пользоваться и т. д., и грандах, желающих свободу узурпировать, это подтверждает. Здесь перед нами почти в законченном виде предстает концепция свободы Нового времени: атомизированное общество противостоит власти в стремлении защитить свои индивидуальные права.
Понимание свободы в средневековой Европе было совершенно иным. Прежде всего, не было противопоставления "народа" и "власти". Не было никакого обобщенного "народа", состоящего из атомизированных индивидов. Все были связаны со всеми по горизонтали (как члены сословий и корпораций) и по вертикали - иерархией. Общество понималось как единый организм, где все части, включая властителей, служили целому, выполняя назначенные им функции. И над всеми стоял Бог.
Для человека Средневековья свободен тот, кто, участвуя как член корпорации или сословия в иерархии, служит тем самым Богу - и несвободен тот, кто такой возможности по тем или иным причинам лишен и служит всего лишь воле другого человека - пленник, раб и т.д.
Свобода в понимании Макиавелли - возможность пользоваться своим имуществом, безопасность жены и детей - вообще не была проблемой индивида или совокупности индивидов - ее защищала корпорация, к которой индивид принадлежал. При этом никто, опять-таки включая властителей, не пользовался этим "свободно" - ограничения накладывало служение. Каждый служил Богу и обществу - через служение вверх по иерархии.
В то же время свобода в понимании человека Средневековья была шире и глубже, чем просто возможность пользоваться, - в любой момент его жизни это была экзистенциальная свобода. Мнение, что средневековое устройство общества препятствовало развитию индивида, не совсем верно. Да, каждый "принадлежал" своему сословию и своей функции. Но при этом никто из включенных в общественную иерархию не был отчужден от высших смыслов и высших целей, никто не был "винтиком". Не было деления на творящих смыслы и бессмысленную "чернь". В жизни каждого был высший смысл, ибо каждый был необходимым элементом великого целого, звеном цепи служения людей друг другу и Богу, ареной вечного противостояния добра и зла. От выбора каждого зависело все.
Новое время, провозгласив индивидуальную свободу высшей ценностью, дало индивиду права - и лишило чувства принадлежности к великому целому и тем обессмыслило жизнь очень многих. А все закричали: "Блин, ура!"...
2010