Автор
edelberteВ. О. Ключевский сравнил переписку Ивана Грозного с князем Курбским с разговором двух глухих: "Каждый из них твердит свое и плохо слушает противника."
И в самом деле, тут, по-моему, очень интересна психология спорящих. Поэтому я не буду сверх необходимого задерживаться на исторических подробностях, выделю то, что представляется мне существенным именно с психологической точки зрения.
читать дальше
Сбежавший от царской опалы во враждебную России Литву и ставший литовским воеводой князь написал Иоанну свое Первое послание, которое А.К. Толстой перевел почти дословно:
"Царю, прославляему древле от всех,
Но тонущу в сквернах обильных.
Ответствуй, безумный, каких ради грех
Побил еси добрых и сильных?
Не ими ли в злую годину войны
Без счета твердыни врагов сражены,
Не их ли ты мужеством славен,
И кто им бысть верностью равен?
И аз, иже кровь в непрестанных боях
За тя, аки воду, лиях и лиях,
С тобой пред Судьею предстану," -
Так Курбский писал Иоанну.
Курбский взял на себя роль представителя и адвоката той группы боярства, которая именовалась избранной радой. На этот очень узкий круг молодой государь опирался в первые годы своего царствования. Как это часто бывает, приближенные попытались стать коллективным царем, в результате чего и попали, мягко говоря, в немилость.
Письмо Курбского - об этой самой немилости. Трудно сказать, рассчитывал ли Курбский на ответ. Ему, видимо, важнее было высказать претензии, обозначить правоту, в которой он не сомневался.
Тут надо еще иметь в виду вот что. Существуют довольно серьезные данные, говорящие за то, что письма такого рода, в том числе и письма Курбского, широко распространялись в списках, а следовательно, могли быть ориентированы не только и не столько на прямого адресата, сколько на читающую русскую публику.
Иван ответил. Почему - на этот счет существует много предположений. "Волнуемый гневом и внутренним беспокойством совести..." (Карамзин)
Вот последнее мне представляется сомнительным. Волнуемые этим самым занимаются самооправданиями, а чаще - переходят в ответное нападение, но строго по заявленным вопросам. А чем ответил Иоанн? Развернутым письмом, настоящей теоретической работой, почти монографией. Начав с исторического обзора библейских и византийских корней царской власти, он выстраивал идеологию единого самодержавного государства, в котором исключались бы нестроения, вызванные боярскими смутами. Опирался он при этом на сформировавшееся уже к тому времени представление о России как единственной стране, сохранившей правую веру. Именно поэтому, объяснял он Курбскому, неподчинение бояр государю, попытки их вести политику в своих интересах есть измена.
На нападки Курбского он тоже вроде бы отвечал, не поленился, но именно "вроде бы". Исходя из заявленных теоретических положений, царь обличал боярство как носителей опасного для государства группового интереса.
Примечательно, что перечисляя "вины" боярства и говоря при этом "вы", Грозный упоминает не только то, в чем он видит прегрешения поколения Курбского, но и проступки предыдущего поколения бояр, и даже библейские примеры предательства и своекорыстия родовитых царских приближенных. Вывод очевиден: перед нами не ответ обиженного или оправдания обидчика, а обобщающий аналитический текст, программа прекращения "нестроения и междуусобных браней".
И многозначительный вывод (за несколько месяцев до опричнины): "...а з Божиею помощию имеем у собе воевод множество и опричь вас, изменников." (Замечено Я.С. Лурье).
Чем же отвечает на это Курбский в своем Втором послании? Да все тем же. Обижаешь, мол, княжат... Нехорошо с нами обошелся...
Если Иоанн рассчитывал "обкатать" свои выводы на возражениях оппонента, то тут он крупно промахнулся. Вопросы государственного строительства, стабильности, блага всех подданных, которое Грозный объявлял своей основной целью, князя не занимали ни в малейшей степени - он на них никак не реагировал, просто в упор не видел. Весь смысл происходящего для него заключался в интересах его социальной группы - и ими же и исчерпывался.
Это и в самом деле был разговор двух глухих, в том смысле,что то, что представляло основную ценность для одного из собеседников, было малозначительно для другого.
Сразу скажу, чтобы лишних слов не разводить, - и в третьем письме Курбского все то же самое: мы такие хорошие, а ты с ними так плохо и поэтому неправ... Тем более, что во Втором своем послании Иван Васильевич особо напрягаться уже не стал. Письмо коротенькое, и его общий смысл: под сенью креста животворящего и без вас, иуд, прекрасно обходимся. Вот так вот. На мой взгляд, эта древнерусская переписка прямо-таки архетипична. Во всех наших спорах с либералами, диссидентами и прочей подобной публикой неизменно проступает все та же схема. Особенно это наглядно в спорах о Сталине и сталинской эпохе. Мы им - о реальной угрозе самому существованию страны, с которой приходилось справляться, о жизнях миллионов, о перспективах будущих поколений... А они нам: "Мейерхольда погубили...", "Вся интеллигенция жила в страхе...", "Прадедушку моего репрессировали..." Только их круг представляет для них ценность и интерес, за пределами этого круга, этой референтной группы нет никого и ничего. Страна, народ, будущее этого народа - это все неважно и несущественно, важно - чтобы все было в порядке со своими...
Они нас не слышат. Бессмысленный разговор, разговор с глухими.