«Homo Ludens» - человек играющий

[ninaofterdingen]

Автор В.Смирновl, 2006

Некоторые размышления по прочтении книги Йохана Хёйзинги, «Homo Ludens» - человек играющий.

Хёйзинга выводит основания человеческой культуры из игры. В главах своей книги он последовательно, на примерах показывает, какую роль имеет игра во всех сферах человеческой деятельности. Культура в определенном смысле, по его мнению, и есть «fair play», (честная игра). В то же время, автор обращает внимание на дихотомию игра – серьезность. И тут у него некоторая путаница. Ибо игра, по его мнению, лежит вне сферы нравственного, нравственное, этическое, это уже серьезность. И можно сделать вывод, что культура – игра лежит вне нравственного, вне добра и зла.

По моему мнению, эта проблема у Хёйзинги не случайна. Акцентируя внимание на игровых аспектах культуры, он мыслит ее в рамках именно западной цивилизации, хотя и приписывает собственные суждения человечеству в целом.

Именно Запад довел самоощущение культуры как игры до своего крайнего, экстремального предела. И тем самым вычеркнул нравственное.

Ибо что такое нравственное в данном случае? Носители нравственного в культуре суть святыни. Священные символы, со всей серьезностью вторгающиеся в сферу правил и норм и подминающие под себя правила игры. Когда на ту или иную сферу человеческих отношений падает свет священного, правила игры летят к черту. Но сегодня запад уже не может себе этого позволить, ибо кроме этих правил никаких других опор у западного человека вовсе и не осталось.

Серьезность на западе разрушали постепенно. Особую роль в этом процессе сыграла эпоха просвещения. Вольтеры и другие Руссо упорно и эффективно разрушали наличные священные символы, дабы заменить их другими. Припомнить хватит «религию разума». Но быстро и эти символы разрушались и сменялись новыми. Тут дурную услугу оказало Западу то, чем Запад в основном гордится. А именно, высоким темпом технологических и социальных изменений. По причине быстрой смены святыни ветшали, истончались, их воздействие ослабевало, пока они и вовсе не превратились в тени. И родилось «правовое общество», каковое ныне есть высший общественный идеал, хотя правильнее было бы сказать, последний костыль западного человека.

Ибо нравственное в человеке есть отражение высших источников нравственного, святынь, священных символов, и в пределе своем, Бога. Вообще, надо заметить, что все попытки рациональной парадигмы объяснить человека «с низу», с элементарных естественных оснований, как, например биологических или экономических, в конечном счете, потерпели неудачу, поскольку сущность человеческая всегда оставалась за пределом самых изощренных рациональных конструкций. По большому счету сущностное в человеке, самое сокровенное всегда оставалось вне рационального понимания.

Человека возможно объяснить и оправдать только «сверху». Свет священного и есть свет нашей души. Только благодаря высшим священным символам мы имеем основания для отличия добра и зла, и потому способны иногда быть серьезными в мире игры. Словами Платона, неоднократно подхваченными другими, в том числе и Лютером, «Взирая на Бога и взволнованный этим, сказал я эти слова. Если тебе угодно, не будем считать наш род ничтожным, но достойным некоторой серьезности».
И истончая, оскопляя священное, человек оскопляет и собственный дух. Так человек Запада превратился в живого мертвеца. Уничтожив священное в мире горнем, «убив Бога», он убил и свой дух. Ему остались только правила игры. Сама игра.

Вернемся к «правовому обществу», или «правовому государству» как политической форме.
Надо помнить, что основным «атомом» современной системы права является договор. Договор понимается как простейшая правовая норма. Сводя многообразие человеческих отношений к отношениям договора, мы сводим их к игре, ибо, что есть игра, как не совокупность правил, норм, и договоров. Gentlemen’s agreement (джентльменское соглашение) есть «атом» игры и одновременно «атом» системы права.

Но абсолютизация права, абсолютизация игры есть изгнание серьезного. Того, что собственно и может быть единственным оправданием человека. Не зря Запад с таким иррациональным остервенением выступает против любой возможности вмешательства «священной целесообразности» в правила игры.

Эту «игровую» сущность западной цивилизации и подметил Хёйзенга. А европоцентристский снобизм заставил его распространить свой подход на все человечество.

Конечно, трудно возразить, что во всех человеческих обществах присутствуют игровые элементы, но их значение в разных культурах принципиально отлично. И тут стоит поговорить о России.

Когда, словами Хёйзенги, «Подлинная культура требует всегда и в любом отношении «fair play» (честной игры)», становится полностью понятно, почему Запад всегда отказывал России в подлинной культуре, в подлинной цивилизованности.
Ибо правила игры в России всегда готовы уступить дорогу авторитету священного и потому каждое действие протекает в ситуации конфликта правил игры и нравственного настояния. Эта вечная дихотомия и определяет специфику русской культуры.
Когда священное, серьезное в крайних обстоятельствах с особой силой поднимается в народном сознании, отказ от игровых правил, называемых гражданскими правами, правами человека достигает особенной остроты.

Стоит припомнить монолог князя Андрея Болконского из романа «Война и Мир».

«-- Не брать пленных, -- продолжал князь Андрей. -- Это одно изменило бы
всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну -- вот что
скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и
чувствительность -- вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой
делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не
может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам
толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и
так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас
надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже
всего -- убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и
великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто
дошел до этого так, как я, теми же страданиями...
Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо
понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту
страшную необходимость».

В словах толстовского героя с полной ясностью обнажается этот отказ от любых правил игры, от любого Gentlemen’s agreement под сенью священного, в присутствии серьезного.

Потому глупы и бессмысленны вздохи людей современных, пытающихся судить наших предков за деяния жестокие, нарушающие законы и права человека. Ибо людям, не ощущающим, не чувствующим, не пережившим эту высокую серьезность невозможно понять всю относительную ничтожность всяких правил. В нигилизации любых правил и есть особая, не на что не похожая свобода русского человека. Та свобода, которая позволяет ему преступать любые границы, преодолевать невозможное, проявлять свое истинное величие.

Эта свобода была бы свободой зверя вне света священного, а под сенью его это тяжелый труд. Ибо в пространстве духа, не огороженном заборами и перильцами, не расчлененном дорожками правил и указаний, единственным ориентиром становятся святыни, и духовный путь возможен только посредством постоянной сверки каждого своего шага со священными маяками души.

Отечественные либералы влюблены в Запад, в простой мир, где любой шаг понятен, поскольку он определяется четкими правилами и нормами, где дорожки расчертаны мелом, а праведность определяется соблюдением соглашений.
Что же. Их влюбленность понятна. Постоянный душевный труд изнурителен, и человек, слабый духом легко склоняется к возможности скинуть эту ношу. Ну и пускай их. Езжайте, эмигрируйте и живите в покое. Но ведь совершают они иное. Они не просто отказываются от священного, но всеми силами своими, всеми возможностями они пытаются разрушить священное, разбить и повергнуть святыни. Эти глупцы не понимают, что выпускают на свободу ЗВЕРЯ.

Ибо если русский человек с огнем высокого в душе велик, то русский человек, презирающий правила и не имеющий ориентиров свыше, страшен.

Конечно, вряд ли удастся потушить вовсе огонь священного в России. Несмотря на все насмешки, плевки и травлю, русский человек сохранил этот сегодня маленький и слабый огонек, и он постепенно разгорается и светит все ярче. Но удар был нанесен страшный. Страшный в первую очередь тем, что мы заглянули в бездну, в самые глубины ада.

Ведь в той ситуации, в которую попала Россия страшно не то, что упал экономический уровень, что армия стала слаба и политически страна утратила влияние. Страшна та пропасть духа, в которую мы заглянули и в которую чуть не сорвались.
Пропасть мира, в котором ВСЕ МОЖНО. Коли и законы тьфу, и Бога нет, значит и все позволено. Мир Бесов.
Мира, где матери могут продавать своих детей, а дети убивать родителей из-за жилья, мира, где ветераны войны копаются на помойках в поисках еды, а командиры продают своих солдат рабство, где издевательства и убийства записываются на пленку в целях «домашнего» просмотра, а органы живых людей становятся обычным товаром.

Постепенно Россия выздоравливает. В душе восстанавливается мера добра и зла, и на людей, которые утверждают, что все сказанные ужасы есть ерунда по сравнению со свободой слова и хельсинскими правами уже чаще смотрят как на сумасшедших.

И в наших силах всеми силами беречь сохраненные во тьме огоньки святынь наших.
Не давать на осмеяние, самим не хватать грязными руками и гнать хулителей.
Чтобы не вернулись и не восторжествовали времена ТЬМЫ.