От редакции: в связи с нашумевшим клипом немецкой группы Rammstein Одуванчик предлагает своим читателям ознакомиться с заметкой блоггера Александра Желанного о немецком музыкальном искусстве и отражении немецкого самосознания в музыкальном творчестве. Заметка написана в рамках обсуждения философского труда Карена Свасьяна под названием «Европа. Два некролога«, который является ярким образцом современной философской прозы. Однако предлагаемая вашему вниманию заметка касается вопроса, периферийного для мэтра, но интересного для следящих за событиями современной культуры.

***

Александр Желанный

Данная заметка предназначена в основном для тех, кто знаком с «Немецким реквиемом» Карена Свасьяна.

Профессор Свасьян, который так сокрушается по поводу нынешнего отсутствия поэтов и мыслителей в стране мыслителей и поэтов, по-видимому, совсем не склонен искать наследников Гете в современной немецкой музыке. А зря. Смотрите, как трава немецкого сознания пробивается через асфальт поп-культуры.

Новое немецкое искусство смерти (NDT = Neue Deutsche Todeskunst) — это обозначение немецкоязычного музыкального направления начала 90-х годов в области Gothic и Dark Wave. Отличительным элементом движения являлась взаимосвязь таких тем, как смерть, тленность, вселенская боль (Weltschmerz), нигилизм, сюрреализм, экзистенциальная философия, критика религии, насилие, безумие и изолированность.
<…>
Наибольший успех NDT принесли такие песни как: «Gottes Tod» группы Das Ich (1990), «Verflucht» группы Relatives Menschsein (1991), «Der Ketzer» группы Lacrimosa (1991) и «Das Ende» группы Goethes Erben (1992). Многие музыканты собрались вместе под эгидой музыкального лейбла Danse Macabre.

Одни названия тут чего стоят.

Das Ich, по всей видимости — то самое фихтевское Я, один из «псевдонимов философствующего Субъекта, имя которого Смерть», по Свасьяну.

Gottes Tod (Смерть Бога) — явный салют Ницше.

Goethes Erben — ни больше ни меньше как «Наследие Гете».

Символом группы Lacrimosa является Арлекин. Паяц, играющий со Смертью. Реквием разбившемуся канатному плясуну. Danse Macabre.

Ну и собственно Deutsche Todeskunst — немецкое искусство смерти. По-видимому, смерти как мышления вещей, не иначе.

Честное слово, боюсь даже знакомиться со всем этим великолепием, чтобы не разочароваться. Меня и так теперь не покидает странное ощущение, что Тило Вольф поет не о несчастьях своей личной жизни, а о чем-то несравненно большем. Поэты имеют право на разные смелые метафоры, одна из таковых после Блока стала классической: «О Русь моя, жена моя! До боли нам ясен долгий путь». Тот же Свасьян любит вспоминать Робера Бразийака, коллаборациониста, который свое национальное предательство описывал в терминах адюльтера: «Мы суть немногие рассудительные французы, которые провели ночь с Германией, и помнить об этом мы будем с нежностью». Что ж, нежная белокурая Германия, которую французский писатель назвал своей любовницей, тем более является женой для немца, так же, как Россия — для Блока. Я догадываюсь, что Тило, горюющий над телом любимой («liegst Du kalt und regungslos und waermst noch immer mein Herz» (ты лежишь холодная и неподвижная, но даже так согреваешь мое сердце)), скорее всего умом не имеет в виду «ничего такого». Но все же представьте ненадолго, что следующие строки депрессивный немецкий гот поет о себе — и о своей родине:

Keine Wiederholung
Keine Taueschung
Keine schmerzliche Beruehrung aus der Vergangenheit
Nur die Hoffnung einer zweiten Chance
Das ist alles was uns bleibt
Eine zweite Chance fuer Dich und mich
Eine zweite Chance fuer uns zwei
Du brauchst jetzt nichts zu sagen
Brauchst mich nicht zu lieben
Ich habe Hoffnung fuer uns beide
Denn am Ende stehen wir zwei

Никакого повторения
Никакого обмана
Никакого болезненного прикосновения из прошлого.
Только надежда на второй шанс
Это всё, что у нас осталось.
Второй шанс для тебя и меня
Второй шанс для нас обоих.
Тебе не нужно ничего говорить,
Не нужно меня любить,
У меня есть надежда для нас обоих,
Что в конце мы стоим вдвоём.
Клип по ссылке: oduvan.org/chtivo/esse/professor-svasyan-i-neue...