У Лотмана и Успенского в их работах по русской культуре XVIi - XIX вв высказывается мысль, что раскол был не сохранением старины, а своеобразным ее конструированием. Старина ушла уже из быта, из живой жизни, раскольники придумывали ее наново, помещая свою мечту о будущем в прошлое. Так же потом поступили славянофилы.
Схожий взгляд на раскол высказывает Г. Флоровский в своей книге "Пути русского богословия", написанной в эмиграции, в 1937 году:
"Раскол не старая Русь, но мечта о старине. Раскол есть погребальная грусть о несбывшейся и уже несбыточной мечте. И “старовер” есть очень новый душевный тип...
Раскол весь в раздвоении и надрыве. Раскол рождается из разочарования. И живет, и жив он именно этим чувством утраты и лишения, не чувством обладания и имения. Раскол не имеет, потерял, но ждет и жаждет. В расколе больше тоски и томления, чем оседлости и быта. Раскол в бегах и в побеге. В расколе слишком много мечтательности, и мнительности, и беспокойства. Есть что-то романтическое в расколе, – потому и привлекал так раскол русских неоромантиков и декадентов...
Раскол весь в воспоминаниях и в предчувствиях, в прошлом или в будущем, без настоящего. Весь в истоме, в грезах и в снах. И вместо “голубого цветка” полусказочный Китеж...
Сила раскола не в почве, но в воле. Раскол не застой, но исступление. Раскол есть первый припадок русской беспочвенности, отрыв от соборности, исход из истории".