Прежде чем приступать к бесконечному и ужасному Окделлу, хочу поблагодарить всех, кто отметился в соответствующих темах (
ninaofterdingen.diary.ru/p185682012.htm,
ninaofterdingen.diary.ru/p185723135.htm). Я не всегда отвечала на ваши проникновенные пылкие послания и полные искрометного юмора реплики, но это не значит, что я не принимала их к сведению. Вы на самом деле помогли мне понять некоторые вещи, хоть и не те, что хотели (но с этим придётся смириться).
Теперь к делу.
читать дальшеНельзя не заметить совершенно различного отношения к дуэли в западноевропейской и русской культуре. Первое достаточно известно, а на втором остановимся подробней. Дуэли в России получают некоторое распространение только в 19-м веке, когда наше дворянство в достаточной степени вестернизировалось, а в самой Европе дуэли почти отошли в прошлое. Ещё в 18-м веке (и раньше) отношение к дуэли было совершенно иным. Дуэлей у нас почти не было.
Петр Первый ни в одном своем начинании не встретил столько покорности, как в запрете дуэлей - офицеры послушно подавали жалобы начальству и удовлетворялись прилюдными извинениями обидевшей стороны.
Екатерининские орлы, Потёмкин и братья Орловы, при несомненной личной храбрости провели много лет в гвардии, участвовали в дебошах и драках, в том числе с оружием в руках, но не в дуэлях. Это характерное отношение описал Пушкин в "Капитанской дочке":
Я тотчас отправился к Ивану Игнатьичу и застал его с иголкою в руках: по препоручению комендантши он нанизывал грибы для сушенья на зиму. «А, Петр Андреич! — сказал он, увидя меня, — добро пожаловать! Как это вас бог принес? по какому делу, смею спросить?» Я в коротких словах объяснил ему, что я поссорился с Алексеем Иванычем, а его, Ивана Игнатьича, прошу быть моим секундантом. Иван Игнатьич выслушал меня со вниманием, вытараща на меня свои единственный глаз. «Вы изволите говорить, — сказал он мне, — что хотите Алексея Иваныча заколоть и желаете, чтоб я при том был свидетелем? Так ли? смею спросить».
— Точно так.
— Помилуйте, Петр Андреич! Что это вы затеяли! Вы с Алексеем Иванычем побранились? Велика беда! Брань на вороту не виснет. Он вас побранил, а вы его выругайте; он вас в рыло, а вы его в ухо, в другое, в третье — и разойдитесь; а мы вас уж помирим. А то: доброе ли дело заколоть своего ближнего, смею спросить? И добро б уж закололи вы его: бог с ним, с Алексеем Иванычем; я и сам до него не охотник. Ну, а если он вас просверлит? На что это будет похоже? Кто будет в дураках, смею спросить?
Рассуждения благоразумного поручика не поколебали меня. Я остался при своем намерении. «Как вам угодно, — сказал Иван Игнатьич, — делайте как разумеете. Да зачем же мне тут быть свидетелем? К какой стати? Люди дерутся, что за невидальщина, смею спросить? Слава богу, ходил я под шведа и под турку: всего насмотрелся».
Я кое-как стал изъяснять ему должность секунданта, но Иван Игнатьич никак не мог меня понять. «Воля ваша, — сказал он. — Коли уж мне и вмешаться в это дело, так разве пойти к Ивану Кузмичу да донести ему по долгу службы, что в фортеции умышляется злодействие, противное казенному интересу: не благоугодно ли будет господину коменданту принять надлежащие меры...»
rvb.ru/pushkin/01text/06prose/01prose/0869.htm
О причинах такого разного отношения в следующем посте.