У здравого смысла есть проблема, которую не хотел видеть Витгенштейн и по сей день в упор не видят аналитики. Проблема в том, что единого здравого смысла просто нет. Здравый смысл разный у разных социальных групп, народов, субкультур, он меняется со временем и зависит от воспитания, моды, пропаганды и множества других факторов. Это настолько сияющая банальность, что поразительно, как такие блистательные умы, как Юм и Витгенштейн ее проглядели. Честертон в этом плане оказался более адекватным.
Каждый, кто апеллирует к здравому смыслу, конструирует этот здравый смысл, и если он отдает себе в этом отчет, то может как-то учесть влияние своей среды, но если же нет, то за здравый смысл и универсальные истины, применимые всегда, везде и для всего человечества, такой человек принимает нормы поведения и вкусы своего круга. Это в лучшем случае. В худшем это сознательная манипуляция, которая в логике называется голый тезис, разновидность «апелляция к самоочевидности».
Юм жил во времена Просвещения, когда идея здравого смысла как носителя универсальных ценностей рождалась на свет и утверждалась в философских дискуссиях. Носителем здравого смысла являлся каждый цивилизованный человек с естественным светом разума в голове, то есть представитель третьего сословия в Англии и Франции. В антропологическом смысле труды Юма и других философов Просвещения хорошо описывают малый народ по Кошену, но благодаря советскому образованию эти идеи наша интеллигентная публика до сих пор считает базовыми установками человечества по умолчанию.
Аналитики же вплоть до наших дней используют здравый смысл, чтобы не обосновывать либеральные интуиции: эмпиризм, автономный индивид, рациональное поведение. Эти предпосылки навязываются без доказательства благодаря социальному статусу аналитической философии – философии Соединенных Штатов, мирового гегемона. Кто спорит со здравым смыслом аналитиков, спорит с ведущей философией планеты, и статусные последствия этого не замедлят сказаться: будет вечно прозябать в своей провинциальной дыре вдали от денежных потоков. Просто и понятно.
Честертон же в отличие от аналитиков, формулировал свои предпосылки явно – он постоянно писал, какую группу он имеет в виду. Это католическая церковь и англичане-католики как часть католической церкви. За что ему большое спасибо.
Каждый, кто апеллирует к здравому смыслу, конструирует этот здравый смысл, и если он отдает себе в этом отчет, то может как-то учесть влияние своей среды, но если же нет, то за здравый смысл и универсальные истины, применимые всегда, везде и для всего человечества, такой человек принимает нормы поведения и вкусы своего круга. Это в лучшем случае. В худшем это сознательная манипуляция, которая в логике называется голый тезис, разновидность «апелляция к самоочевидности».
Юм жил во времена Просвещения, когда идея здравого смысла как носителя универсальных ценностей рождалась на свет и утверждалась в философских дискуссиях. Носителем здравого смысла являлся каждый цивилизованный человек с естественным светом разума в голове, то есть представитель третьего сословия в Англии и Франции. В антропологическом смысле труды Юма и других философов Просвещения хорошо описывают малый народ по Кошену, но благодаря советскому образованию эти идеи наша интеллигентная публика до сих пор считает базовыми установками человечества по умолчанию.
Аналитики же вплоть до наших дней используют здравый смысл, чтобы не обосновывать либеральные интуиции: эмпиризм, автономный индивид, рациональное поведение. Эти предпосылки навязываются без доказательства благодаря социальному статусу аналитической философии – философии Соединенных Штатов, мирового гегемона. Кто спорит со здравым смыслом аналитиков, спорит с ведущей философией планеты, и статусные последствия этого не замедлят сказаться: будет вечно прозябать в своей провинциальной дыре вдали от денежных потоков. Просто и понятно.
Честертон же в отличие от аналитиков, формулировал свои предпосылки явно – он постоянно писал, какую группу он имеет в виду. Это католическая церковь и англичане-католики как часть католической церкви. За что ему большое спасибо.