Ко дню рождения Сент-Экзюпери. Из старого: ninaofterdingen.livejournal.com/762267.html
Нина Ищенко
Опубликован новый, седьмой номер специализированного электронного научного издания «Философско-культурологические исследования», журнала, посвященного наиболее актуальным методологическим, теоретическим и практическим проблемам философии, эстетики, культурологии, теории и истории культуры.
Сборник учрежден в 2016 году, выходит 2 раза в год. В 2018 году включен в Перечень рецензируемых научных изданий ВАК ЛНР и в РИНЦ. Публикация в сборнике ФКИ дают научную апробацию диссертационного исследования для аспирантов, докторантов и соискателей ученых степеней.
В свежем номере опубликованы статьи как преподавателей академии, ведущих научную работу, так и сотрудников других вузов республики. Темы номера разнообразны и интересны.
В разделе, посвященном философской антропологии и философии культуры, можно прочитать текст Виталия Даренского об онтологии диалогического сознания и статью А. Яковенко святоотеческой экспликации тринитарного догмата, эпистемологической эргономике. Евгения Сидоркина пишет о маркерах культурной идентичности жителей мегаполиса, в качестве которых выступают семиотические аспекты питания. С позиций философской антропологии исследуются произведения русских писателей: Нина Ищенко анализирует книгу луганской поэтессы Елены Заславской «Донбасский имажинэр» (2020) в контексте социологии воображения Жильбера Дюрана, в то время как Анна Ярошевская изучает экзистенциал «одиночество» в творчестве Федора Достоевского с позиций феноменологической философии.читать дальше
oduvan.org/chtivo/recenzii/sedmoy-nomer-fki-ras...
Опубликован новый, седьмой номер специализированного электронного научного издания «Философско-культурологические исследования», журнала, посвященного наиболее актуальным методологическим, теоретическим и практическим проблемам философии, эстетики, культурологии, теории и истории культуры.
Сборник учрежден в 2016 году, выходит 2 раза в год. В 2018 году включен в Перечень рецензируемых научных изданий ВАК ЛНР и в РИНЦ. Публикация в сборнике ФКИ дают научную апробацию диссертационного исследования для аспирантов, докторантов и соискателей ученых степеней.
В свежем номере опубликованы статьи как преподавателей академии, ведущих научную работу, так и сотрудников других вузов республики. Темы номера разнообразны и интересны.
В разделе, посвященном философской антропологии и философии культуры, можно прочитать текст Виталия Даренского об онтологии диалогического сознания и статью А. Яковенко святоотеческой экспликации тринитарного догмата, эпистемологической эргономике. Евгения Сидоркина пишет о маркерах культурной идентичности жителей мегаполиса, в качестве которых выступают семиотические аспекты питания. С позиций философской антропологии исследуются произведения русских писателей: Нина Ищенко анализирует книгу луганской поэтессы Елены Заславской «Донбасский имажинэр» (2020) в контексте социологии воображения Жильбера Дюрана, в то время как Анна Ярошевская изучает экзистенциал «одиночество» в творчестве Федора Достоевского с позиций феноменологической философии.читать дальше
oduvan.org/chtivo/recenzii/sedmoy-nomer-fki-ras...
Комедийный сериал о времени, которое уже становится легендарным – 1950-е годы, США. Первые две серии великолепны. В них разрабатывается тема, близкая каждой женщина, особенно женщине Донбасса – как много и постоянно нужно делать, чтобы всё вокруг двигалось легко и непринужденно, как бы само собой. Дальше пошла такая еврейская специфика, от которой я очень далека, и большая часть шуток пролетают мимо. Я понимаю, когда надо смеяться, но не смешно. Отдельный штрих хочу ещё добавить.
Две серии подряд еврейская семья отдыхает на курорте, куда они ездят тридцать лет, где все их знают, и где всё им нравится. Полное погружение в корпоративную жизнь на этом курорте – просто ужас для человека с моим темпераментом и воспитанием. Все персонажи в полном восторге от корпоративных увеселений, которые предлагает курорт, и два месяца с энтузиазмом разбиваются на отряды, скандируют речёвки, устраивают конкурсы самодеятельности, танцевальные вызовы, спортивные состязания в режиме нонстоп – это что-то невероятное. Тот энтузиазм, которого в своё время тщетно от меня добивались пионервожатые, взрослые люди демонстрируют совершенно серьёзно, с полным самозабвением и восторгом.
Боюсь, я здесь и застряла. Для меня это двухсерийный фильм, и не дальше.
Две серии подряд еврейская семья отдыхает на курорте, куда они ездят тридцать лет, где все их знают, и где всё им нравится. Полное погружение в корпоративную жизнь на этом курорте – просто ужас для человека с моим темпераментом и воспитанием. Все персонажи в полном восторге от корпоративных увеселений, которые предлагает курорт, и два месяца с энтузиазмом разбиваются на отряды, скандируют речёвки, устраивают конкурсы самодеятельности, танцевальные вызовы, спортивные состязания в режиме нонстоп – это что-то невероятное. Тот энтузиазм, которого в своё время тщетно от меня добивались пионервожатые, взрослые люди демонстрируют совершенно серьёзно, с полным самозабвением и восторгом.
Боюсь, я здесь и застряла. Для меня это двухсерийный фильм, и не дальше.
суббота, 27 июня 2020
Книгу Владимира Соловьёва «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории» я прочитала сравнительно поздно, но впечатление она произвела сильное.
Книга написана в последний год жизни Соловьёва, в 1900 году, и представляет собой три диалога на философские и религиозные темы. Диалогическую форму философы любят со времен Платона, она позволяет высказывать интересные идеи, не стесняя себя строгой формой. Это и делает Соловьёв: светское общество, куда входят дамы, дипломаты и военные, беседует на досуге о состоянии нравов в Европе и в России, о демократии и конце света. Воистину, за десять лет меняется всё, а за сто лет ничего.
Одна из тем этих бесед, которой суждена была большая жизнь, следующая: цивилизованные страны не воюют между собой, и с ростом демократии и цивилизованности на планете войны исчезнут, а армию нужно распустить уже сейчас. Через полтора десятилетия после смерти Соловьёва Первая мировая война нанесла сильнейший удар по этим взглядам, но не уничтожила их полностью. Эта идея даже оказалась верна, правда, таким образом, который Соловьёв вряд ли одобрил бы при всех своих диалектических способностях: современные цивилизованные государства и в самом деле не воюют, они проводят миротворческие операции. Объявление войны Германией Советскому Союзу в 1941 году было чуть ли не последним таким актом в новейшей истории.
Ещё одна идея Соловьёва, которая не оправдалась, но где-то в недрах общественного подсознательного безусловно существует, эта страх монгольской угрозы, нового Чингисхана, который сметёт с лица земли дряхлую западную цивилизацию. При всём разнообразии кандидатов на роль азиатского владыки и при всех потрясениях последнего столетия в недрах самого западного культурного региона, дряхлость западной цивилизации явно преувеличена, что конечно только содействует популярности идеи.
Самой важной темой, ради которой и читают эту книгу, является описание царства Антихриста и последней битвы, после которой на земле наступает тысячелетнее Царство Христа. Как обращает наше внимание современный философ Фёдор Синельников, это описания является не преодолением ранних соловьевских идей о преобразовании общества в нашей земной жизни, а их пугающим развитием.
В самом деле, воцарение Христа после последней битвы наступает «на тысячу лет», то есть время не упразднилось, а существует по-прежнему. Кроме того, с Христом царствуют праведники, погибшие за него во время гонений последних дней, которые, по словам Соловьёва «ожили». Помимо того, что оживление и воскресение из мёртвых – принципиально разные вещи, надо заметить, что ожили-то далеко не все, вся двухтысячелетняя история Церкви стирается в этом финальном оживлении, большинство праведников, погибших за Христа со времён Воплощения, не наследуют этого Царства, которое Соловьёв ни разу не назвал Царством Божиим. Наряду с этим царством существует ад, куда отправляются все, кто боролся не на той стороне в последней битве, и кто ещё помимо этого – Соловьёв не уточняет. Христос выступает как земной владыка – Царь и Первосвященник, воплощающий в своей особе две важные для Соловьёва составные части власти земного государства. И если Антихрист, падение которого предшествует этому воцарению, не выглядит в книге как вселенское зло, то наступившее на тысячу лет царство такого рода оказывается поистине пугающим.
Нельзя не отметить, что эта история имеет много уровней толкования – Соловьёв приводит её не от своего имени, а как произведение одного из персонажей, так что нельзя достоверно сказать, что сам философ именно так и думал. Этот подход принёс много приятных трудностей исследователям философии Платона, и похоже, обеспечит работой ещё не одно поколение платоноведов. В случае Соловьёва концепция тоже не выглядит окончательной, тревожная недосказанность остаётся, и по-прежнему даже в наши дни привлекает читателей.
Книга написана в последний год жизни Соловьёва, в 1900 году, и представляет собой три диалога на философские и религиозные темы. Диалогическую форму философы любят со времен Платона, она позволяет высказывать интересные идеи, не стесняя себя строгой формой. Это и делает Соловьёв: светское общество, куда входят дамы, дипломаты и военные, беседует на досуге о состоянии нравов в Европе и в России, о демократии и конце света. Воистину, за десять лет меняется всё, а за сто лет ничего.
Одна из тем этих бесед, которой суждена была большая жизнь, следующая: цивилизованные страны не воюют между собой, и с ростом демократии и цивилизованности на планете войны исчезнут, а армию нужно распустить уже сейчас. Через полтора десятилетия после смерти Соловьёва Первая мировая война нанесла сильнейший удар по этим взглядам, но не уничтожила их полностью. Эта идея даже оказалась верна, правда, таким образом, который Соловьёв вряд ли одобрил бы при всех своих диалектических способностях: современные цивилизованные государства и в самом деле не воюют, они проводят миротворческие операции. Объявление войны Германией Советскому Союзу в 1941 году было чуть ли не последним таким актом в новейшей истории.
Ещё одна идея Соловьёва, которая не оправдалась, но где-то в недрах общественного подсознательного безусловно существует, эта страх монгольской угрозы, нового Чингисхана, который сметёт с лица земли дряхлую западную цивилизацию. При всём разнообразии кандидатов на роль азиатского владыки и при всех потрясениях последнего столетия в недрах самого западного культурного региона, дряхлость западной цивилизации явно преувеличена, что конечно только содействует популярности идеи.
Самой важной темой, ради которой и читают эту книгу, является описание царства Антихриста и последней битвы, после которой на земле наступает тысячелетнее Царство Христа. Как обращает наше внимание современный философ Фёдор Синельников, это описания является не преодолением ранних соловьевских идей о преобразовании общества в нашей земной жизни, а их пугающим развитием.
В самом деле, воцарение Христа после последней битвы наступает «на тысячу лет», то есть время не упразднилось, а существует по-прежнему. Кроме того, с Христом царствуют праведники, погибшие за него во время гонений последних дней, которые, по словам Соловьёва «ожили». Помимо того, что оживление и воскресение из мёртвых – принципиально разные вещи, надо заметить, что ожили-то далеко не все, вся двухтысячелетняя история Церкви стирается в этом финальном оживлении, большинство праведников, погибших за Христа со времён Воплощения, не наследуют этого Царства, которое Соловьёв ни разу не назвал Царством Божиим. Наряду с этим царством существует ад, куда отправляются все, кто боролся не на той стороне в последней битве, и кто ещё помимо этого – Соловьёв не уточняет. Христос выступает как земной владыка – Царь и Первосвященник, воплощающий в своей особе две важные для Соловьёва составные части власти земного государства. И если Антихрист, падение которого предшествует этому воцарению, не выглядит в книге как вселенское зло, то наступившее на тысячу лет царство такого рода оказывается поистине пугающим.
Нельзя не отметить, что эта история имеет много уровней толкования – Соловьёв приводит её не от своего имени, а как произведение одного из персонажей, так что нельзя достоверно сказать, что сам философ именно так и думал. Этот подход принёс много приятных трудностей исследователям философии Платона, и похоже, обеспечит работой ещё не одно поколение платоноведов. В случае Соловьёва концепция тоже не выглядит окончательной, тревожная недосказанность остаётся, и по-прежнему даже в наши дни привлекает читателей.
пятница, 26 июня 2020
«Замок» Кафки – это австрийская «Алиса в стране чудес». Весь тот абсурдный сюрреализм нашей повседневной жизни, который Кэрролл подаёт весело, легко и наслаждаясь процессом, в «Замке» показан с трагической стороны. Бессмыслица жизни, убивающий абсурд рутины, безнадежность попыток вырваться из норы, простите, из деревни, как и безнадежность попыток добраться до замка – все эти темы раскрываются с поразительной ясностью и спокойствием. Как писал Кундера, Кафка – самый спокойный автор в мировой литературе, у него главный герой никогда не истерит, не срывается, не выплёскивает эмоции. Впечатление получается сильнейшее, несмотря на то что роман не закончен. Если Кафка хотел сжечь его, как недоделанную книгу, то его эстетический вкус и точность слова невероятны и за гранью человеческого.
Подобные произведения в англоязычной литературе – «Колыбельная для кошки» Курта Воннегута, «Твин Пикс» Дэвида Линча. В русской культуре – фильм «Сталкер», который испорчен как раз истерикой и надрывом. Для меня лично Кафка задает идеальное изображение жизненного абсурда, относительно которого я ранжирую всё остальное, вплоть до комедийных сериалов. Это безусловный эталон.
Подобные произведения в англоязычной литературе – «Колыбельная для кошки» Курта Воннегута, «Твин Пикс» Дэвида Линча. В русской культуре – фильм «Сталкер», который испорчен как раз истерикой и надрывом. Для меня лично Кафка задает идеальное изображение жизненного абсурда, относительно которого я ранжирую всё остальное, вплоть до комедийных сериалов. Это безусловный эталон.
Книга, по которой сформировалось мое представление о старом режиме, дореволюционной Франции. Этот текст создал пространство, в которое вписались уже и Вольтер, и Руссо, и великолепный Шодерло де Лакло с его романом "Опасные связи", а также Гюго, Толстой и, прости Господи, Алданов. Научно-исторический подход к эпохе продолжили разные исследователи Французской революции - Карлейль, Манфред, Эйдельман. Люблю и помню.
суббота, 20 июня 2020
Отрывок из книги Кереньи об Элевсине:
"В 302 г. до н.э. в месяц мунихион, примерно соответствующий нашему апрелю, для посвящения в Малые и Великие мистерии прибыл македонский полководец Деметрий, известный как Полиоркет, "завоеватель городов", от которого сильно зависели афиняне. Малые мистерии проводились в Аграх в месяц анфестерион, наш февраль, и прежде устраивать их где-либо в ином месте было запрещено После их проведения прошедшие посвящение к эпоптее в текущем году не допускались, а только лишь в сентябре следующего года.
Деметрий пожелал пройти обе инициации в апреле Но представитель элевсинского жречества дадух Пифодор возражал, ибо был ненадлежащий месяц.
Поэтому афиняне решили переименовать текущий месяц апрель сначала в анфестерион, а затем, после инициации Деметрия в Аграх, — в боэдромион.
Таким образом, македонец принял участие в Великих мистериях, не нарушая священный закон — мы видим, насколько буквально он воспринимался". (С. 69-70).
"В 302 г. до н.э. в месяц мунихион, примерно соответствующий нашему апрелю, для посвящения в Малые и Великие мистерии прибыл македонский полководец Деметрий, известный как Полиоркет, "завоеватель городов", от которого сильно зависели афиняне. Малые мистерии проводились в Аграх в месяц анфестерион, наш февраль, и прежде устраивать их где-либо в ином месте было запрещено После их проведения прошедшие посвящение к эпоптее в текущем году не допускались, а только лишь в сентябре следующего года.
Деметрий пожелал пройти обе инициации в апреле Но представитель элевсинского жречества дадух Пифодор возражал, ибо был ненадлежащий месяц.
Поэтому афиняне решили переименовать текущий месяц апрель сначала в анфестерион, а затем, после инициации Деметрия в Аграх, — в боэдромион.
Таким образом, македонец принял участие в Великих мистериях, не нарушая священный закон — мы видим, насколько буквально он воспринимался". (С. 69-70).
Фейсбук напоминает, что пять лет назад я ездила в Москву. Поездка в Москву была автобусом, а в автобусе показывали новый сериал "Мажор". И первые несколько серий я посмотрела в дороге, в летнем настроении, под властью музы дальних странствий. Это был эмоциональный подъём, который наступил после военного лета и трудной военной осени 2014-го, а также тяжёлой военной зимы 2015-го в Луганске. Город оживал постепенно, Новый год мы встречали без света, зарплату стали платить только в мае, и Москва, её проекция на идеальное пространство, сияла как отдых в конце пути, награда за труды и свобода от тревог. Вот это всё соединилось в сериале "Мажор", на экране в автобусе, в темноте, с плохим звуком.
Потом автобус приехал, и первый сезон остался недосмотренным. Вплоть до вчерашнего дня, когда внезапно стало ясно, что надо закрыть гештальт прямо сейчас. И что я скажу: если идти навстречу подсознанию, оно тебя радует - хорошим настроением, летним солнечным миром вокруг, чувством причастности и полноты жизни. Оказывается, нужно именно это к тому, что уже есть.
Правда, главную героиню постоянно хочется прибить или отвести к психоаналитику, но это я помню ещё с первой попытки. Хуже, что во втором сезоне главный герой задаёт тот самый вопрос, который я ненавижу больше всего: если я тебя попрошу, ты отменишь свадьбу с другим? Так попроси! И сразу всё узнаешь! Нужен сериал, где мужчина в такой ситуации говорит: прошу, отмени, хочу быть с тобой, могу и сделаю! Или такого приближения к идеалу косная материя не выдержит?
Что ж, той доли, которую косная материя выдерживает, достаточно для счастья. Лето. Радуйте себя чем-то хорошим.
Потом автобус приехал, и первый сезон остался недосмотренным. Вплоть до вчерашнего дня, когда внезапно стало ясно, что надо закрыть гештальт прямо сейчас. И что я скажу: если идти навстречу подсознанию, оно тебя радует - хорошим настроением, летним солнечным миром вокруг, чувством причастности и полноты жизни. Оказывается, нужно именно это к тому, что уже есть.
Правда, главную героиню постоянно хочется прибить или отвести к психоаналитику, но это я помню ещё с первой попытки. Хуже, что во втором сезоне главный герой задаёт тот самый вопрос, который я ненавижу больше всего: если я тебя попрошу, ты отменишь свадьбу с другим? Так попроси! И сразу всё узнаешь! Нужен сериал, где мужчина в такой ситуации говорит: прошу, отмени, хочу быть с тобой, могу и сделаю! Или такого приближения к идеалу косная материя не выдержит?
Что ж, той доли, которую косная материя выдерживает, достаточно для счастья. Лето. Радуйте себя чем-то хорошим.
четверг, 18 июня 2020
В книге «Тезей» Мэри Рено в самом начале истории еще до Афин и встречи с отцом, Тезей убивает царя в ритуальном поединке и попадает в матриархат – становится мужем царицы в женском царстве, где женщины занимаются политикой и управлением, а мужчинам разрешается поохотиться, но запрещается что-либо решать. Это происходит в Элевсине. Почему автор описала Элевсин как архаичное царство женщин?
Городок Элевсин неподалёку от Афин существовал на самом деле, и именно там совершались уже в историческое время Элевсинские мистерии (таинства). Мистерии были посвящены двум женским богиням – Деметре и ее дочери Коре (кора означает просто девочка, девушка). Кору похитил Аид, брат Зевса, бог подземного царства. Деметра много месяцев искала свою дочь, и в это время на земле никакие растения не созревали и не приносили плодов. По преданию, похищение произошло на Сицилии, а окончание поисков Деметры имело место в Элевсине. Именно здесь Деметра нашла свою дочь и на радостях вернула растениям способность плодоносить. Часть года Кора находится со своей матерью, а часть года проводит под землей как царица мертвых, и в этой ипостаси она носит имя Персефона.
Раз в год в честь двух богинь происходили Элевсинские мистерии. Они справлялись регулярно в течение тысячи лет, и прекратились где-то во времена Алариха, если не позже. Мистерии были только для посвященных, и разглашение тайны каралось смертью. Зато пройти посвящение мог любой афинянин и любой эллин, но Сократ, например, посвящение не проходил.
Поскольку тайна сохранялась так строго, ученые сомневаются, что мы вообще можем узнать, что происходило в Элевсине. Карл Кереньи, участник семинара Эранос, написавший книгу об этих мистериях уже в XX веке, считает, что кое-что узнать всё-таки можно. Как минимум, можно точно узнать, чего там не происходило, действуя по принципу: раз нам известно о каком-то обряде Элевсина, он не входил в мистерии.
Нам известно, что в Элевсин направлялась процессия под руководством двух жрецов, что участники процессии должны были 9 дней поститься и пить специальный напиток из ячменя, что в этот праздник было запрещено пить вино, а из святилища исходил яркий свет. Предположение Фрэзера, что в святилище показывали проросшее зерно или колос, и это вызывало катарсис, Кереньи отбрасывает именно потому, что об этом кто-то сообщил, и значит, это неправда.
Используя факты такого рода, разбросанные в разных текстах и изображениях, не пренебрегая и археологическими данными, Кереньи пытается восстановить если не сам обряд, то его смысл. Мы не можем точно знать, что происходило в святилище, но можем понять, зачем.
В мифе о двух богинях соединено много важных тем, среди которых главными являются материнство и двойственность каждой женщины, которая является и матерью, и дочерью, а также смерть и воскресение как путь в царство мертвых и обратно. Согласно реконструкции Кереньи, таинство в Элевсине представляло собой теофанию Персефоны, явление собравшимся богини подземного царства, царицы мертвых, которая первой прошла по дороге смерти, чтобы все люди могли последовать за ней этим путём, с надеждой на жизнь в посмертии, как это случилось и с ней. Сократ не принял посвящения, потому что он разработал свою концепцию посмертного существования, где вечную жизнь получал не тот, кто совершил обряд, а тот, кто сберег свою душу незапятнанной злом. В теории Сократа важное место после смерти занимало воздаянием по справедливости для добрых и дурных людей, и этой своей теории Сократ без страха и следовал. Конечно, это более поздняя рациональная концепция. Кора/Персефона дает бессмертие всем, независимо от их моральных качеств.
Персефона оказывается одним из тех божеств, которые умерли ради людей, добыли своей смертью какие-то блага для всего людского рода. Персефона попадает в тот же ряд, что и Дионис, чья кровь – вино, дарующее людям радость, и Прометей, страдающий за то, что дал людям огонь.
В греческой культуре благодаря мистериям Элевсина идея о жизни после смерти была связана с женским началом. В таком контексте потом существует христианство, но это уже другая история. Мэри Рено не пишет о бессмертии, которое в Элевсине даруют Две Богини, и прорабатывает тему верховенства женщин в решающих вопросах. Но у нее и так получается хорошо, читать и радоваться.
Городок Элевсин неподалёку от Афин существовал на самом деле, и именно там совершались уже в историческое время Элевсинские мистерии (таинства). Мистерии были посвящены двум женским богиням – Деметре и ее дочери Коре (кора означает просто девочка, девушка). Кору похитил Аид, брат Зевса, бог подземного царства. Деметра много месяцев искала свою дочь, и в это время на земле никакие растения не созревали и не приносили плодов. По преданию, похищение произошло на Сицилии, а окончание поисков Деметры имело место в Элевсине. Именно здесь Деметра нашла свою дочь и на радостях вернула растениям способность плодоносить. Часть года Кора находится со своей матерью, а часть года проводит под землей как царица мертвых, и в этой ипостаси она носит имя Персефона.
Раз в год в честь двух богинь происходили Элевсинские мистерии. Они справлялись регулярно в течение тысячи лет, и прекратились где-то во времена Алариха, если не позже. Мистерии были только для посвященных, и разглашение тайны каралось смертью. Зато пройти посвящение мог любой афинянин и любой эллин, но Сократ, например, посвящение не проходил.
Поскольку тайна сохранялась так строго, ученые сомневаются, что мы вообще можем узнать, что происходило в Элевсине. Карл Кереньи, участник семинара Эранос, написавший книгу об этих мистериях уже в XX веке, считает, что кое-что узнать всё-таки можно. Как минимум, можно точно узнать, чего там не происходило, действуя по принципу: раз нам известно о каком-то обряде Элевсина, он не входил в мистерии.
Нам известно, что в Элевсин направлялась процессия под руководством двух жрецов, что участники процессии должны были 9 дней поститься и пить специальный напиток из ячменя, что в этот праздник было запрещено пить вино, а из святилища исходил яркий свет. Предположение Фрэзера, что в святилище показывали проросшее зерно или колос, и это вызывало катарсис, Кереньи отбрасывает именно потому, что об этом кто-то сообщил, и значит, это неправда.
Используя факты такого рода, разбросанные в разных текстах и изображениях, не пренебрегая и археологическими данными, Кереньи пытается восстановить если не сам обряд, то его смысл. Мы не можем точно знать, что происходило в святилище, но можем понять, зачем.
В мифе о двух богинях соединено много важных тем, среди которых главными являются материнство и двойственность каждой женщины, которая является и матерью, и дочерью, а также смерть и воскресение как путь в царство мертвых и обратно. Согласно реконструкции Кереньи, таинство в Элевсине представляло собой теофанию Персефоны, явление собравшимся богини подземного царства, царицы мертвых, которая первой прошла по дороге смерти, чтобы все люди могли последовать за ней этим путём, с надеждой на жизнь в посмертии, как это случилось и с ней. Сократ не принял посвящения, потому что он разработал свою концепцию посмертного существования, где вечную жизнь получал не тот, кто совершил обряд, а тот, кто сберег свою душу незапятнанной злом. В теории Сократа важное место после смерти занимало воздаянием по справедливости для добрых и дурных людей, и этой своей теории Сократ без страха и следовал. Конечно, это более поздняя рациональная концепция. Кора/Персефона дает бессмертие всем, независимо от их моральных качеств.
Персефона оказывается одним из тех божеств, которые умерли ради людей, добыли своей смертью какие-то блага для всего людского рода. Персефона попадает в тот же ряд, что и Дионис, чья кровь – вино, дарующее людям радость, и Прометей, страдающий за то, что дал людям огонь.
В греческой культуре благодаря мистериям Элевсина идея о жизни после смерти была связана с женским началом. В таком контексте потом существует христианство, но это уже другая история. Мэри Рено не пишет о бессмертии, которое в Элевсине даруют Две Богини, и прорабатывает тему верховенства женщин в решающих вопросах. Но у нее и так получается хорошо, читать и радоваться.
Фильм Люка Бессона о французской национальной героине я смотрела когда-то давно и не полностью. Сегодня закрыла гештальт. И при первом просмотре, и сейчас героиня мне показалась излишне экзальтированной. Если французы так видят свою историю, надо это учесть, но моя Жанна – Инна Чурикова.
Жанна была местночтимой святой в Орлеане с тех самых пор, как сняла с него осаду, с XV века. Каждый год епископ Орлеана на празднике, посвященном Жанне, говорил о ней речь, и традиция эта не прерывалась во время немецкой оккупации в ХХ веке, зато прерывалась на несколько лет во время Великой Французской революции – вот где на самом деле было потрясение основ. Канонизация Жанны была важным проектом французской церкви в XIX веке, но тогда продвинуть это дело в Риме не получилось. Получилось после Первой мировой войны, в ходе которой Жанна стала символом французской армии и лицом французских вооруженных сил. Победивший Париж сумел предпринять нужные шаги в Ватикане, и Жанну канонизировали.
В истории Жанны есть этот двойственный момент – святая, осужденная церковным судом, той самой церковью, которая ее потом беатизировала. Если воспринимать Жанну вне религиозного контекста, то ее деятельность – зарождение французского национального самосознания, французской идентичности, она национальная героиня.
В фильме предпочтение отдается религиозной трактовке ее фигуры, патриотический момент играет явно подчиненную роль. А религия подается очень просвещенно – как экзальтация и видения неграмотной крестьянки, психически неуравновешенной. В финале мы видим вообще психоанализ чистой воды – персонализация внутреннего голоса, объективация вины. Тема защиты родной земли не возникает в размышлениях Жанны о ее земной миссии, а жаль.
В финальной сцене крест над костром символизирует всё это тёмное средневековье с его религиозной экзальтацией, видениями и кровожадностью. После просмотра зритель радуется, что он-то живёт здесь и сейчас, а не там и тогда. Спасибо, что не Вольтера экранизировали.
Жанна была местночтимой святой в Орлеане с тех самых пор, как сняла с него осаду, с XV века. Каждый год епископ Орлеана на празднике, посвященном Жанне, говорил о ней речь, и традиция эта не прерывалась во время немецкой оккупации в ХХ веке, зато прерывалась на несколько лет во время Великой Французской революции – вот где на самом деле было потрясение основ. Канонизация Жанны была важным проектом французской церкви в XIX веке, но тогда продвинуть это дело в Риме не получилось. Получилось после Первой мировой войны, в ходе которой Жанна стала символом французской армии и лицом французских вооруженных сил. Победивший Париж сумел предпринять нужные шаги в Ватикане, и Жанну канонизировали.
В истории Жанны есть этот двойственный момент – святая, осужденная церковным судом, той самой церковью, которая ее потом беатизировала. Если воспринимать Жанну вне религиозного контекста, то ее деятельность – зарождение французского национального самосознания, французской идентичности, она национальная героиня.
В фильме предпочтение отдается религиозной трактовке ее фигуры, патриотический момент играет явно подчиненную роль. А религия подается очень просвещенно – как экзальтация и видения неграмотной крестьянки, психически неуравновешенной. В финале мы видим вообще психоанализ чистой воды – персонализация внутреннего голоса, объективация вины. Тема защиты родной земли не возникает в размышлениях Жанны о ее земной миссии, а жаль.
В финальной сцене крест над костром символизирует всё это тёмное средневековье с его религиозной экзальтацией, видениями и кровожадностью. После просмотра зритель радуется, что он-то живёт здесь и сейчас, а не там и тогда. Спасибо, что не Вольтера экранизировали.
среда, 17 июня 2020
Отдельным постом. Отличный фильм. Впервые в этой теме такая удачная вещь, а по теме декабристов я перечитала множество книг, включая мемуары. Включая даже «Войну и мир».
В фильме показана связная история, узнаваемые герои, логичное и динамичное развитие сюжета. На эту основу можно дальше наращивать материал, ретушировать и подправлять. До сих пор такого не было, были исторические реконструкции, воспоминания и работы по отдельным вопросам. Здесь же дано цельное видение всей истории, дано понятно и узнаваемо. Я очень рада, что этот фильм появился.
В фильме показана связная история, узнаваемые герои, логичное и динамичное развитие сюжета. На эту основу можно дальше наращивать материал, ретушировать и подправлять. До сих пор такого не было, были исторические реконструкции, воспоминания и работы по отдельным вопросам. Здесь же дано цельное видение всей истории, дано понятно и узнаваемо. Я очень рада, что этот фильм появился.
В лекции «Введение в метафизику» Хайдеггер анализирует фундаментальный страх существования, который лежит в основе каждой человеческой личности. Если заглянуть в самую глубину и отбросить всё внешнее, человек сталкивается с ничто, с пустотой, которая ставит под вопрос само его существование. Это не конкретная опасность, а экзистенциальный ужас.
С 1929 года, когда Хайдеггер прочитал эту лекцию, экзистенциальный ужас успел сделать карьеру среди французских экзистенциалистов, которые искали пути его преодоления в рамках текущего мгновения, не заглядывая в трансцендентные дали, формируя самодостаточную личность, отвечающую за себя. Это не говоря уже о том, что сам Хайдеггер концептуализировал ничто в сотне томов, создав на его основе фундаменталь-онтологию, ураногеомахию и множество других развлечений для собственного удовольствия.
Когда я впервые прочитала эту лекцию, меня не устроила методология, и это недовольство не покидает меня до сих пор. Если в основе теории лежит чувство, которое объявляется всеобщим, это довольно-таки шатко. Как можно убедиться, что оно всеобщее и универсальное? Опрос проводить? Даже если в окружении автора, в Германии между двумя мировыми войнами, у всех наблюдается этот экзистенциальный ужас существования, окончательный ли это результат? Разве нельзя представить человека, у которого последним, базовым чувством, определяющим его жизнь, будет не ужас, а радость? И как бы тогда изменилась вся философия?
В психоанализе страх за собственное существование считается базовым аффектом шизоидного типа личности. Этот страх возникает на несколько лет раньше комплексов, которые понаходил Фрейд, и его наличие фиксирует более глубокую проблему личности, чем те, которые связаны с агрессией и сексуальностью. В основе психопатологии лежит страх. Но даже в американском психоанализе это не является нормой.
С 1929 года, когда Хайдеггер прочитал эту лекцию, экзистенциальный ужас успел сделать карьеру среди французских экзистенциалистов, которые искали пути его преодоления в рамках текущего мгновения, не заглядывая в трансцендентные дали, формируя самодостаточную личность, отвечающую за себя. Это не говоря уже о том, что сам Хайдеггер концептуализировал ничто в сотне томов, создав на его основе фундаменталь-онтологию, ураногеомахию и множество других развлечений для собственного удовольствия.
Когда я впервые прочитала эту лекцию, меня не устроила методология, и это недовольство не покидает меня до сих пор. Если в основе теории лежит чувство, которое объявляется всеобщим, это довольно-таки шатко. Как можно убедиться, что оно всеобщее и универсальное? Опрос проводить? Даже если в окружении автора, в Германии между двумя мировыми войнами, у всех наблюдается этот экзистенциальный ужас существования, окончательный ли это результат? Разве нельзя представить человека, у которого последним, базовым чувством, определяющим его жизнь, будет не ужас, а радость? И как бы тогда изменилась вся философия?
В психоанализе страх за собственное существование считается базовым аффектом шизоидного типа личности. Этот страх возникает на несколько лет раньше комплексов, которые понаходил Фрейд, и его наличие фиксирует более глубокую проблему личности, чем те, которые связаны с агрессией и сексуальностью. В основе психопатологии лежит страх. Но даже в американском психоанализе это не является нормой.
Современный французский фильм об Эдмоне Ростане, история создания пьесы «Сирано де Бержерак». Это комедия, которая показывает, как поэт разрывается между бытом, рутиной и противоречивыми требованиями актеров, и пишет пьесу в состоянии постоянного стресса за месяц, дописывая последний акт накануне премьеры. Фильм этот сравнивали с «Шекспиром влюбленным», и сравнение не в пользу «Сирано» – французская комедия глубоко вторична, увы.
Пьесу Ростана я обожаю, с юности знаю наизусть. Для меня канонический вариант – перевод Соловьёва, вот этот: lib.ru/INOOLD/ROSTAN/sirano.txt. Как правило, её публикуют, ставят и цитируют в другом переводе, о котором у меня нет доброго слова. Поэтому я цитаты из пьесы не узнаю, и считаю, что пьесе этой у нас не везёт. Советская экранизация была вообще в прозе, и Сирано выглядел глупее де Гиша.
Надо ли говорить, что при дублировании фильма выбрали именно вездесущий неудачный перевод? Шутки теряли всякую соль и их невозможно было понять. Создателям фильма оставалось только уверять, что пьеса великолепна, но русский зритель прочувствовать этого не мог.
В конечном итоге я могла бы закрыть на это глаза, если бы это был единственный недостаток экранизации. Гораздо печальней проводимая в фильме концепция поэтического творчества.
Гомеру пела Муза, а современным поэтам рассчитывать на божественный источник вдохновения не приходится. Остается ахматовское «когда б вы знали, из какого сора растут стихи». Поэт вдохновляется окружающей действительностью и создает произведение из того, что есть под рукой. В фильме эта мысль выражена крайне неудачно: показано, что в минуты роковые люди начинают говорить в рифму и правильно подавать реплики, а поэту остается только подсмотреть, подслушать и записать. Эта смехотворная идея испортила то, что еще оставалось от фильма, и я его никому не рекомендую.
В романе «Жан-Кристоф» Ромен Роллан нелицеприятно отозвался о Сирано, что было мною записано, измерено и взвешено, в результате чего Роллан переместился на несколько позиций вниз в моем личном рейтинге. Однако, глядя на французскую традицию, отраженную в этом кино, я начинаю думать, что возможно он не был так уж не прав:
«Нигде поэтическая ложь не выставляла себя с большей наглостью, чем в героической драме. О герое у них было самое смехотворное представление:
Что нужно? Нужен дух роскошный и свободный,
Орлиный взор, чело – как храм высокосводный,
Торжественная мощь, вся в грозах, вся в лучах,
И сердца вечный пыл, и свет мечты в очах.
Такие стихи принимались всерьез. Под нарядом громких слов и пышных султанов, под театральным размахиванием жестяным мечом, под картонными шлемами все та же неизлечимая легковерность какого-нибудь Сарду – отважного водевилиста, превращающего историю в балаган. Что было общего между действительностью и бессмысленным героизмом Сирано? Эти господа переворачивали небо и землю, подымали из гробов императора и его легионы, отряды Лиги, кондотьеров Возрождения, воскрешали смерчи, опустошавшие наш мир, – и все для того, чтобы показать какого-нибудь паяца, бесстрастно взирающего на резню в окружении целой армии рыцарей и гаремных пленниц, и чахнущего от идиотской романтической любви к женщине, увиденной мельком лет пятнадцать тому назад, или же короля Генриха IV, подставляющего себя под нож убийцы, потому что к нему охладела любовница».
Если это так, то мой Сирано – столько же французский, сколько и русский, создан Ростаном и Соловьёвым вместе, и вот этого героя я люблю.
Пьесу Ростана я обожаю, с юности знаю наизусть. Для меня канонический вариант – перевод Соловьёва, вот этот: lib.ru/INOOLD/ROSTAN/sirano.txt. Как правило, её публикуют, ставят и цитируют в другом переводе, о котором у меня нет доброго слова. Поэтому я цитаты из пьесы не узнаю, и считаю, что пьесе этой у нас не везёт. Советская экранизация была вообще в прозе, и Сирано выглядел глупее де Гиша.
Надо ли говорить, что при дублировании фильма выбрали именно вездесущий неудачный перевод? Шутки теряли всякую соль и их невозможно было понять. Создателям фильма оставалось только уверять, что пьеса великолепна, но русский зритель прочувствовать этого не мог.
В конечном итоге я могла бы закрыть на это глаза, если бы это был единственный недостаток экранизации. Гораздо печальней проводимая в фильме концепция поэтического творчества.
Гомеру пела Муза, а современным поэтам рассчитывать на божественный источник вдохновения не приходится. Остается ахматовское «когда б вы знали, из какого сора растут стихи». Поэт вдохновляется окружающей действительностью и создает произведение из того, что есть под рукой. В фильме эта мысль выражена крайне неудачно: показано, что в минуты роковые люди начинают говорить в рифму и правильно подавать реплики, а поэту остается только подсмотреть, подслушать и записать. Эта смехотворная идея испортила то, что еще оставалось от фильма, и я его никому не рекомендую.
В романе «Жан-Кристоф» Ромен Роллан нелицеприятно отозвался о Сирано, что было мною записано, измерено и взвешено, в результате чего Роллан переместился на несколько позиций вниз в моем личном рейтинге. Однако, глядя на французскую традицию, отраженную в этом кино, я начинаю думать, что возможно он не был так уж не прав:
«Нигде поэтическая ложь не выставляла себя с большей наглостью, чем в героической драме. О герое у них было самое смехотворное представление:
Что нужно? Нужен дух роскошный и свободный,
Орлиный взор, чело – как храм высокосводный,
Торжественная мощь, вся в грозах, вся в лучах,
И сердца вечный пыл, и свет мечты в очах.
Такие стихи принимались всерьез. Под нарядом громких слов и пышных султанов, под театральным размахиванием жестяным мечом, под картонными шлемами все та же неизлечимая легковерность какого-нибудь Сарду – отважного водевилиста, превращающего историю в балаган. Что было общего между действительностью и бессмысленным героизмом Сирано? Эти господа переворачивали небо и землю, подымали из гробов императора и его легионы, отряды Лиги, кондотьеров Возрождения, воскрешали смерчи, опустошавшие наш мир, – и все для того, чтобы показать какого-нибудь паяца, бесстрастно взирающего на резню в окружении целой армии рыцарей и гаремных пленниц, и чахнущего от идиотской романтической любви к женщине, увиденной мельком лет пятнадцать тому назад, или же короля Генриха IV, подставляющего себя под нож убийцы, потому что к нему охладела любовница».
Если это так, то мой Сирано – столько же французский, сколько и русский, создан Ростаном и Соловьёвым вместе, и вот этого героя я люблю.
вторник, 16 июня 2020
Андрей Кондауров, философ, организатор Философских вечеров, ведущий литературного клуба имени Франца Кафки. На фото - Андрей, читающий в бумаге ту книгу, которую он в процессе работы читал только виртуально.
Предисловие к книге «Локусы и фокусы современной литературы»
Книга Нины Ищенко — это, пожалуй, парадоксальный вызов современности. С одной стороны, в её центре литература, а с другой — её тематика тесно связана с Интернетом. Литература и Интернет — это два полярных процесса, один ассоциируется с чем-то высоким и интеллектуальным, а второй с чем-то массовым и быстро меняющимся. Взаимопроникновение этих исключающих друг друга вещей и объясняет характер книги: она состоит из аллюзий и отсылок, но посвящена важнейшим философским вопросам. Пестрота текста сочетается с рефлексией того набора ситуаций, который вызван духом постмодерна. Среди затронутых в книге тем и проблема путешествий во времени на страницах научной фантастики, и новый взгляд на сказки Пушкина, и даже интерпретация художественных образов булгаковского романа «Мастер и Маргарита».
Андрей Кондауров читает дарственную надпись.jpgТакой набор проблем создаёт сложность при описании жанра книги. Это нон-фикшн в форме антологии философских работ, выполненный с акцентом на литературоведческих проблемах. Текст свободно связывает в себе классические ответы с актуальными вопросами, но делает это путём паноптикумизации литературного поля. Это происходит потому, что современная литературная критика анализирует наиболее видимые процессы, которые сами по себе являются следствием впадения литературы в состояние постмодерна, чем и обусловлено отсутствие действительно значимых проблем, поднятых в крупной литературной форме. По-другому это можно назвать утратой целостности.
Но и в этом затишье уже можно увидеть части, которым только предстоит собраться в целое и стать новой глобальной литературой. Практика именно такого способа видеть и представлена в данной книге. Нина Ищенко приготовила для читателя погружение в мир, противоположный быстрому и поверхностному чтению, она предлагает приостановить поток повседневной информации и остановится на идеях, действительно ценных и важных для каждого, кто ценит прочитанное и старается полностью объяснить себе происходящее через литературную призму.
Пусть же читатель не будет руководствоваться Le secret de Polichinelle, а получит доступ к настоящей, живой авторской рефлексии. На вопрос «что делать?» книга отвечает «себя»!
oduvan.org/chtivo/recenzii/kompas-dlya-puteshes...
Статья Таьяны Масс о сознательных параллелях между Онегиным и Фаустом:
reading-hall.ru/publication.php?id=22030
reading-hall.ru/publication.php?id=22030
Литературная среда.
Нина Ищенко для Юношеской библиотеки. Запись Марка Некрасовского.
youtu.be/wXRWxG-9eAE
Нина Ищенко для Юношеской библиотеки. Запись Марка Некрасовского.
youtu.be/wXRWxG-9eAE
Елена Заславская
Друзья, я часто выкладываю здесь стихи. Многие, наверняка, видели и слышали, как я читаю вживую. По ссылочке видео, снятое моим другом, поэтом Марком Некрасовским в рамках проекта "Литературная среда" для Луганской молодежной библиотеки. Марк поймал меня в парке и уговорил почитать стихи )))
youtu.be/bmrKPODtFSI
Друзья, я часто выкладываю здесь стихи. Многие, наверняка, видели и слышали, как я читаю вживую. По ссылочке видео, снятое моим другом, поэтом Марком Некрасовским в рамках проекта "Литературная среда" для Луганской молодежной библиотеки. Марк поймал меня в парке и уговорил почитать стихи )))
youtu.be/bmrKPODtFSI
четверг, 11 июня 2020
Решающий вклад в дешифровку линейного письма Б сделала Алиса Кобер (1906 – 1950). Кобер родилась и всю жизнь прожила в Нью-Йорке. Она увлеклась критским письмом еще в студенческие годы, и занималась дешифровкой более тридцати лет. Наиболее интенсивная работа пришлась на военные сороковые годы, когда бумага была дефицитом. Записные книжки стали роскошью, и Алиса использовала для работы каждый клочок бумаги: порезанные обложки журналов, упаковочную бумагу, открытки. Из этих клочков Алиса «собрала картотеку из примерно 186000 карточек, на которых она выписывала различные варианты написания знаков критского письма, а также сравнивала слова с предположительно общими корнями, но различными окончаниями. Её работа позволила окончательно систематизировать все известные к тому времени сведения о критском письме и провести черновой грамматический анализ надписей.
Основываясь на её работах, Майкл Вентрис составил таблицу возможных совпадений гласных и согласных для знаков критского письма, благодаря чему он завершил дешифровку в 1952 г. Алиса Кобер умерла от рака, не дожив до этой новости» (Википедия).
Эта невероятная женщина вручную сделала 186 тысяч карточек. А еще она преподавала: работала в кабинете на четверых человек, проверяла контрольные, вела журналы, составляла билеты, делала УМКД. И в свободное время, по вечерам, занималась линейным письмом Б. Тридцать лет.
Один раз в жизни Алисе повезло, и она получила грант на год, который позволил ей не преподавать, а все время заниматься наукой. За этот год Алиса доучила несколько древних языков, которые были нужны ей для работы, составила картотеки и для них, правда, не такие большие, поскольку эти языки были известны, и добилась от душеприказчика покойного Эванса разрешения скопировать столько табличек, сколько она сможет. За месяц, вручную, в помещении, где температура редко поднималась выше пяти градусов. Майрз, который разрешил ей скопировать таблички, попросил помочь с долгостроем – выпустить долгожданный том исследований Эванса, после которого можно будет публиковать все находки, и Алиса последние три года своей жизни занималась редактурой и корректурой этого многострадального тома, до выхода которого она не дожила. Помимо этого, Алиса успела опубликовать несколько собственных статей о линейном письме Б, которые стали переломными в решении загадки.
Наш человек. В непризнанных республиках, в маленьких городах на линии фронта всё на таких держится, начиная с 2014 года.
Книга современной журналистки и писательницы Маргалит Фокс «Тайна лабиринта. Как была прочитала забытая письменность» посвящена истории дешифровки критского линейного письма Б. Написана книга легко и понятно, и каждый сам может с приятностью провести время, разобравшись в этой истории. Я хочу отметить несколько моментов, которые меня поразили.
В первую очередь это, конечно, нравы викторианских ученых и вообще европейского научного сообщества начала ХХ века. Проблемы с коммуникацией, замкнутость и ограниченность царили и во времена прогрессивного Жюль Верна.
Критская письменность была обнаружена английским археологом Эвансом при раскопках на острове Крит в 1900 году. Эванс считал, что раскопал дворец Миноса, мифического критского царя. Дворец был на несколько веков древнее Трои, которую раскопал Шлиман. Во дворце Эванс нашел две тысячи глиняных табличек с линейным письмом Б, и сразу понял, что это открытие века. До тех пор древнейшие надписи греческой цивилизации относились ко временам Гомера, VIII в. до н. э., и были сделаны алфавитом на основе финикийского, который мы и знаем. Находка Эванса удревняла письменность в этом регионе почти на тысячу лет, и это была совершенно неизвестная письменность. Находка века, позволявшая заглянуть за границы известной истории.
Это чистая наука. А теперь нравы. Чтобы начать раскопки, Эванс поступил, как всякий амбициозный английский археолог: он купил ту территорию, которую собирался раскапывать. Таким образом, всё, что он откопал, становилось его собственностью. Но это победы. Эванс решил обнародовать таблички только тогда, когда сам их расшифрует, и за сорок лет до конца своей жизни из двух тысяч табличек опубликовал только сто. Он работал над книгой, где собирался привести свое решение загадки, но даже через десять лет после его смерти книга еще не была готова. Ученым приходилось идти на ухищрения, чтобы увидеть хоть одну дополнительную надпись, и археолог, опубликовавший сто надписей из греческого музея без разрешения великого Эванса, испытал все последствия высочайшего гнева. Человек заблокировал работу международного научного сообщества над этой проблемой на несколько десятилетий, и никто ничего не мог поделать.
В первую очередь это, конечно, нравы викторианских ученых и вообще европейского научного сообщества начала ХХ века. Проблемы с коммуникацией, замкнутость и ограниченность царили и во времена прогрессивного Жюль Верна.
Критская письменность была обнаружена английским археологом Эвансом при раскопках на острове Крит в 1900 году. Эванс считал, что раскопал дворец Миноса, мифического критского царя. Дворец был на несколько веков древнее Трои, которую раскопал Шлиман. Во дворце Эванс нашел две тысячи глиняных табличек с линейным письмом Б, и сразу понял, что это открытие века. До тех пор древнейшие надписи греческой цивилизации относились ко временам Гомера, VIII в. до н. э., и были сделаны алфавитом на основе финикийского, который мы и знаем. Находка Эванса удревняла письменность в этом регионе почти на тысячу лет, и это была совершенно неизвестная письменность. Находка века, позволявшая заглянуть за границы известной истории.
Это чистая наука. А теперь нравы. Чтобы начать раскопки, Эванс поступил, как всякий амбициозный английский археолог: он купил ту территорию, которую собирался раскапывать. Таким образом, всё, что он откопал, становилось его собственностью. Но это победы. Эванс решил обнародовать таблички только тогда, когда сам их расшифрует, и за сорок лет до конца своей жизни из двух тысяч табличек опубликовал только сто. Он работал над книгой, где собирался привести свое решение загадки, но даже через десять лет после его смерти книга еще не была готова. Ученым приходилось идти на ухищрения, чтобы увидеть хоть одну дополнительную надпись, и археолог, опубликовавший сто надписей из греческого музея без разрешения великого Эванса, испытал все последствия высочайшего гнева. Человек заблокировал работу международного научного сообщества над этой проблемой на несколько десятилетий, и никто ничего не мог поделать.
Как пишет Википедия, Питер Хёг – датский писатель, наиболее известным его произведением является роман «Смилла и её чувство снега», опубликованный в 1992 году. Питер Хёг – единственный современный датский писатель, чьи книги переведены более чем на тридцать мировых языков. Его книги выходят миллионными тиражами.
Детектив о Смилле я прочитала после поста amarinn.livejournal.com/1274112.html. Закончился очередной долгострой, и образовалось свободное время, так что это получилось быстро.
Автора действительно волнуют проблемы национальной идентичности, как и сказано в его биографии. Это важная тема, и в книге она раскрыта на таком материале, который был мне совершенно неизвестен раньше. О Дании я знала только Гамлета, а о Гренландии – что ее открыли викинги в десятом веке и забросили из-за оледенения в четырнадцатом. Теперь я знаю, что проблема национального самоопределения в Гренландии стоит остро, как решить ее, непонятно, а путь из каменного века в постмодерн сложен и труден для всех народов каменного века.
По жанру это классический голливудский боевик, с главным злодеем, который невероятно красив и собирается погубить человечество, так как в детстве ему не купили велосипед. Вот так буквально. Автор отлично работает с набором подобных штампов. Текст очень кинематографичен. Попытка написать женщину изнутри удалась. Главная героиня – ученый, что мне близко, но дерется она в своей непростой датской повседневности так же часто и эффективно, как мистер Риз, что от меня уже далеко.
Книга написана хорошо – я смогла ее дочитать, но перпендикулярно – ничего не цепляет, и в голову не придет ее перечитывать. Если кто-то видит здесь поле для обсуждения, я готова ответить на вопросы, но из моих знакомых я не знаю никого, кому можно рекомендовать эту книгу.
Детектив о Смилле я прочитала после поста amarinn.livejournal.com/1274112.html. Закончился очередной долгострой, и образовалось свободное время, так что это получилось быстро.
Автора действительно волнуют проблемы национальной идентичности, как и сказано в его биографии. Это важная тема, и в книге она раскрыта на таком материале, который был мне совершенно неизвестен раньше. О Дании я знала только Гамлета, а о Гренландии – что ее открыли викинги в десятом веке и забросили из-за оледенения в четырнадцатом. Теперь я знаю, что проблема национального самоопределения в Гренландии стоит остро, как решить ее, непонятно, а путь из каменного века в постмодерн сложен и труден для всех народов каменного века.
По жанру это классический голливудский боевик, с главным злодеем, который невероятно красив и собирается погубить человечество, так как в детстве ему не купили велосипед. Вот так буквально. Автор отлично работает с набором подобных штампов. Текст очень кинематографичен. Попытка написать женщину изнутри удалась. Главная героиня – ученый, что мне близко, но дерется она в своей непростой датской повседневности так же часто и эффективно, как мистер Риз, что от меня уже далеко.
Книга написана хорошо – я смогла ее дочитать, но перпендикулярно – ничего не цепляет, и в голову не придет ее перечитывать. Если кто-то видит здесь поле для обсуждения, я готова ответить на вопросы, но из моих знакомых я не знаю никого, кому можно рекомендовать эту книгу.