Фильм Люка Бессона о французской национальной героине я смотрела когда-то давно и не полностью. Сегодня закрыла гештальт. И при первом просмотре, и сейчас героиня мне показалась излишне экзальтированной. Если французы так видят свою историю, надо это учесть, но моя Жанна – Инна Чурикова.
Жанна была местночтимой святой в Орлеане с тех самых пор, как сняла с него осаду, с XV века. Каждый год епископ Орлеана на празднике, посвященном Жанне, говорил о ней речь, и традиция эта не прерывалась во время немецкой оккупации в ХХ веке, зато прерывалась на несколько лет во время Великой Французской революции – вот где на самом деле было потрясение основ. Канонизация Жанны была важным проектом французской церкви в XIX веке, но тогда продвинуть это дело в Риме не получилось. Получилось после Первой мировой войны, в ходе которой Жанна стала символом французской армии и лицом французских вооруженных сил. Победивший Париж сумел предпринять нужные шаги в Ватикане, и Жанну канонизировали.
В истории Жанны есть этот двойственный момент – святая, осужденная церковным судом, той самой церковью, которая ее потом беатизировала. Если воспринимать Жанну вне религиозного контекста, то ее деятельность – зарождение французского национального самосознания, французской идентичности, она национальная героиня.
В фильме предпочтение отдается религиозной трактовке ее фигуры, патриотический момент играет явно подчиненную роль. А религия подается очень просвещенно – как экзальтация и видения неграмотной крестьянки, психически неуравновешенной. В финале мы видим вообще психоанализ чистой воды – персонализация внутреннего голоса, объективация вины. Тема защиты родной земли не возникает в размышлениях Жанны о ее земной миссии, а жаль.
В финальной сцене крест над костром символизирует всё это тёмное средневековье с его религиозной экзальтацией, видениями и кровожадностью. После просмотра зритель радуется, что он-то живёт здесь и сейчас, а не там и тогда. Спасибо, что не Вольтера экранизировали.
Жанна была местночтимой святой в Орлеане с тех самых пор, как сняла с него осаду, с XV века. Каждый год епископ Орлеана на празднике, посвященном Жанне, говорил о ней речь, и традиция эта не прерывалась во время немецкой оккупации в ХХ веке, зато прерывалась на несколько лет во время Великой Французской революции – вот где на самом деле было потрясение основ. Канонизация Жанны была важным проектом французской церкви в XIX веке, но тогда продвинуть это дело в Риме не получилось. Получилось после Первой мировой войны, в ходе которой Жанна стала символом французской армии и лицом французских вооруженных сил. Победивший Париж сумел предпринять нужные шаги в Ватикане, и Жанну канонизировали.
В истории Жанны есть этот двойственный момент – святая, осужденная церковным судом, той самой церковью, которая ее потом беатизировала. Если воспринимать Жанну вне религиозного контекста, то ее деятельность – зарождение французского национального самосознания, французской идентичности, она национальная героиня.
В фильме предпочтение отдается религиозной трактовке ее фигуры, патриотический момент играет явно подчиненную роль. А религия подается очень просвещенно – как экзальтация и видения неграмотной крестьянки, психически неуравновешенной. В финале мы видим вообще психоанализ чистой воды – персонализация внутреннего голоса, объективация вины. Тема защиты родной земли не возникает в размышлениях Жанны о ее земной миссии, а жаль.
В финальной сцене крест над костром символизирует всё это тёмное средневековье с его религиозной экзальтацией, видениями и кровожадностью. После просмотра зритель радуется, что он-то живёт здесь и сейчас, а не там и тогда. Спасибо, что не Вольтера экранизировали.