Наука, мораль, чудо - в диалогах и частях - 5

Стих 5

Z:Можем ли мы судить о моральных качествах Творца всего сущего по сотворенной им природе?
«Интеллектуально честный» ответ - да.
Если ограничиться только этим свидетельством, то мы получим бога Дагона, или Ктулху, или кого там еще. (С блестящими текстами афроафриканца Амоса Тутуолы я, увы, не знаком).

Да, именно - если ограничиться.

S: Помимо свойств мира о личности Творца может многое сказать то, с какой целью мир был сотворен. К сожалению, об этой цели мы ничего не можем узнать, изучая вселенную.

Мир неуютен. Если он дан человеку таким для жизни, то мы можем сказать о Творце одно, если это место наказания, то совсем другое, если это место для испытаний и обучения, то третье.

Z: Это важное дополнение.

@темы: наука, мысли друзей, мораль, чудо

---

Четыре благородные истины истмата

Стих 4.

Z: У нас, людей, есть проблемы. И не какие-нибудь философские, а вполне конкретные: проблемы выживания. Мы тоже являемся частью природы. Мы живем в этой опасной и неприятной Вселенной. Страдания всех живых существ несравнимы со страданием людей, потому что мы тоньше чувствуем, имеем воображение, способны себя пожалеть, знаем ужас смерти. Что-то тут не в порядке. Но кто в этом виноват и что с этим делать?

Мне известны два ответа – буддийский и христианский. Христианский ответ заключен в концепции первородного греха и говорит, что вина, в общем-то, лежит на человеке. Но тут я забежал вперед паровоза.

S: Мне известны два ответа – буддийский и христианский.

Есть еще один, а именно атеистический. Что, забыл уже, раб Божий Александр? Короткая память.

Z: На память пока не жалуюсь. Атеистический ответ не включен в рассмотрение по тем же причинам, что и ответ филателистический.

Мне известны два мировоззрения, в которых феномен страдания играет важную роль. В буддизме этот вопрос находится прямо в центре, в христианстве - близко к центру. Атеизм не любит тему страдания, в атеистическом дискурсе даже понятие такое всплывает неохотно. Поскольку нет внятного вопроса, то нет и внятного ответа.

S: Нет, не правда. Атеисты о страданиях говорили много и охотно. К примеру речь шла о неизбежных и объективных страданиях людей, живущих при "неправильных" общественных формациях (строях). К примеру, об этом советский писатель Мартынов писал в цикле фантастических романов "Спираль времени". У марксистов были свои Благородные Истины:
1) Страдание существует
2) причиной страдания являются Производительные Силы и Производственные Отношения
3) Есть способ облегчить страдания
4) Они и сами облегчатся, стоит лишь подождать, но процесс можно еще и ускорить с помощью социальной революции.

Получается вылитый будда Гаутама, только в духе истмата. Коммунизм есть счастливый горний мир без социально обусловленных страданий, он отстоит от нас далеко (по версии Хрущева — 1980 г.) во времени. Сами мы до него, может быть, и не доживем, но мы должны заботиться о своих детях, чтобы хоть они дожили. Ну чем это не религиозная аксиология?

Z: Правильно, но это именно социально обусловленные страдания, т.е. некая подкатегория страданий, которую природа с людьми не разделяет.

Тогда уж и экзистенциализм надо помянуть тихим недобрым словом. Там тоже тема раскрыта, хотя и по-своему...

@темы: буддизм, наука, атеизм, мысли друзей, мораль, чудо

---

Наука, мораль, чудо - в диалогах и частях - 3

Стих 3
Z: Природа красива, жестока и бессмысленна. О ее красоте - речь будет впереди. Ее жестокость - это страдание живых существ, являющееся существенной и неотъемлемой частью всей системы. Ее бессмысленность проявляется в том, что вся эта огромная совокупность страданий ничему, по-видимому, не служит.

Однако, говоря о страданиях, я вступаю на очень скользкий лед. Занимаюсь, как говорит Николаус, эквилибристикой.

Страдание – великая загадка. И все же кое-что о нем мы сказать можем. Что-то подсказывает нам, что само качество страдания зависит от сложности организма, от тонкости его организации. Бессмысленно говорить о страданиях бактерии. О страданиях насекомых пусть заботятся буддисты (а я разве что бабочку какую-нибудь пожалею). Страдания и боль животных – воспринимаются уже как нечто важное для нас: они вызывают живой отклик, сочувствие, желание прекратить их. И все же… Кошка мучается, но она не рефлексирует свои мучения, не отчаивается, не боится смерти. А человек – да.

Чем выше на лестнице бытия стоит тварь, тем сильнее и глубже она способна страдать.

Отсюда следует, что по-настоящему плохо в природе приходится человеку.

S: по-настоящему плохо в природе приходится человеку

Желанный продолжал: "Страдает ли камень? Старадает ли дерево? Старадает ли зверь? Или старадает только один человек?" Мы с Мышиным ответим на это: "Хветь! Сгинь".

Кант научил меня, что есть такая штука, называется Ding an sich. У меня дома живет черепаха. Жуткая вещь в себе. Последние несколько лет взяла за моду 11 декабря восставать из зимней спячки, вылезать из коробки и поздравлять меня с днем рождения. Олька свидетель. Просыпаемся утром - здрасьте пожалуйста. Сидит на тапке, зенки лупит. Что там у нее такое происходит в еёных черепашьих внутрях? Ding an sich.

Так что спорить с тобой не буду, но попадись мне только: нарочно столкну тебя носом с каким-нибудь буддистом, чтобы послушать, как он расписывает тебе страдания, свойственные с точки зрения его дурацкой религии, животному миру. Как страдает зайчик, как мучается волчок, как фигово травке, и какие жуткие ощущения испытывает на протяжении своей долгой жизни зажатая между двумя пластами породы несчастная аметистовая друза.

Z: Желанный продолжал: "Страдает ли камень? Старадает ли дерево? Старадает ли зверь? Или старадает только один человек?" Мы с Мышиным ответим на это: "Хветь! Сгинь".

Ыыы-ы-ы! Да уж, уел, нечего добавить.

Про домашних животных будет отдельный разговор. Спасибо за хороший пример.

S: Попалось в ленте, перечитал - и торкнуло, как в самый первый раз:

Лодейников склонился над листами,
И в этот миг привиделся ему
Огромный червь, железными зубами
Схвативший лист и прянувший во тьму,
Так вот она, гармония природы,
Так вот они, ночные голоса!
Так вот о чём шумят во мраке воды,
О чём, вдыхая, шепчутся леса!
Лодейников прислушался. Над садом
Шёл смутный шорох тысячи смертей.
Природа, обернувшаяся адом,
Свои дела вершила без затей.
Жук ел траву, жука клевала птица,
Хорёк пил мозг из птичьей головы,
И страхом перекошенные лица
Ночных существ смотрели из травы.
Природы вековечная давильня
Соединяла смерть и бытие
В один клубок, но мысль была бессильна
Соединить два таинства её.

Н. Заболоцкий

Z: Спасибо. Я не читал это раньше, и меня тоже торкнуло.

@темы: буддизм, наука, мысли друзей, мораль, чудо

---

Наука, мораль, чудо - в диалогах и частях - 2

Стих 2
Z: Поерничали и хватит. Reductio ad absurdum – полезный инструмент, но в данном случае не помогает ответить на вопрос: что же было до reductio – такой же полный absurdum или все же нечто осмысленное. Отделим теперь мух от котлет.

Ваш покорный слуга, будучи в настроении нравоучительном и умиленном, вполне способен выдать нечто подобное приведенному в п.1, но уже на полном серьезе. Мне придется написать отдельную заметку, чтобы оправдаться и показать, что же собственно я имею в виду в таких случаях. Скажу пока только: мы можем, если захотим, попытаться отыскать в природе нравственный пример. Но если мы выросли из детских штанишек, то нужно четко понимать, что в природе без человека нет нравственного начала.

В природе даже высшие млекопитающие не знают добра и зла. Внутривидовая взаимопомощь – лишь инстинкт.

S: мы можем, если захотим, попытаться отыскать в природе нравственный пример

Да, причем независимо от собственных нравственных принципов. Природа многообразна, пример можно найти для чего угодно. Но пример не есть основание. Из природы нельзя вывести нравственного начала, ее можно использовать для иллюстрации этических максим. Это еще Эзоп начал делать; и это называется басня.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------

1. Действительно, доброе в природе находили многие великие святые. И, правда твоя, нельзя "равнять одушевленных существ с бездушной вещью или абстракцией".

2. Однако, есть большое искушение найти в природе больше этики, чем там объективно есть. Это -- большая опасность, и она может привести к по-настоящему большой беде.

Я вижу следующий способ примирить эти два пункта.

Этические начала должны быть определены некоторым супернатуральным сверхъестественным способом. В определении начал все сверхъестественно: и метод, и критерии успеха. После того, как этот этап пройден, можно воспользоваться этическим потенциалом Природы, которого, конечно же, не может не быть, ибо ее творил Тот же Бог, что и нас с нашим моральным законом и само Свое Откровение. Заимствования из мира естественного могут иллюстрировать нравственные основы, данные супернатуралистично, но не могут ни отменять последние, ни существенным образом дополнять.

Таково моё кредо по данной проблеме.

И оно, кстати, дает ответ на вопрос, которым я люблю дразнить читателей: откуда в религии эта раздвоенность? Почему чудеса и мораль всегда вместе? Правильный, с моей точки зрения, ответ на этот вопрос звучит так: невозможно построить этику естественным образом. Поэтому она всегда строится сверхъестественным. Т.е. с мироточащими иконами, исцелением расслабленных etc.

@темы: наука, мысли друзей, мораль, чудо

---

Наука, мораль, чудо - в диалогах и частях

К этому тексту

Стих 1
Z: О Николаус!
Как можешь ты считать природу лишенной смысла? Ты просто заработался, посмотри вокруг себя. Все в этом мире для чего-то, все имеет меру и смысл, каждая мошка танцует в солнечном луче и счастлива. Взгляни на пчелу, сколько ей приходится летать, чтобы раздобыть капельку меда. Вот так и ты должен каждый день: вжик – из дома на работу, вжик – с работы домой. Посмотри на лебедей, они словно сделаны для того, чтоб являть людям пример супружеской верности. Любая без исключений тварь кажет нам нравственный пример, положительный или отрицательный - просто нужно суметь понять этот урок.

И не только животные. Доверься науке и возьми микроскоп – что ты увидишь? Предусмотрительность и бережливость жировых клеток, тонкость и отзывчивость нейронов. А фагоциты? Таким должен быть настоящий солдат: они бесстрашно идут на смерть, не раздумывая, оправдана ли она. Им недоступно понимание того, что они защищают – но разве это останавливает их? Какой блестящий образец мужества и самоотверженности. А сперматозоиды? Какой великий пример целеустремленности и надежды! Из миллиарда достигнет успеха максимум один, но и остальные не отчаиваются, а стараются изо всех сил. Да это же готовая иллюстрация Американской Мечты и пример позитивного мышления для любого бизнесмена.

Если же, вдохновленный результатами эксперимента, ты раздобудешь микроскоп на несколько порядков помощнее, то сможешь увидеть тот удивительный вечный танец атомов, который ты так несправедливо обозвал «бессмысленной толкучкой». Какие нравственные глубины заключены в этой гармонии, нам даже сложно представить. Видимо, существуют истины, превосходящие наше понимание.

S: Развлек! Я не сразу понял, что этот убогий поток протестантского сознания — не результат тяжких духовных лишений, вызванных жизнью на чужбине, а сгусток ядовитой иронии.

Кстати, первым, кто, как мне известно, отреагировал подобным образом свойственные пуританам беньянизмы, был Л. Кэрролл. Фактически, и обе "Алисы", "Охота на снарка" суть реакция на удушливые нравы викторианской Англии. Ты мог бы сформулировать свой первый параграф следующим образом:

Как дорожит любым деньком
Малюточка пчела! -
Гудит и вьется над цветком,
Прилежна и мила.

Как ловко крошка мастерит
Себе опрятный дом!
Как щедро деток угостит
Припрятанным медком!

И я хочу умелым быть,
Прилежным, как она, -
Не то для праздных рук найдет
Занятье Сатана!

Пускай в ученье и в труде
Я буду с ранних лет -
Тогда и дам я на суде
За каждый день ответ!

И получить закономерный ответ от нас с Кэрроллом:

Как дорожит своим хвостом
Малютка крокодил! -
Урчит и вьется над песком,
Прилежно пенит Нил!

Как он умело шевелит
Опрятным коготком! -
Как рыбок он благодарит,
Глотая целиком!

Замечал ли кто-нибудь, какие цели преследует на самом деле этот протестантский культ трудолюбия? Человек, согласно пуританам, должен целый день суетиться, точно насекомое. Это означает войну, объявленную не только праздности (каковая безусловно есть грех), но и спокойным философским размышлениям, подвигам аскезы, отшельничеству, медитации (простите за дурное слово) наконец. У хорошего протестанта (видимо, яппи - лучшие из них) нет ни минуты для того чтобы призадуматься о предельном, об абсолютном — и поэтому ничего предельного и абсолютного для него толком и не существует. Ненависть, испытываемая протестантами в отношении монастырей и монахов, объясняется не ленью последних (ибо в монастырях зачастую вкалывают, как лошади), а банальной завистью. У самого распоследнего католика или православного есть возможность, в случае необходимости, сбежать из пчелиного улья туда, где ум и тело отдыхают, а душа непосильно напряжена. Протестанты же расширили границы сот до краев вселенной; им некуда бежать.

Ну а о том, что культ труда в исполнении протестантов легко превратился в религию потребления, кажется, только ленивый не писал.

Z: Кэрролл прекрасен. То же, только лучше и в стихах.

S: (в целях уточнения)
То, что "то же, только лучше и в стихах", это, конечно, не Кэрролл. Кэрроллу принадлежит крокодильская пародия (перевод Демуровой), каковая и в оригинале прекрасна, и многочисленные ее переводы тоже замечательны.

Крокодилушка не знает
Ни заботы, ни труда.
Золотит его чешуйки
Быстротечная вода.

Милых рыбок ждет он в гости,
На брюшке средь камышей:
Лапы врозь, дугою хвостик,
И улыбка до ушей...
(Набоков)

@темы: наука, мысли друзей, мораль, чудо, протестантизм

---

Re: Deus ex...

Автор zhelanny

Этот текст – ответ на заметку schwalbeman:

1.
О Николаус!
Как можешь ты считать природу лишенной смысла? Ты просто заработался, посмотри вокруг себя. Все в этом мире для чего-то, все имеет меру и смысл, каждая мошка танцует в солнечном луче и счастлива. Взгляни на пчелу, сколько ей приходится летать, чтобы раздобыть капельку меда. Вот так и ты должен каждый день: вжик – из дома на работу, вжик – с работы домой. Посмотри на лебедей, они словно сделаны для того, чтоб являть людям пример супружеской верности. Любая без исключений тварь кажет нам нравственный пример, положительный или отрицательный - просто нужно суметь понять этот урок.

И не только животные. Доверься науке и возьми микроскоп – что ты увидишь? Предусмотрительность и бережливость жировых клеток, тонкость и отзывчивость нейронов. А фагоциты? Таким должен быть настоящий солдат: они бесстрашно идут на смерть, не раздумывая, оправдана ли она. Им недоступно понимание того, что они защищают – но разве это останавливает их? Какой блестящий образец мужества и самоотверженности. А сперматозоиды? Какой великий пример целеустремленности и надежды! Из миллиарда достигнет успеха максимум один, но и остальные не отчаиваются, а стараются изо всех сил. Да это же готовая иллюстрация Американской Мечты и пример позитивного мышления для любого бизнесмена.

Если же, вдохновленный результатами эксперимента, ты раздобудешь микроскоп на несколько порядков помощнее, то сможешь увидеть тот удивительный вечный танец атомов, который ты так несправедливо обозвал «бессмысленной толкучкой». Какие нравственные глубины заключены в этой гармонии, нам даже сложно представить. Видимо, существуют истины, превосходящие наше понимание.

2.
Поерничали и хватит. Reductio ad absurdum – полезный инструмент, но в данном случае не помогает ответить на вопрос: что же было до reductio – такой же полный absurdum или все же нечто осмысленное. Отделим теперь мух от котлет.

Ваш покорный слуга, будучи в настроении нравоучительном и умиленном, вполне способен выдать нечто подобное приведенному в п.1, но уже на полном серьезе. Мне придется написать отдельную заметку, чтобы оправдаться и показать, что же собственно я имею в виду в таких случаях. Скажу пока только: мы можем, если захотим, попытаться отыскать в природе нравственный пример. Но если мы выросли из детских штанишек, то нужно четко понимать, что в природе без человека нет нравственного начала.

В природе даже высшие млекопитающие не знают добра и зла. Внутривидовая взаимопомощь – лишь инстинкт.

3.
Природа красива, жестока и бессмысленна. О ее красоте - речь будет впереди. Ее жестокость - это страдание живых существ, являющееся существенной и неотъемлемой частью всей системы. Ее бессмысленность проявляется в том, что вся эта огромная совокупность страданий ничему, по-видимому, не служит.

Однако, говоря о страданиях, я вступаю на очень скользкий лед. Занимаюсь, как говорит Николаус, эквилибристикой.

Страдание – великая загадка. И все же кое-что о нем мы сказать можем. Что-то подсказывает нам, что само качество страдания зависит от сложности организма, от тонкости его организации. Бессмысленно говорить о страданиях бактерии. О страданиях насекомых пусть заботятся буддисты (а я разве что бабочку какую-нибудь пожалею). Страдания и боль животных – воспринимаются уже как нечто важное для нас: они вызывают живой отклик, сочувствие, желание прекратить их. И все же… Кошка мучается, но она не рефлексирует свои мучения, не отчаивается, не боится смерти. А человек – да.

Чем выше на лестнице бытия стоит тварь, тем сильнее и глубже она способна страдать.

Отсюда следует, что по-настоящему плохо в природе приходится человеку.

4.
У нас, людей, есть проблемы. И не какие-нибудь философские, а вполне конкретные: проблемы выживания. Мы тоже являемся частью природы. Мы живем в этой опасной и неприятной Вселенной. Страдания всех живых существ несравнимы со страданием людей, потому что мы тоньше чувствуем, имеем воображение, способны себя пожалеть, знаем ужас смерти. Что-то тут не в порядке. Но кто в этом виноват и что с этим делать?

Мне известны два ответа – буддийский и христианский. Христианский ответ заключен в концепции первородного греха и говорит, что вина, в общем-то, лежит на человеке. Но тут я забежал вперед паровоза.

5.
Можем ли мы судить о моральных качествах Творца всего сущего по сотворенной им природе?
«Интеллектуально честный» ответ - да.
Если ограничиться только этим свидетельством, то мы получим бога Дагона, или Ктулху, или кого там еще. (С блестящими текстами афроафриканца Амоса Тутуолы я, увы, не знаком).

Да, именно - если ограничиться.

6.
Дух Клайва Cтейплза Льюиса уже давно незримо витает над моими рассуждениями. Видимо, настало время дать ему опредметиться в цитате.

<...> мы стараемся понять, не можем ли мы узнать что-либо об этом таинственном "Некто" своими собственными силами. И тут я со всей откровенностью хочу сказать: то, что мы обнаруживаем, действует на нас, как шок. Два факта свидетельствуют об этом "Некто".
Первый - созданная Им Вселенная. Если бы Вселенная была единственным свидетельством о Нем, то из наблюдения за ней мы должны были бы сделать вывод, что Он, этот загадочный "Некто" - великий художник (потому что Вселенная воистину прекрасна). Но в то же время мы вынуждены были бы признать, что Он безжалостен и враждебен к людям (потому что Вселенная - очень опасное место, внушающее неподдельный ужас).
Второй факт, указывающий на Его существование, - это нравственный закон, который Он вложил в наш разум. И это второе свидетельство более ценно, нежели первое, поскольку оно дает нам информацию внутреннего характера. Из нравственного закона вы больше узнаете о Боге, чем из наблюдения за Вселенной, точно так же как вы больше узнаете о человеке, слушая, как и что он говорит, нежели созерцая построенный им дом.

«Mere Christianity»

Итак, нравственный закон в нашей душе говорит о Творце больше, чем звездное небо над головой.
Этот вывод кажется достаточно убедительным, но у меня есть некоторые сопутствующие ему сомнения.

7.
В свое время, когда я перечитывал эту книгу, мне показалось, что Льюис пропустил по меньшей мере два важных момента.

Первое. Если эти два свидетельства столь различны, то почему мы считаем, что они характеризуют одну и ту же сущность? Не логичнее ли предположить, что у физической Вселенной – один Творец, а у человеческих душ – другой? Если да, то из этих «фактов» следует скорее манихейство, чем христианство. Из того, что в Природе много жестокости, легко сделать вывод, что материя – зло.

Второе. Почему мы считаем, что нравственный закон, заложенный в нас Творцом, должен соответствовать чему-то в Нем самом? Сам Льюис неоднократно писал, что бытие Творца несравненно более полно, чем бытие твари. Он даже использовал опасное сравнение в духе «автор книги vs. персонажи книги». Опасно здесь то, что свобода воли у персонажей книги существует только в самой книге. Автор может вкладывать в своих героев любой характер, какой захочет, и назначать им любую судьбу. При столь разных онтологических статусах у Творца нет никаких моральных обязательств перед нами. Как говорят дети: «они же ненастоящие». Это очень интересный момент, который заслуживает внимательного разбора – но не здесь, я и так ушел в сторону.

Благую весть нельзя вывести из наблюдений за природой, но ее также нельзя вывести и из нравственного закона в человеке. Это будет столь же «интеллектуально нечестно».

Высказывание про то, что «душа человека – христианка» - это не аксиома, а результат наблюдения.

8.
Собственно, только из Ветхого Завета мы узнаем, что Творец Вселенной обеспокоен нашими делами, что Он строг и требователен к нам, как отец. И только из Нового Завета мы узнаем то, что Он любит нас, как отец.

До этого мы могли только надеяться.

9.
Все это было вступление, а теперь – о главном.

Николаус, заход с твоей стороны был для меня совершенно неожиданный. Я совсем не имел в виду, что наука должна изучать Творца через устройство Вселенной. Я понимаю, что если взять этот принцип за основу, то мы быстренько придем к ереси. Я говорил о другом.

Вселенная – прекрасна, а Бог – великий художник.

Под «красотой» я здесь понимаю не только то, что ласкает наш глаз – но и то, что радует интеллект. Не только череда звезд на небе, но и череда нулей после запятой в иррациональном числе. А также фантастическое разнообразие насекомых, строгость физических законов, сложность нашего языка.

Истинная радость ученого – это в первую очередь радость от открытия этой красоты, а не от восхищения собственной догадливостью.

По крайней мере, это должно быть так.

Так что маленькая поправка: благоговение перед Создателем может быть вызвано не только осознанием его всемогущества, но и осознанием его творческого потенциала.

Не знаю, можно ли описанное выше чувство прекрасного назвать проявлением религиозности. По-видимому, нет.

10.
Таким образом, мы получаем некоторую точку, в которой соприкасаются фундаментальная наука и изобразительное искусство.

Художник пытается разглядеть и воспроизвести видимую красоту. Ученый пытается разглядеть и передать ту красоту, которую не увидеть глазами. Но оба они имеют дело с творческим аспектом Божественного проявления, и оба занятия без должного благоговения становятся опасными.

11.
Наверное, представителям всех без исключения профессий грозит одно и то же искушение - искушение собственным знанием и мастерством. Это безусловно касается как художника, так и ученого. Но на них поставлены и особенные ловушки.

Искушение исследователя – в цене, которую надо платить за знание. Если в эту цену входит преступление законов нравственности, то удовлетворение любопытства может дорого обойтись экспериментатору. Ну да ничего нового тут нет.

Искушение художника тоньше. Оно заключается в предпочтении истинной красоте вещи своих представлений о красивом.

Нет, я понимаю, что красота «в глазах смотрящего» и вообще весьма субъективная вещь. Но речь идет именно об осознанном выборе художника. Ключевым моментом здесь является переход от смиренного «я попытался передать красоту цветка» к гордому «я так вижу этот цветок».

С этого момента начинается безобразие, нашедшее себе место в «современном искусстве».

@темы: наука, мысли друзей, чудо, искусство

---

Deus ex...

Автор schwalbeman

В своем комментарии к моей заметке о чуде, zhelanny употребил рискованный расхожий мыслештамп о возможности вступить с Творцом в некоторые отношения, посредством изучения творения. А именно, Желанный пишет: «Наука – это та доступная форма, в которую могло бы вылиться в этом мире наше благоговение перед Создателем.»

О, как аккуратно написано! В такой форме, пожалуй, и не придерешься. Ты, Шурик, все такой же изящный эквилибрист, каким я помню тебя, разгуливающего по жердочкам, перекинутым через многочисленные петродворцовские ручейки. Твой слуга и тогда-то предпочитал для философской перипатетики более фундаментальные конструкции, а теперь и подавно.

Между тем, от этой фразы один шаг до катастрофически неверной «Изучая природу, мы изучаем (можем изучать) ее Создателя». Полагаю, что какой-нибудь невнимательный молодой человек именно так мог прочесть этот комментарий, упустив ключевое слово «благоговение». Я и сам поначалу понял эту фразу неверно, начал писать ответ, понял свою неправоту, стер ответ, начал писать другой — и вдруг понял, что вопрос глубже, чем кажется.

Религии присуще странное двуединство. А именно, помимо удовлетворения потребности в сверхъестественном, она всегда стремится монополизировать мораль. На самом деле это две совершенно независимые вещи, и достойно немалого удивления то, что мы всегда наблюдаем их связанными столь неразлучно. Не то чтобы этому эмпирическому факту совсем уж не было рационального объяснения. Но, судя по моим старым записям, я размышляю над этим вопросом с июля 1993 года, т.е. более тринадцати лет, и все придуманные мной за это время модели, объединяющие психологические потребности в добре и в чуде, до сих пор выглядят несколько надуманными, производя впечатление подгонки решения под заранее известный ответ. Многие обращают внимание на тенденции в области сакрализации власти (т.е. верховного светского законодателя), на придание закону статуса чуть ли не откровения (особенно это роскошно отразилось на стиле и слоге всевозможного рода воинских присяг). Но немногие замечают противоположную тенденцию: всякий, претендующий на связь с потусторонним, надмирным, одновременно дерзает читать крещеному миру мораль. Jedes Schwein, к примеру Порфирий Иванов, едва обучившись лечить народ обливаниями-голоданиями, тотчас уже и учит, что хорошо, а что плохо. Хочешь заговор от зубов — получи в нагрузку проповЕдь. Соответственно и религий, не поддерживающих совсем никаких моральных установлений, в мире практически не осталось, да и были ли? Мораль всегда была прерогативой тех же институтов, к чьей сфере ответственности относилось чудо.

Именно эта последняя тенденция послужила тому, что дидактическая и моральная составляющая веры оказалась неестественно выпяченной и заслонила собой другой столп религии, а именно базовый и вечный инстинкт чуда. Подавляющее большинство исследователей видит в религии моральный закон, замешанный на фантастических представлениях, обязанных своим существованием зачаточному состоянию, в котором в древности пребывала наука. Таким образом игнорировалось фундаментальное свойство не религии даже, а просто морали. Э. Гелнер подметил, что всякое целеполагание принципиально иррационально, ибо ratio не в состоянии придумывать задач, а может лишь решать их. На самом же деле мораль, к которой это замечание относится в полной мере, не просто иррациональна, но и органически связана со всем контррациональным, что есть в человеке. Эта связь кажется одновременно и фундаментальной (ибо наблюдается во всех «где» и «когда»), и акцидентальной, ибо не просматривается никакого конституирующего ее механизма. Примером похожей связи в медицине может служить статистическая корреляция между психологическими стрессами и обострениями гастрита и язвенной болезни: в человеческом мозгу центры гнева расположены геометрически вблизи центров, регулирующих кислотность желудка. С точки зрения и психологов и гастроэнтерологов, это просто вздорное совпадение, решительно никак не объяснимое без знания нейрофизиологии. Не удивлюсь, если что-то подобное действует и в рассматриваемом мной случае.

Теперь, имея в виду все вышесказанное, вернемся к замечанию А. Желанного. Наука оказалась подобна религии в своей способности удовлетворить потребность человека в чуде. Однако вторая составляющая религии, мораль, как уже было сказано, есть вещь, от instinctus miraculi совершенно независимая, и связанная с последним лишь акцидентальной связью с невыясненным нами каузальным статусом. Эта составляющая может проявлять себя в форме откровения, однако наука совершает свои чудеса, не прибегая к откровению. Религия постигает своего Бога-законодателя из того же источника, из которого она черпает чудо. Если наука последует ее примеру, то перед ней предстанет «божественный» порядок, на биологическом уровне которого разнообразные жизненные формы с увлечением поедают друг друга, причем выживает сильнейший, а на всех лежащих ниже уровнях бытия царствует бессмысленная толкучка атомов и бездушные чудеса квантовой механики, ежесекундно показывающей свои потрясающие воображение фокусы слепой и безразличной материи. Этот синтез жестокости и лишенных осмысленной дидактики калейдоскопических чудес характерен для самого-самого примитивного язычества. Желающий прикоснуться с нему может ознакомиться с аутентичными мифами южноамериканских индейцев или с блестящими текстами африканца (афроафриканца) Амоса Тутуолы. Именно такова религия, к которой приходят, изучая Творца через Его творение. К чему-то подобному должен бы был прийти и Т. де Шарден, но его, по счастью, спас недостаток интеллектуальной честности.

Жить в мире, в котором Создатель запечатлен в тварном мире значительно сильнее и отчетливее, чем Он пожелал сделать это в нашей Вселенной, было бы, наверное, гораздо проще. Все богословские споры могли бы быть решены посредством физических экспериментов и математического моделирования. Впрочем, в науке, по-видимому, существуют и принципиально неразрешимые проблемы, так что casus belli для религиозных войн завсегда бы нашелся. Рай, что и говорить. То есть, собственно, это и есть Рай: место с выраженным и несомненным божественным присутствием. Наш мир, как ни крути, совсем не такой.

Есть лишь одно свойство Творца, накрепко запечатлевшееся в тварном мире: Его всемогущество. Хрестоматийное стихотворение М. В. Ломоносова о звездном небе («Открылась бездна звезд полна, // Звездам числа нет, бездне дна») неспроста называется «Вечернее размышление о Божием величестве...». Единственная глава богословия, изложенная на языке природы, это учение о Страхе Божием. Уникальный в своем роде случай, когда откровение отсылает к наблюдению природы — книга Иова («Ты ли дал коню силу и облек шею его гривою? Можешь ли ты испугать его, как саранчу? ... Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя; он ест траву, как вол ... это–верх путей Божиих; только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой ... Можешь ли ты удою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его?»).

Таким образом, слова Желанного могут, и, видимо, должны быть дополнены следующим образом: «Наука – это та доступная форма, в которую могло бы вылиться в этом мире наше благоговение перед Создателем, и никаких других проявлений религиозности эта форма вместить не может».

@темы: наука, мысли друзей, чудо

---

Аль Пачино: в поисках Ричарда

Автор edelberte

Американский актер Аль Пачино очень хотел сыграть в кино Ричарда Третьего. В одноименной пьесе Шекспира.

Он, понимаете ли, в свое время учился в актерской школе Ли Страсберга - там, видимо, и нахватался. Дастин Хоффман, кстати, тоже оттуда.

В школе этой обучали тому, что американцы называют просто "системой", потому что имя Станиславского им произносить западло, прошу прощения за мой французский. А в системе Станиславского что-то такое присутствует в неявном виде. Мысли всякие о великой силе искусства, высоком предназначении актера... Ну и всякое другое в том же духе.

За Хоффманом тоже потом замечали что-то такое, не вполне нормальное. Тоже носом все водил, ролями разбрасывался. Актерскую задачу для себя искал. В "Человеке дождя" ему ведь главную роль предлагали, ту, которую потом мальчик этот, как его, сыграл. А он - аутиста выбрал.

Но у Дастина это как-то более-менее мягко все протекало, а вот Альфредо Пачино подверженным оказался, уязвимым. Почему - Бог весть. Пишут, в детстве читал много. Семья его - итальянская, католическая - жила в очень плохом районе, ребятишки там - ой-ой-ой, а он тихим был и физически не особо развитым. Ну, вот и читал. Сначала - от одиночества, потом - запоем. А потом актером стал и прошел школу Ли Страсберга.

Он отверг ролей больше, чем другие сыграли. Во всех ролях, которые он выбирал в тот, начальный, период своей карьеры, было что-то общее. Говорят, он играл бунтарей, одиночек, восстающих против несправедливого общества. Я думаю, это не совсем точно. Скорее, его темой была тема выбора. В какой-то момент герой оказывался в ситуации, когда хочешь-не хочешь, а надо выбирать: либо уже окончательное и бесповоротное зло, либо - нет. И, чаще всего, - ценой жизни.

"А ты иди, всегда иди дорогою добра."

Он сыграл в "Разыскивающем" Уильяма Фридкина. Кто смотрел - понимает, что это такое с точки зрения толерантности. Фридкина после этого пять лет к съемочным площадкам Голливуда не подпускали. На телевидении пробавлялся.

Когда романтически-бунтарская волна в американском кинематографе, при которой еще возможно было актерство как моральная проповедь, окончательно сошла на нет, Аль Пачино перестал сниматься и начал пить. Пил долго и страшно. Потом бросил. После "Адвоката дьявола" и "Запаха женщины" его признали великим и гениальным. Каковым он, собственно, и являлся. И вот тогда, из слез, из темноты... Нет. Вот тогда, на гребне популярности, в самом расцвете зрелого таланта, он и заявил продюсерам и режиссерам, что хочет играть Ричарда.

И это была бы великая роль. Ведь эта пьеса Шекспира - особенная. Она - о природе и тайне Зла. Но Голливуд есть Голливуд, и как раз тогда классика в Америке не была востребована. И в Англии, как выяснилось, - не была. Он и туда обращался.А "годы проходят один за другим - все бесплодные годы. Все тяжелее над ним тяготит роковое молчанье."

И Аль Пачино на собственные деньги, пригласив друзей-актеров сниматься практически забесплатно, ставит документально-игровой фильм "В поисках Ричарда".О том, как надо понимать шекспировского "Ричарда", как надо ставить "Ричарда" - и о том, как хочется, хочется, хочется.сыграть Ричарда! И о том, что все это нужно и важно, чтобы оставаться людьми.

Это надо видеть. Документальные кадры: великий актер, маленький, растрепанный, одно плечо выше другого, бегает по улицам Нью-Йорка с микрофоном, пристает к прохожим, умоляюще заглядывая в глаза: "Вы ведь знаете, кто такой Шекспир? А "полцарства за коня" - помните?!..." А ему в ответ цедят сквозь зубы: "Шли бы вы, мистер..."

Я собирала и смотрела все фильмы Аль Пачино. Далеко не во всех он был гениален и даже хорош , но мне это было все равно.
Последний, какой посмотрела, - телевизионный "Ангелы в Нью-Йорке" - апология гомосексуализма.

После этого смотреть перестала.
Всё.
Аут.
Сломался.

@темы: Аль Пачино, трагическое, кино, мысли друзей, Ричард Третий

---

Оно

Если есть литературные приемы, об уместности которых можно спорить, есть в то же время две такие ужасные вещи, которые надо безжалостно изгонять. Это не самовыражение, это ошибка. Они однозначно делают книгу хуже.

Во-первых, ужасно, когда абзац начинается с неуместного местоимения. У хороших писателей абзац выражает законченную мысль и таким образом структурирует текст. Можно по первой строчке понять, что будет дальше и нужно ли тебе сейчас это читать. Пробегаешь страницу глазами и видишь: тут описание интерьера, тут внешность героини, тут нравы индейцев, тут патетической отступление о вреде монастырей, в общем, знаешь, что пропускать, а где остановится. А если абзац начинается как-нибудь так: "Оно ещё вернётся к тебе"? Кто оно, что оно? Чертыхаясь, начинаешь ворошить предыдущий абзац, и чаще всего по последней строке нельзя понять, что это за оно, нужно прочитать две-три последних, которые никак на странице не выделяются. Оно, оказывается, чувство одиночества, вот прелесть. Абзац с внутренним монологом героя я благополучно пропускала, его терзания мне в общем и целом понятны, я искала не это, а меня затянули обманом туда, куда я не хотела идти. Так помучаешься часок и подумаешь, что наверно игра не стоит свеч.

Второе попроще, но всё равно лучше, когда его нет. Плохо, если разбивают прямую речь на абзацы. Голос героя и голос автора звучат по-разному, а иногда только в конце абзаца понимаешь, что это на самом деле всё ещё говорит персонаж, а не всезнающий автор, и ты уже несколько минут читаешь совсем не ту книгу, что написана.

Вот такие у меня пожелания к литературной стороне текстов.

@темы: текст

---

О "Школе", германцах и персидских коврах

Автор smirnoff-v

Одна странная девица имела дурость объявить себя победительницей германцев, или Германикой. Оно бы ладно, Россия большая и всякой твари найдется, но именно эта занялась еще и режиссурой.

Впрочем, поговорим сначала о коврах, например персидских.

Ежели вы посмотрите на, гм… персидский ковер, то увидите, что у него есть лицевая и изнаночная часть. Нормальный человек раскладывает ковер лицевой частью вверх, но можно и наоборот. Правда еще вопрос, можно ли оценить ковер, рассматривая только изнанку.

Текст древних был в основном посвящен лицевой стороне ковра «жизни». Древние описывали завитушки, спорили по поводу красок и орнаментов.

В литературе с 19-го века стала актуальна идея реализма. Она заключается в том, что «ковер» жизни нужно исследовать со всех сторон, показывая как лицевую сторону, так и изнаночную, что помогает проследить, как те или иные нитки, петляя и завязываясь узелками, переплетаясь и расплетаясь, создают тот или иной, прекрасный или ужасный рисунок на лицевой стороне.

Впрочем, наряду с реализмом и мимикрируя под реализм уже тогда проявлялась и иная идея литературного творчества, по-простому названная чернухой. Пышными мрачными цветами расцвела она в годы распада СССР, и оказала неизгладимое влияние на мозги многих бывших советских граждан. Суть этого творческого метода заключается в том, что бы лицевой стороны вообще не наблюдать и описывать только изнанку. Как будто изнанка это и есть весь ковер.

Кстати, следование подобным методикам приводит к ряду вполне конкретных следствий. Во-первых, исчезает смысл всех этих переплетений. Ниточки крутятся, сплетаются, вяжутся и уходят… черте куда, общая картина остается невзрачно серенькой. Следовательно, единственный смысл во всей этой вязи, который может быть найден человеком, вооруженным названным методом, это смысл той или иной конкретной ниточки. Правда этот смысл несколько ущербен, ибо непонятно откуда ниточка появляется, и куда она уходит, но как бы ни было, ряд переплетений и узелков это единственная осмысленная картина, которую наблюдает «изнаночник». И тогда он объявляет эти узелки и переплетения каждой конкретной ниточки единственной ценность и смыслом всего ковра. - Нет, - говорит он, - никакой другой ценности, кроме человеческой жизни здесь и сейчас траектории ниточки от сих до сих! И другие «изнаночники» ему аплодируют как беспримерно ниточколюбивому человеку.

Впрочем, я отвлекся.

Как я уже говорил, «изнаночный» метод оказал неизгладимое влияние на на мозги многих советских граждан. До сих пор, вспоминая о «ковре», который назывался СССР, они вспоминают только изнанку. Не удивительно и то, что в художественном творчестве сей метод удержал свои позиции, например на нем основаны современные фильмы о Войне. Вот сейчас некая нелепая девица, объявившая себя победительницей германцев, предложила нашему вниманию фильм о школе, построенный на тех же «изнаночных» принципах. Выбраны несколько ниточек, а поскольку «изнаночники» самого узора видеть не могут (узор-то на лицевой стороне), то ниточки выбраны совершенно абы как, по воле странной девицы. На любое возражение, что этот набор ниточек никак не может продемонстрировать цельной картины, никак из него не следует узор, девица и другие «изнаночники» с совершенным апломбом отвечают, что это реальные ниточки, и они взяты с реального ковра… а узор, какой узор?

Как вы помните, точно так же делались и фильмы о войне. Берется какая-либо ниточка по воле автора, например, несправедливо репрессированный полковник, а с ним пару уголовников, в окружении кровопийц из особого отдела, вечно пьяных командиров и комиссаров и забитых солдат, которых те пьяницы гонят на убой, эти ниточки представлены нам как война советского народа с немецко-фашистскими захватчиками.

Где тут ложь? – спрашивают «изнаночники», - разве не было несправедливо репрессированных полковников, пьяных комиссаров и жестоких особистов? Конечно были, чай не драка на волховском мосту и через Красную Армию прошли 35 млн. человек.

И им не объяснишь, что если посмотреть на лицевую сторону, то сразу становится очевидным, что в громадном и трагическом узоре ковра «Великая Отечественная Война советского народа» коллизия репрессированного полковника с уголовниками ничтожна до совершенной незаметности.

Ровно так не объяснишь покорительнице алеманов, что именно благодаря тому, что сотни тысяч учителей тупо саботируя всяческие идиотские новшества от Фурсенко, продолжают учить детей по старым методикам, обучая последних хоть немного здраво мыслить и понимать окружающий мир, наше поколение «пепси» еще не настолько «пепси», насколько хотелось бы «пионэрам нового мира». Что, несмотря на гекалитры вылитые в школу и на школу дерьма, современная школа, хоть и со скрипом и треском продолжает участвовать в воспроизводстве народа и тем способствует продолжению его исторического существования.

Прошу вас, мои друзья, не ведитесь на внешне логичную аргументацию «изнаночников». Они говорят, что только вскрывают недостатки, изъяны, которые нужно устранять и т.д. и т.п. Это вранье! Изъяны и недостатки всегда относительны, это всегда недостатки какого-либо порядка, изъяны какой-либо положительной картины, а следовательно изъян должен быть представлен на фоне этой картины, чтобы он был виден и понятен.

Те, кто видят (и заставляют видеть нас) только чернуху, только отрицательное и отвратительное, на самом деле желают не исправления, а уничтожения системы как таковой, и в данном случае тех остатков классической школы универсального типа, которые у нас еще остались, и которые могут послужить базой для ее восстановления.

Так что гоните их в шею, а лучше пинками. Их серая, похабная картина мира ничего не может им дать для настоящего творчества, ибо настоящее творчество всегда устремлено ввысь, а при взгляде сверху незаметить узор невозможно. А их поделки ничего не могут дать вам, поскольку они всегда по большому счету ложь, хотя в частностях иногда и похожи на правду. Впрочем, это древняя стратегия Отца Лжи…
2010

@темы: ковёр, мысли друзей, номинализм

---

Случайное

Автор edelberte

Подумалось, что актер Алан Рикман несколько ломает интригу "Гарри Поттера". За всеми злодейскими гримасами Северуса Снейпа в его исполнении ощущается скрытый трагизм - и внимательному зрителю сразу же становится ясно, что это глубоко законспирированный агент положительной стороны. И если отрицательная сторона этого не замечает, то исключительно в силу того, что восприимчивость к трагическому ей вообще не свойственна.

Тут я сознательно говорю о "положительной" и "отрицательной" сторонах, поскольку говорить о добре и зле в применении к опусу Роулинг и творениям ее последователей было бы легкомыслием. Если этика там и ночевала, то весьма странная, скажем так.

Так что мелькнувшая мысль имеет больше отношения к реальному злу в реальном мире, чем к "Гарри Поттеру".

В силу некой глубинной закономерности трагическое начало закрыто для зла - оно не способно замечать и воспринимать трагическое, не говоря уже о том, чтобы переживать. Достаточно вспомнить многочисленные фрейдовские интерпретации мировой литературы - или не фрейдовские, но тоже интерпретации, исходящие от стороны, на которой не следует быть (Гамлет чудит от затянувшегося сексуального воздержания и т.д.). Невосприимчивость к трагическому - своего рода маркер этой стороны.

Может быть, в Англии потому появился Шекспир и вообще с театральным искусством очень все хорошо , что там с церковью как-то не очень. В порядке хоть какой-то компенсации, так сказать. Люди ведь и там не злодеи, должно что-то быть...

В довесок - большая цитата. Я это давно хотела запостить, чтоб было, но повода не находила. Сегодня запощу просто так.

" Наша нынешняя трагедия заключается в чувстве всеобщего и универсального страха, с таких давних пор поддерживаемого в нас, что мы даже научились выносить его. Проблем духа более не существует. Остался лишь один вопрос: когда тело мое разорвут на части? Поэтому молодые писатели наших дней - мужчины и женщины - отвернулись от проблем человеческого сердца, находящегося в конфликте с самим собой, - а только этот конфликт может породить хорошую литературу, ибо ничего иное не стоит описания, не стоит мук и пота.

Они должны снова это понять. Они должны убедить себя в том, что страх - самое гнусное, что только может существовать, и, убедив себя в этом, отринуть его навсегда и убрать из своей мастерской все, кроме старых идеалов человеческого сердца - любви и чести, жалости и гордости, сострадания и жертвенности, - отсутствие которых выхолащивает и убивает литературу. До тех пор пока они этого не сделают, они будут работать под знаком проклятия. Они пишут не о любви, но о пороке, о поражениях, в которых проигравший ничего не теряет, о победах, не приносящих ни надежды, ни - что самое страшное -
жалости и сострадания. Их раны не уязвляют плоти вечности, они не оставляют шрамов. Они пишут не о сердце, но о железах внутренней секреции.

До тех пор пока они вновь не поймут этой истины, они будут писать как равнодушные наблюдатели конца человеческого. Я отказываюсь принять конец человека. Легко сказать, что человек бессмертен просто потому, что он выстоит; что когда с последней ненужной твердыни, одиноко возвышающегося в лучах последнего багрового и умирающего вечера, прозвучит последний затихающий звук проклятия, что даже и тогда останется еще одно колебание - колебание его слабого неизбывного голоса. Я отказываюсь это принять. Я верю в то, что человек не только выстоит - он победит. Он бессмертен не потому, что только он один среди живых существ обладает неизбывным голосом, но потому, что обладает душой, духом, способным к состраданию, жертвенности и терпению. Долг поэта, писателя и состоит в том, чтобы писать об этом. Его привилегия состоит в том, чтобы, возвышая человеческие сердца, возрождая в них мужество и честь, и надежду, и гордость, и сострадание, и жалость, и жертвенность - которые составляли славу человека в прошлом, - помочь ему выстоять. Поэт должен не просто создавать летопись человеческой жизни; его произведение может стать фундаментом, столпом, поддерживающим человека, помогающим ему выстоять и победить."

У. Фолкнер. Из нобелевской речи.

@темы: трагическое, Фолкнер, Гарри Поттер, мысли друзей

---

Диалог о науке и чудесах

2006г

zhelanny: Когда горшочек с научными чудесами казался бездонным, какой энтузиазм был в очереди на раздаче, какие предвкушения! «О сколько нам открытий чудных готовят»! А заодно и «заведет крещеный мир на каждой станции трактир». И когда вдруг черпак начал ощутимо шкрябсти по дну, жадины стали в нетерпении подскакивать и заглядывать внутрь: много ли еще этакого вкусненького? Через тернии к звездам не вышло, так не завалялась ли виртуальная реальность, к примеру, или хотя бы клонирование? – Может и завалялась, – говорят им кашевары. – Только это не открытие, а так: совершенствование технологий. Лет через двадцать, может быть. – Нее, оно того не стоит, - отвечают жаждущие чудес. – Мы столько ждать не будем. Мы лучше пойдем почитаем про приключения эльфа, гнома и человека с большим мечом.

Ты все правильно написал. Кажется, что жажда чуда – человеческая потребность невысокого полета, сродни тяге к зрелищам. А на самом деле она просто какая-то неприкаянная, неуместная, «лишняя», как духовный атавизм. Непонятно, чем можно и нужно ее удовлетворять в этом грешном мире.

А ведь если принять на веру ту религиозную точку зрения, что людям не хватает именно созерцания Отца творящего, то получается, что горшочек с научными чудесами – не самая плохая сублимация. Восхищаясь картиной, мы невольно отдаем долг художнику. Наука – это та доступная форма, в которую могло бы вылиться в этом мире наше благоговение перед Создателем. Проблема в том, что восхищение сложностью и красотой тварного мира, замыслом Творца подменяется восхищением поступью прогресса; осторожное любопытство выродилось в жажду могущества. (Это я, как обычно, морализую).

schwalbeman: Я, кстати не уверен в справедливости твоего первого абзаца. Тут не все так ясно.

То ли черпак начал "ощутимо шкрябсти по дну" и публика утратила энтузиазм. То ли наоборот, публика утратила энтузиазм и интенсивность черпания упала. Ведь, в сущности, на раздаче сидят сами едоки, как я уже написал, в отличие от религии, наука есть система самообслуживания. Что наскреб, то и получил. Объективные трудности и даже заторы в науке, конечно, имеются, но их ли вина в упадке энтузиазма?

Вспомним, как Резерфорду его учитель рекомендовал не заниматься физикой микромира, ибо она-де практически уже завершена и делать в ней уже нечего. И ведь не послушал Резерфорд! Время тогда было другое.

Так что не совсем ясно, что было сначала: курица или яйцо.

zhelanny: В упадке энтузиазма виновато несоответствие между ожидаемыми и действительными плодами прогресса (шкряб-шкряб). В свою очередь, упадок энтузиазма тормозит процесс извлечения знаний. Если есть другие причины, я их не вижу. А ты? (Вопрос не риторический).

Да, в СССР была своя специфика, его крах – это еще и (помимо всего прочего) удачный бунт мещан против НТР, связанный с тем, что рост научно-технического знания никак не отражался на улучшении качества жизни. Как и со всеми революциями, результаты весьма отличались от ожидаемых.

Я тоже не думаю, что на самом деле горшочек пуст.

@темы: наука, мысли друзей, чудо

---

О чуде

Автор schwalbeman

Определяющей особенностью культурного мэйнстрима является его избирательный сенсуализм. Поп-культура бьет по отдельным чувствам, причем каждый жанр целится в определенный человеческий рефлекс с целью возбудить его по максимуму. Комедия заставляет смеяться, боевик эксплуатирует либидо самца, мелодрама — тот самый инстинкт витья гнезда, который, обостряясь, заставляет беременную на девятом месяце женщину с маниакальным упорством прибираться, мыть полы, покупать ненужные продукты и вещи, рискуя выкинуть драгоценный плод. Детектив весь посвящен удовлетворению инстинкта выслеживания. Анализ эротики я оставляю читателям в качестве несложного домашнего упражнения.

Неверно, что каждому направлению в массовой культуры соответствует инстинкт. Не существует, к примеру инстинкта смеха, который, в противном случае, должен был бы дать жизнь жанру комедии. В еще большей степени это относится к фильмам ужасов. Их задача — пощекотать чувство страха. Аналогично, жанр трэша, появившись с некоторым опозданием, занял свою экологическую нишу возбудителя отвращения. Целью каждого голивудского фильма, любой книжки в мягкой обложке карманного формата является какое-либо человеческое чувство.

Отличие массовой культуры от «не массовой» (элитарной, классической) пролегает, главным образом в сосредоточенности продуктов массовой культуры на одном каком-то аспекте человеческой души и полного исчерпывания содержащегося в нем эстетического потенциала. Мэйнстрим заканчивается там, где начинается многогранность. Именно с этим связан тяжелый и продолжительный кризис жанра трагикомедии: все, что ныне выдает себя за таковую, либо вынуждено довольствоваться мизерными тиражами, либо же нагло лжет.

* * *

В этом свете особенно интересно рассмотреть сенсуалистскую специализацию жанров фантастики и фэнтэзи. В их основе лежит чувство, почти совершенно проигнорированное исследователями человеческой природы. Кажется, последним, кто хорошо и более-менее полно написал о нем, был У. Джеймс («Многообразие религиозного опыта»). Речь идет о чувстве чуда.

Я уверен в том, что понятие о чуде есть главное качество, отделяющее человека от животного. Все остальные «определяющие» факторы присутствуют у высших приматов: и зачатки разума (шимпанзе могут решать арифметические задачи и изъясняться, указывая пальцами на пиктограммы), и чувство юмора (в вас ни разу не плевал верблюд? знающие люди говорят, что горбатые твари выбирают момент плевка исключительно точно), и способность удивляться. Но удивление и чувство чуда суть разные вещи. В последнее органически входят и удивление, и любознательность, и даже, отчасти, страх. Все это, соединившись, дает нечто единое и совершенно бесшовное, узнаваемое с первого взгляда. «Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет». Раздражение Спасителя, явственно звучащее в этих словах вызвано, как мне представляется, тем, что «род лукавый» ищет знамение не с целью духовного совершенствования, а ради самого знамения, желает чуда ради чуда и более ни ради чего.

Адекватность чувства чуда внешней среде является интереснейшей темой, которую я в свое время вкратце затронул в заметке «Второе дыхание. Второе рождение». Коллективная интенция, направленная на не существующие реально, иллюзорные сущности, не может не препятствовать выживанию вида, постоянно находящегося в непростых природных условиях. При этом не остается никаких сомнений в том, что весь человеческий род является «родом лукавым», знамения ищущим. Если и были когда-нибудь обделенные чувством чуда первобытные социумы, то от них на поживу археологам не осталось решительно ничего. Это наводит на непростые раздумья о взаимосвязи чуда и реальности. Что такое, в конце концов, реальность? Не то ли это попросту, что мы не можем игнорировать, не рискуя набить шишку? Однако игнорирование чуда чревато настолько болезненными шишками, что история не знает ни одного примера общества, успешно обходившегося без него в течение сколько-нибудь значительного времени. В упомянутой выше заметке я вывел из этого рассуждения шутейное (других не бывает) доказательство бытия Божия, а можно было бы говорить более конкретно о доказательстве историчности грехопадения. Не соответствующее никакому явлению природы чувство есть чудесное доказательство того, что когда-то человечество обитало там, где живое и непосредственное Чудо всегда было доступно и очевидно. Даже будучи изгнаны из этих мест, мы все еще испытываем время от времени, подобные фантомным болям в отсеченной хирургом руке, странные ощущения, и мучительно пытаемся приспособить их к феноменам действительности. Впрочем, я несколько отвлекся.

Долгие тысячи лет главным каналом реализации чувства чуда была вера. Я вовсе не считаю, что этим исчерпывается роль религии в обществе. Но у рода лукавого и прелюбодейного до самого последнего времени не было другой возможности получить знамение, кроме как от служителя культа, ибо наивные и глубоко религиозные люди прошлого почему-то совершенно не верили в сказки. А потом что-то изменилось: неодушевленная и бездуховная материальная субстанция показала себя бесконечной, бездонной и неисчерпаемой сокровищницей чудес; рогом изобилия, из которого можно было пить и пить чудо, ни у кого не спрашивая разрешения. Если раньше чудо дозировалось высшими силами, черпак — норма, со дна погуще, то теперь выяснилось, что на раздаче никого нет — полное самообслуживание. Человечество заигралось наукой, как ребенок, дорвавшийся до маминой заначки с шоколадками.

Не верьте тем, кто выводит феномен НТР исключительно из экономических предпосылок. Врут экономические монисты, как и всякий монист не может не соврать ради спасения своей кособокой доктрины. Разумеется, без подпитки в XIX в. капиталом, наука не добилась бы своих головокружительных успехов. Однако это лишь одна сторона медали. Вторая, необходимая, причина прогресса состоит в том, что наиболее зависимые от чудесного аддикты научились удовлетворять свои страсти исследованием мертвой материи. Род лукавый и прелюбодейный знамение нашел.

Возвращаясь к массовой культуре, проанализируем, как именно менялся жанр, дергающий за струнку чувства чуда. Впрочем, этот анализ уже неоднократно проводился. Фантастическая литература до середины XIX в. являла собой жалкое зрелище: ее практически не было. Произведения, обычно предлагающиеся на роль фантастических, как правило, использовали фантастические допущения либо для создания своего рода эзопова языка (в целях социальной сатиры), либо для того, чтобы потешить другое издавна присущее человеку чувство, чувство абсурда. Ни Рабле, ни Бержерак не были фантастами в современном понимании этого слова. Подлинная фантастика началась с Ж. Верна и Г. Уэллса. «Путешествие к центру земли» Ж. Верна было написано в 1864 г. Это была подлинно научная фантастика.

В XX в. эволюция фантастики уже протекала в направлении освобождения от научности. Процесс этот не был простым, однако тенденция очевидна. Ранняя фантастическая литература почти вся состоит из скушных технических и научных деталей, на фоне которых движутся плоские, схематично прорисованные человеческие фигурки. Это весьма напоминает памятники духовной литературы (жития, патерики), тоже скуповатой на психологические детали ради главной цели: описанию горнего мира и способов его достижения. Постепенно насыщенность фантастики наукой убывала, снижались требования к теоретической подкованности авторов, зато писатели оказались вынуждены задуматься о таких вещах, как сюжет, композиция и, в конце концов, мораль. Время шло, появился «Властелин колец», а за ним — многочисленные подражатели. Говорят, что сейчас научной фантастики на рынке пополам с фэнтези. Но это не совсем правда. Дело в том, что то, что теперь называют «научной фантастикой» (hard SF) уже совершенно не удовлетворяет критериям научности, бывшим в ходу в начале века. Как сказал Дж. Лукас, «да, я знаю, что звук не распространяется в вакууме. Но мои звездолеты все равно будут пролетать по экрану с характерным свистом!». Поэтому, можно сказать, что наука уже несколько десятилетий практически не служит удовлетворению жажды чуда.

О чем говорят эти метаморфозы? Можно ли сказать, что фантастическая литература есть флюгер прогресса, своего рода касательный вектор, указывающий направление движения человечества в данный момент времени? И означает ли перестройка в фантастике переориентацию всего человечества с космических кораблей на эльфов с троллями? О застое в фундаментальной науке не пишет только ленивый. Но не ждет ли нас катастрофическое падение престижа научного мировоззрения как такового?

Может быть. Но, возможно, наукоориентированная цивилизация крепче, чем выглядит. Человечество уже вкусило не иллюзорных, а вполне весомых, грубых и зримых плодов прогресса. Если сильные мира сего обратят однажды внимание на то, что эпохальные открытия сменились приписками, а ученые превратились в разжиревших на государственном коште бездельников, возможно они примут меры. Что-что, а средства у них есть. С другой стороны, такие действия предполагают немалую мотивированность, а кто знает, какова она на самом деле, мотивация сильных мира сего?

Одно очевидно. Наука двадцатого века покоилась на двух равновеликих опорах: на экономической целесообразности и на романтическом энтузиазме талантливых ученых. В двадцать первом веке ей придется довольствоваться одной лишь первой опорой. Вторую отгрызли стройные эльфы и их изящные цвёльфы.

Наука, приватизировавшая чудо, теперь вынуждена постепенно с ним расставаться. Однако она возвращает трофей не в те руки, из которых в свое время его вырвала. Украв монополию на удовлетворение одной из самых основных потребностей человечества у традиционных конфессий, прогресс передает его лженауке, суевериям, сектантам и, будь они трижды прокляты, хоббитам. Посмотрим, что из этого выйдет. Я лично не ожидаю ничего хорошего.
2006

@темы: мысли друзей, чудо

---

Документальная эзотерика. Прекрасный рыцарь колец

Автор schwalbeman

Как правило, в серии «Документальная эзотерика» я публикую свои безответственные и недобросовестно выполненные исследования, осуществляемые с целью притягивания за уши скрытого смысла там, где его нет. На этот раз, однако, я несколько более скушен, ибо речь пойдет о материи сто раз пережеванной и надоевшей, а именно о творчестве Дж. Р. Р. Толкина.

Недавно в одной компании зашла речь об источниках, из которых английский сказочник черпал свое вдохновение. Вспомнили кольцо нибелунгов, гнома Гендальва из Старшей Эдды, ну и далее весь набор по списку. Я, естественно, помянул масонские корни – и с удивлением заметил, что мне не верят. Ну да не беда, я делал об этом маленький докладец в узком кругу еще в 1994 г., и даже отксерокопировал для него пару иллюстраций из книжек. Материалы доклада у меня сохранились, и, слегка подкорректировав, я с удовольствием изымаю их из-под спуда, дабы представить благодарному читателю.

Прошу не сердиться, если все нижеизложенное покажется вам набором банальностей. Я уже имел случай убедиться, что нехитрые наблюдения, которые я предложу вашему вниманию, далеко не для всех очевидны. К тому же, ЖЖ теперь весьма популярным занятием является констатировать, что «англичанка гадит», а также анализировать, как именно она гадит, и почему от нее нет никакого спасения. Учитывая тот факт, что как масоны, так и книжки Толкина как раз суть произведения упомянутой англичанки, растекшиеся по всему миру, возможно, и моя заметка развлечет хоть чуть-чуть достопочтенную публику.

Все права на текст принадлежат мне. При всяком цитировании или другом использовании ссылка на мой журнал обязательна. Картинки же рисовали самые настоящие масоны — можете копировать без ограничений.

* * *

Большая часть заимствований, к коим проф. Дж. Р. Р. Толкин прибег при написании своего знаменитого опуса «Властелин колец», не преследуют никаких дидактических или символических целей. Так один скальд вполне мог подслушать у другого описания чудовищ и имена второстепенных героев просто потому, что ему лень было придумывать их самому. Именно таким образом гном из Эдды стал у Профессора могущественным магом. Исключением является ничем не оправданная эксплуатация масонских символов в первой части трилогии. Я имею в виду единственную иллюстрацию в романе, принадлежащую руке ее автора (карты не в счет). Вот она:



Этот шедевр графического искусства присутствует во всех изданиях «Властелина». Две колонны, оплетенные ветвями двух деревьев, и над каждой изображена буква из так называемого тенгвара, изобретенного Толкином эльфийского алфавита. Наконец, между колоннами изображены семь звезд (одна инкорпорирована в венец короны), молот с наковальней, шестнадцатилучевая звезда и еще одна эльфийская литера. Арка над колонной тоже вся исписана. Ах, нужно быть маньяком-толкинистом, чтобы разбирать всю эту тарабарщину. Мой анализ будет гораздо более поверхностным.

А теперь вниманию публики предлагается оригинал этой картинки в реальном мире. Греческие геометры рисовали свои доказательства на песочке, а потом говорили: «смотри!». Так, с вашего позволения, я и поступлю. Смотрите внимательно.



Перед вами так называемый Циркуль Мудрецов, масонское изображение, иллюстрирующее преемственность масонов по отношению к розенкрейцерам и алхимикам. В глаза сразу бросаются оплетенные зеленью колонны, помеченные буквами английского алфавита J и B. «Говорящие» шестиконечные звезды Толкин заменил нейтральными осьмиконечными (и добавил две лишние). Не смотря ни на что, общее сходство двух композиций впечатляет. Должен честно признаться, мне в свое время пришлось попотеть, выбирая из многочисленных вариантов этого изображение один, наиболее похожий на рисунок из «Властелина Колец». Прочие варианты либо не содержали звезд, либо обходились без деревьев. Увы, мне не удалось разыскать в точности тот самый рисунок, которым руководствовался Профессор, создавая свою иллюстрацию. По некоторым данным, существует «Циркуль», сходный с изображенным выше, но дополненный мастерком и угольником, каковым, очевидно, соответствуют у Толкина наковальня и молот. Однако сходство и так достаточно велико.

Надо сказать, что две помеченные буквами колонны, по ряду причин, весьма уже примелькались. Их только что на конфетных фантиках не рисуют. Впрочем, может быть, и рисуют, почем мне знать. А между тем, касательно означаемого литер J и B широкая публика введена в прискорбнейшее заблуждение. В свое время какие-то злонамеренные дилетанты с потрясающей назойливостью заявляли всем и каждому, что буквы эти означают, соответственно, «Justice» и «Beauty». Кто первым придумал этот бред, я не знаю, но всерьез подозреваю в намеренном вредительстве всех, кто его распространяет. Сейчас эта ересь не так уже распространена, а в ранние девяностые от нее просто-таки ломились книжные прилавки. Не могу сейчас привести ни одной ссылки, ибо подобные книжки я в бешенстве разрывал на клочки и спускал в мусоропровод, так что ни одной такой у меня не осталось.

На самом же деле, колонны, так понравившиеся английскому сказочнику, имеют к масонам отношение постольку, поскольку вольные каменщики считают себя последователями строителей иудейского Храма, возведенного стараниями царя Соломона. В Ветхом Завете содержится подробная спецификация на постройку Храма, предусмотрительно составленная на тот случай, если последний придется восстанавливать после разрушения (сейчас, кажется, как раз такой случай, не правда ли?). Это в буквальном смысле техническое задание, для надежности хранящееся в Библии в двух экземплярах, в 3-й книге Царств и 2-й Паралипоменон. Некоторые расхождения между этими текстами суть сами по себе очень интересный вопрос, но к нашей теме он отношения не имеет. О колоннах там сказано следующее «и сделал он два медных столба, каждый в восемнадцать локтей вышиною, и снурок в двенадцать локтей обнимал окружность того и другого столба» (3Цар 7:15), «И поставил столбы к притвору храма; поставил столб на правой стороне и дал ему имя Иахин, и поставил столб на левой стороне и дал ему имя Воаз» (3Цар 7:21). В переводе с древнееврейского, «Воаз» означает «в Нем (т.е. в Боге) сила», а «Иахин» — «Он утвердит». «Снурок» в двенадцать локтей на обоих приведенных выше масонских изображениях передан растительным орнаментом.

Вот, собственно, эти-то Jachin и Boas (в орфографии Библии короля Якова) и сократились до двух букв английского алфавита J и B. Все это суть общеизвестные истины, о коих я даже смущаюсь упоминать, а между тем вы можете прочесть небылицы про Justice и Beauty в расходящихся немалыми тиражами книжках, чьи авторы считают себя весьма сведущими.

Наверное, не лишним будет упомянуть, что во «Властелине колец» картинка с колоннами закрывает путь в подземное царство Мория (Moria). А Храмовая гора, на которой стояли настоящие Jachin и Boas именуется... Moriah. Что читается практически идентично, с добавлением легкого придыхания на конце. Как говорится, sapienti sat.

Кстати, в своем позднейшем труде, «Сильмариллионе», Толкин задним числом оправдывает изображение двух деревьев на воротах Мории описанием двух деревьев, занимающих в его саге немаловажное место. Тем не менее, о двух массивных подпорках для древ Профессор не обмолвливается ни словом. Вот тебе и «снурок».

С этого момента наш анализ открывает два пути для дальнейшего исследования. Во-первых, опираясь на аналогию Moria-Moriah, можно попытаться раскрыть символизм остальных топонимов и этнонимов Толкина. Гномы уже признались в своем родстве с масонами и тамплиерами. Точнее идентифицировать их непросто, ибо «Циркуль мудрецов», как я уже отмечал, носит синкретический характер и принадлежит всей традиции тайных мистических обществ Запада. Орки, испоганившие Морию, символизируют, очевидно, мусульман (Толкин их за что-то недолюбливал), захвативших Храмовую Гору и водрузивших на нее свою мечеть. Действительно, кое-где в описаниях орков проскальзывает нечто, если не арабское, то, во всяком случае, тюркское: они сражаются кривыми ятаганами, а рожи у них раскосые и мерзкие всякому просвещенному европейцу. Эльфов и до меня многие авторы отождествляли с евреями: мудрый старый народ, у которого гномы охотно заимствуют алфавит (хотя у них есть и свой собственный, так называемый киртар). Ну и т.д. Двигаться в этом направлении можно так далеко, как только позволяет интеллектуальная честность: вскоре аналогии станут зыбкими, а аргументы ненадежными. Впрочем, какому-нибудь конспирологу даже самые далеко идущие выводы непременно доставят удовольствие.

Второй путь для толкиноведческого исследования, открываемый нашей аналогией, уводит нас в сторону эзотерической криптографии. Дело в том, что изображение ворот сопровождается у Толкина разгадывание волшебного слова, открывающего двери в подземное царство. Где одна загадка, там и другая. Западная мистическая традиция весьма охотно использовала шифры (по современным меркам архаичные и неуклюжие) и стеганографию (искусство сокрытия секретной информации в не представляющем тайны тексте или изображении). Соответствие литер J и B буквам тенгвара может оказаться ключом к какому-либо шифру, например к тексту, написанному эльфийскими буквами над столпами. Честно признаюсь, что не добился на этом пути успеха, впрочем и усилий затратил не слишком много. В любом случае, отгадка не бросается в глаза: в эльфийском больше букв, чем в английском, так что циклический сдвиг алфавита явно не решает проблему. Весьма вероятно, что буквы над колоннами Толкин выбрал из тенгвара, руководствуясь графическим сходством с буквами J и B.

Вот, собственно и все. Надеюсь, что я исполнил свой долг обскуранта, пролив немного тьмы на предмет, залитый доселе ярким светом. Теперь пытливым мальчикам и девочкам будет, чем занять себя на досуге.
2005

@темы: Толкин, мысли друзей

---

Рыцарский этос

Автор smirnoff-v

По мотивам дискуссии об отношениях русских девушек с кавказцами.
Меня заинтересовало следующее сравнение: «Есть один огромный плюс в кавказцах (конкретно говорю про армян так как с другими не общалась). Если армяне узнают, что какая-то армянка - шлюха, ей просто спокойно жить не дадут. Результат - армянок-проституток очень мало, не сравнить с количеством русских проституток. Не дай Бог армяне увидят, что на улице неармянин обижает армянку. Не жить неармянину. Ведь никто не может даже косо посмотреть на девушек их нации. Посмотрите на безразличие русских парней. У них совершенно отсутствует понятие, что например на месте той девушки, которую на улице ударил тот же армянин, могла бы быть его сестра. Для армян сестры, жены, матери - святой. И что такое женщины для русских парней? Вообщем, не хватает какой-то национальной любви и гордости у русских. И еще безразличие... Убивает...»

С одной стороны как бы верно, и девушкам хотелось бы со стороны русских подобного отношения… но частично. Это как и на елку забраться и штаны не ободрать.

Обязательная защита мужчин – обратная сторона несвободы женщин. Кавказец защищает своих женщин так же, как защищает своих овец. Кавказец защищает своих женщин, но строго запрещает тем же женщинам ставить его в положение, когда он будет вынужден их защищать. Например, запрещает носить открытую одежду, посещать злачные заведения и вообще показываться на улице в позднее время. Он, кавказец, ведь тоже жить хочет.

Отечественные дамы же хотели бы пользоваться благами свободы и относительного гендерного равенства, но желательно, чтобы и мужчины вели себя кавказским образом.

Впрочем, зачем о таких грубых материях, о кавказцах. Можно говорить о рыцарском этосе. Но говорить о нем не в ракурсе Вальтера Скотта, а более реалистично. И ответ один. Хотите мужчин рыцарей, откажитесь от равных прав, от социальной активности и т.д.

Наш, русский мужчина вполне готов защищать «своих» женщин. Ибо, слава Богу, никакого гендерного равенства в семье у нас покуда нет. Но лезть под пулю за шлюху на Тверской, - увольте (это конечно крайность, но принцип понятен). Дайте нам право пороть эту шлюху батогами, хе-хе, по решению народного схода, тогда и требуйте защиты.

Впрочем, это так, фантазии. Вернутся в родоплеменные и даже феодальные отношения уже нереально.
2009

@темы: мысли друзей, рыцарский этос

---

О пользе дискуссий, убийстве СССР и врачах вредителях.

Автор smirnoff-v

По мотивам дискуссии о том, умер ли СССР своей смертью от полного изживания себя или был убит.

На определенном этапе спора встал вопрос о том, чем же крах Российской Империи отличается от краха СССР. Если РИ пала закономерно, то почему же я считаю, что такой же закономерности не было в падении СССР? И закономерно ли пала Российская Империя, или это заговор «геополитических конкурентов» (как выразился один из моих оппонентов)?

Я попытался говорить о этих двух эпохальных катаклизмах в рамках научной социологии (институциональной теории), а не в терминологии «взвейтесь, развейтесь пархатые красные казаки» и пришел к любопытным для себя выводам. Так что для себя названные вопросы я решил, и решил социологически строго.

В свое время, рассуждая о революции, я пришел к выводу о том, что никакие революционеры революций не делают. Революция начинается с краха режима, вызванного внутренними причинами.
«Что такое революция в политическом плане? Это кардинальная смена экзистенции власти, кардинальная смена властного целееполагания, методов, способ формирования и организации.
Почему она происходит? Потому что наличная власть утеряла осмысленную цель, методы ее не работают, способы формирования выносят наверх только дерьмо, а организация разваливается за счет отсутствия связности».

С социологической точки зрения революция начинается с разрушения институциональной структуры общества. Построенные на старых принципах социальные институты (в первую очередь формальные, т.е. те, которые имеют официальную, писанную организацию) рушатся и общество впадает в хаос. И революционеры, как правило, тут не причем. Если мы вспомним русскую революцию 1917 г., становится очевидным, что крах основных социальных институтов произошел по своим внутренним причинам, но никак не в следствии деятельности «комиссаров с маузером».

Например, как пали базовые экономические институты Российской Империи. Массовый «черный передел» начался сразу после февраля, и в результате этого дела без всяких комиссаров была разрушена вся система аграрной организации страны. На селе началась гражданская война без участия большевиков. Т.Шанин пишет: "Главная внутрикрестьянская война, о которой сообщали в 1917 г., была выражением не конфронтации бедных с богатыми, а массовой атакой на "раскольников", т.е. на тех хозяев, которые бросили свои деревни, чтобы уйти на хутора в годы столыпинской реформы". В свое время прочитал замечательную книгу Куренышева А.А. «Крестьянские организации России в первой трети XX века». Сразу замечу, что автор вовсе не симпатизант большевикам, и по тексту видно, что он разделяет эсеровско-народническую позиции и ближе к правым эсерам. Автор приводит в работе многочисленные примеры поведения «зеленых», которым многие сегодня сочувствуют, представляя их как истинно народную, посконную силу, в отличии от красный и белых. Вот эти зеленые, получая под контроль какой-нибудь уезд, первым делом расстреливали кулаков и просто богатых хуторских. Эти самые зеленые, если не заниматься романтизации их облика, были ярким проявлением гражданской войны в деревне, со всей революционной жестокостью и нетерпимостью.

В промышленности начался развал и стихийная национализация. Большевики планировали только национализацию банков (не всех, а крупнейших), но никак не всей промышленности. По плану большевиков должен бы начаться долгий переходный период «госкапитализма». Максимальной мерой, которую планировали большевики, был «рабочий контроль», где фабзавкомы должны были сотрудничать с хозяевами, представляя интересы рабочих. В общем типичный орган «корпоративного государства». Однако "Большевиков ожидал на заводах тот же обескураживающий опыт, что и с землей. Развитие революции принесло с собой не только стихийный захват земель крестьянами, но и стихийный захват промышленных предприятий рабочими. В промышленности, как и в сельском хозяйстве, революционная партия, а позднее и революционное правительство оказались захвачены ходом событий, которые во многих отношениях смущали и обременяли их, но, поскольку они (события) представляли главную движущую силу революции, они не могли уклониться от того, чтобы оказать им поддержку", написал Э. Карр в своей истории Советской России.

Банки пришлось национализировать все, потому что начался «саботаж», а именно банковские служащие не выходили на работу и не выполняли обязанности, что стопорило всю систему. Хотя в начале 18-го года даже начались переговоры с банкирами о денационализации банков.

Ровно такой же «саботаж» (а попросту развал государственных институтов, в котором большевики по незнанию видели злую волю служащих) начался и в госучреждениях. Полагать, что большевики полные психи и взялись разгонять всю систему общественного жизнеустройства – нелепо. Они получили власть и управляемость была их насущной потребностью. Все стихийно разваливалось у них на глазах и им приходилось крутиться по принципу, «що маемо, то маемо».

Может комиссар пришел с маузером и армию разогнал? Армия царской России, несмотря на буржуазные преобразования конца 19-го, начала 20-го века оставаясь сословной армией. И эта армия была уничтожена 1-й мировой войной посредством истребления ее костяка, кадрового офицерского корпуса. Более 75% кадровых офицеров погибли или выбыли по ранению в годы войны. Армию наполнил совсем другой люд. Это и всевозможные разночинцы, выслужившиеся солдаты и Бог знает кто. Конечно, они и раньше становились частью офицерского корпуса. Армия в Российской империи была эффективным социальным лифтом для всех сословий. Однако инфильтрация низших сословий до войны стабилизировалась кадровым костяком армии, крепкой муштровкой в военных училищах. Война разрушила эту систему. Кадровый корпус был выбит, а краткосрочные офицерские курсы не могли заменить систему военного образования Империи. Такая армия не могла не развалиться при малейшем социальном потрясении, и она развалилась, когда Временное Правительство попыталось ее хоть как-то реформировать. Развалилась напрочь!

Большевики пришли к власти в стране, где развалилось практически все. Армия, правоохранительные органы, система образования и здравоохранения, аграрная сфера. Более того, после их прихода к власти развал продолжался. Промышленность и банковская система полетела в тартарары на глазах растерянных большевиков. А потом еще и война с другой революционной партией (а вовсе не защитниками старого режима и «Святой Руси»), которая хотела собирать Россию по альтернативному проекту. Примерно до 1920-22г. не большевики вели революцию, а революция вела большевиков, как того охотника, что схватил тигра за хвост.

В общем, не скажешь о России 1917г. лучше В.В.Розанова, который писал в "Апокалипсисе нашего времени": "Русь слиняла в два дня. Самое большее - в три... Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И, собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая "Великого переселения народов". Там была - эпоха, "два или три века". Здесь - три дня, кажется даже два. Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом - буквально ничего».

Итак, повторяюсь. Социальная революция начинается с краха «старого режима», с разрушения общественных институтов, и заключается вовсе не в «весь мир насилья мы разрушим, до основания…». Все это происходит без активного участия революционеров. Суть революции состоит в том, что «мы наш, мы новый мир построим». Т.е. в воссоздании институциональной структуры, основных социальных институтов на новой основе, на новых принципах.

Именно самостоятельный, по своим собственным, внутренним причинам развал институциональной структуры Российской Империи и доказывает нам, что Империя развалилась объективно. И вот тут мы видим разительное, кардинальное отличие от ситуации краха СССР!

Основные социальные институты советского общества вовсе не развалились. Да! Указами и постановлениями кое что изменили в политической системе, занялись приватизацией, разорили сельское хозяйство, но тем более удивительна устойчивость, и я бы сказал, цепкость институциональной структуры погибшего СССР. Почти во всех постсоветских государствах! Армия осталась советская, которую уж реформируют, реформируют, а толку? Только гадят год за годом. Благодаря советским системам здравоохранения и образования у нас сегодня что-то осталось из народного здравоохранения и образования. Тут можно много приводить примеров из различных подсистем советского жизнеустройства. С социологической точки зрения эти подсистемы и есть – социальные институты. И либералы многие годы бьются как рыба об лед, чтобы разрушить, разгромить эти социальные институты. Где-то им с трудом удается (что тут же приводит к катастрофам, как например в энергетике), где то нет. Но как же можно говорить о нежизнеспособности СССР, если институциональная структура советского общества оказалась настолько жизнестойкой!

И вот тут можно наблюдать очевидное отличие социальной революции от верхушечного переворота. Если социальная революция начинается с развала институциональной структуры общества, после чего у революционеров остается одна задача – преодолеть революцию, овладеть ее, воссоздать социальные институты на новой основе, то переворот имеет стартом захват власти, после которого начинаются более или менее успешные попытки разрушить общественную институциональную структуру.

Из этого мы можем сделать достаточно строгие выводы. Революция 1917г. была именно революцией, а Российская Империя, развалившись по внутренним причинам, продемонстрирована нежизнеспособность «старого порядка».

Напротив, развал СССР – это результат верхушечного переворота, а многолетняя жизнестойкость советских социальных институтов говорит о жизнеспособности советского общества. СССР был именно убит, а легкая простуда была выдана «врачами вредителями» за смертельное заболевание.
2010

@темы: Россия, СССР, мысли друзей, Революция

---

Поминальное слово русской фэнтези

Автор edelberte

Литература живет энергией сопротивления.

Нет, конечно, я далека от излюбленной либеральными интеллигентами идейки, согласно которой писатель просто обязан всегда находиться в оппозиции к власти - и только в этом случае признается стоящим писателем.

Никому ничего подобного писатель не обязан. Руставели, если помните, был придворным поэтом, Вергилий - очень сильно придворным; качеству их произведений это ни в малейшей степени не повредило.

Сама эта гнилая идейка частично растет из чисто западного и совершенно чуждого нашей культуре представления об атомизации как идеальном состоянии человеческого сообщества, из чего вытекает, что государство - ууу! - страшный враг гражданского общества и с этим врагом нужно постоянно бороться; а кто не борется - предатель дела свободы и вообще нехороший человек.

Частично же идейка оппозиционности литературы проистекает из застарелой злобы отечественной либеральной интеллигенции на то, что власть - это не они. Вот когда к величайшему несчастью для страны случается так, что власть - это они , о вечном правиле, предписывающем художнику быть диссидентом, сразу забывается. И "Ельцин - наш президент!" , и "Раздавите гадину!" и много еще чего верноподданого, что каждый может с отвращением припомнить.

Впрочем, либералы - они на то и либералы, чтобы всё опошлять и идейки порождать мелкие и грязноватые. Им и в голову не приходит, что противостояние власти - задача для литературы слишком уж ничтожная. По ситуации может складываться и так, и этак, и верный империи поэт может быть изгнан на лед Танаиса, и обласкан - диссидент с кукишем в кармане, и всё это по большому счету неважно.

Потому что то, чему на самом деле противостоит художество словесное, гораздо глубже и масштабнее.

Литература призвана воплощать смыслы. Дух, что живет и дышет, где восхощет, проявляется, наполняя своим дыханием буковки, сложенные в слова. Литература - его физическое тело. И - его оружие.

Мне литература кажется подобной имунной системе, произведения - множеству лейкоцитов, бессознательно бросающихся на то, что мертвит дух и глушит идею, лечащих общественный организм - но и во множестве гибнущих изуродованными в этой борьбе.

"Дурно пахнут мертвые слова." (с)

Европейские писатели 19 века были последовательными врагами капитализма, хотя не все осознавали это. Самый могучий и непримиримый - Бальзак - осознавал лишь частично. Наш 19 век - это еще не "железная пята" . Мертвечина проявлялась не столько укладом, сколько гнилыми и подлыми идеями. Наша литература этого времени - литература противостояния идеям, поэтому она одухотвореннее и вечнее европейской.

По-разному оно бывает. Когда - сильнее, когда - слабее.

В 90-е годы прошлого века возникла и расцвела русская фэнтези. Как Володихин уточняет - интеллектуальная русская фэнтези.

Она принципиально отличалась от западной литературы с тем же названием и схожими сюжетами. Западная - чисто развлекательная; интересный сюжет - это все, что в ней есть. Про принцев Эмбера почитать забавно, если вам хочется от всего отвлечься. А если хочется наоборот - углубиться в понимание мира вокруг вас, с принцами вы быстро соскучитесь. Неподходящие они для этой цели собеседники.

Русская фэнтези в своих лучших образцах философична, политична и актуальна - даже когда на первый взгляд кажется, что это не так. Она никогда не о чем-то там, она всегда о нас.

Но почему фэнтези? Почему лучшая литература своего времени приобрела именно такую форму?

Девяностые были страшным временем не только потому, что беда происходила со страной, с государством, политикой и экономикой. Плохое происходила и с каждым из нас, и с обществом в целом. Общество поверило, что главное - зарабатывать деньги. Заработать, приподняться и жить хорошо. Под хорошей жизнью понималась совокупность вещей сугубо материальных - квартира, машина, одежда, отдых.Далеко не все готовы были ради этого отказаться не только от былой эмоционально и интеллектуально наполненной жизни (этого лишились практически все), но и от моральных норм, таких, как не убий и не укради , но - очень многие. Как будто свинцовая плита опустилась, отсекая нас от неба и не давая вольно дышать. И мы жили под этой тяжкой плитой со склоненными к земле головами.
Литература не сплоховала - ринулась в атаку.

"О подвигах, о доблести, о славе" удобнее всего было говорить именно литературе "меча и магии" - и она говорила. Она заставляла нас сочувствовать героям бескорыстным и готовым броситься на помощь слабому. Она воспевала королей и полководцев, преданных своему народу. Магов и поэтов, творцов словесных витражей - творцов, вот что главное. Она подняла все философские системы и все мифы народов мира, чтобы духу было свободно, чтобы пробить проклятую свинцовую плиту. Чтобы мы снова научились думать о вечном. Она была хорошей, настоящей литературой - и я готова на этом стоять.

Сейчас русская фэнтези иссякла. Старые авторы дописывают, новых не появляется.

Это хорошо. Это значит, что свинцовой плиты тупого приземленного прагматизма над нами больше нет - сброшена, растворена.

Это грустно. Эта литература была поддержкой и опорой в очень трудный час. Мы любили ее.

Что придет на смену?

@темы: фэнтези, мысли друзей

---

Об экзистенциальном кризисе и его преодолении

Автор zhelanny

1.
Секацкий пишет:

«Итак, мы утверждаем нечто очевидное: в мире присутствует ложь. Мы обнаруживаем ее как ближайшую феноменологическую данность в первом же шаге рефлексии. <...> Акт трансцендирования, или высвобождающей рефлексии, тут же порождает смотровую площадку, откуда ясно видимы дела лжи, все многоцветье ее модусов - от самых примитивных, где ложь изобличена и тем самым приручена (выдернута из круга перевоплощений) до наиболее отдаленных порождений лжи - таких как вежливость, тактичность, искусство»

Давайте вообразим примерный ход мыслей «интеллектуально честного» исследователя, который по каким-то причинам озаботился вопросом о роли лжи в его собственном мирке, в ткани повседневности. Посмотрим, что может дать ему эта высвобождающая рефлексия. Пусть молчит сердце и работает холодный рассудок.

2.
Первыми рассыпаются традиции. «Что может быть глупее, чем...» Дальше продолжить по вкусу.

Далее исследователь воздает должное разнице между «быть» и «казаться». Кем люди являются на самом деле, а кем только прикидываются? Сразу же опадают невесомые оболочки социальной идентичности. За снятыми карнавальными масками проступает идентичность истинная - расовая и половая. Тут уж ничего не поделать - биология. Против науки не пойдешь.

Что там с высокими идеалами? Беда с ними: об этих сладких мечтах, оказывается, думается исключительно на сытый желудок. (Маслоу, хэллоу!) Какой критерий истинности может быть вернее? Что есть истина, как она определяется? Раз высокое - значит, абстрактное. А если абстрактное перестало сводиться к конкретному, стало ему противоречить – не вправе ли мы считать его ложным?

Вот, к примеру, патриотизм - разве не является он искусственной идеей? Молохом, требующим себе новых и новых кровавых жертв? Между тем, есть две действительно значимые вещи, которые касаются всех нас - благосостояние и физическая свобода. И что в сравнении с их конкретикой значит абстракция патриотизма? Не больше, чем футбольная команда для болельщика. Еще надо разобраться, не придумали ли его враги, чтобы обокрасть нас.

3.
Предположим, один наш знакомый, подвыпив на вечеринке, высказал желание ввести практику насильственной стерилизации родителей, плодящих нищее и больное потомство. Мы возмущены, но почему? Нам не нравятся его идея? Или все же - его откровенность? Мы сердимся на него за нарушение практики коллективного замалчивания, за то, что он высказал наши потайные мысли. Но даже в этом мы не признаемся никому и лживо осудим правдолюбца. Мы скажем, что он взывает к низменным инстинктам, подразумевая - он слишком правдив. Но сделаем при этом вывод: мораль - это искусство самообмана. Наиболее высокоморален тот, кто обманывает не только других, но и самого себя.

Беспристрастный самокопатель должен заметить, что внушенное ему с детства желание всеобщего добра все же отвечает до некоторой степени природным инстинктам. Злыдней от рождения мало, каждый милостиво согласен, чтобы «у всех все было хорошо». Но почему мы такие добренькие? Может быть, мы просто не хотим испытывать отголоски чужой боли? Способность к сочувствию и сопереживанию заложена в человеческой природе, только не надо лгать, выдавая ее за нашу врожденную добродетель, это разные вещи.

Так или иначе, но мы всецело за то, чтобы негры в своей Африке не голодали. Пусть только они остаются там, а мы - здесь. Да что негры! Пусть даже у соседских Ивановых-Джонсов (великий принцип «keep up with the Joneses», угу) – пусть даже у них все будет хорошо. Главное, чтобы у нас самих было хоть немного, но лучше. Иначе это мы будем Ивановым-Джонсам завидовать, а не они нам, куда ж это годится? А случись у Ивановых-Джонсов беда - мы им и посочувствуем и даже поможем. Мы такие высокоморальные - мы даже друг с другом не поделимся той тихой радостью, что это у Ивановых-Джонсов неприятности, а не у нас самих.

Тут интеллектуальночестный самокопатель пытается понять, каких людей он и вправду любит, и сколько в этой любви эгоизма. Результат ужасает. Тех, к чьей судьбе он и вправду неравнодушен, можно, оказывается, пересчитать на пальцах одной руки. Причем желание им добра в значительной степени замешано на стремлении избежать хлопот и душевных потрясений для себя, любимого. Ложь, скрывающая под собой великий эгоизм, да-да.

А как там дела с чувством долга? Как нудится нашему самокопателю? Да тяжеловато и скучновато порой, но ведь императив «надо» так удобен! Свобода удачно внесена под залог: можно всю жизнь ни о чем не думать и катиться себе по указанной колее. Усердное следование предписанному долгу освобождает от душевного труда, от необходимости отвечать на неприятные вопросы: этого ли я хотел? Сам ли я выбрал свою судьбу, по крайней мере? Не сделал ли я из своей жизни профанацию, жалкое посмешище? Люди не зря выдумали чувство долга - за ним так удобно прятать некоторые вещи! И здесь опять ложь: мы усердно делаем вид, что позорной сделки не было.

4.
Ну и так далее. Я прекрасно сознаю, что в нескольких пунктах допустил не преувеличения даже, а грубые подтасовки. Что ж, мне хотелось попутно показать также некоторые довольно распространенные глупости. Общий дух, надеюсь, ясен.

Этот мыслительный процесс, высвобождающая рефлексия, имеет четкое образное направление: вниз и вглубь. Благодаря Шестову, мы получили прекрасный термин для конечной остановки: подполье. (Герой «Записок из подполья» Достоевского говорит: пусть весь мир провалится, а зато я буду чай пить; и это есть истинный девиз подпольного человека). Подполье - это хорошее название для состояния полной высвобожденности и отчаяния. По-русски еще говорят - ниже плинтуса.

То же, что Честертон говорил про сумасшедших, можно отнести к подпольному мышлению: ум подпольного человека движется по совершенному, но очень маленькому кругу. Все, что не дано в ощущениях (в более продвинутом варианте – «не подтверждено наукой»), есть ложь. Мотивы всех человеческих действий сводятся к эгоизму. Все люди делятся на две категории: у одних еще есть иллюзии, у других - уже нет. Подпольная мысль порой пытается выползти из ямы, но скользит о стенки и срывается. Так срабатывает ловушка высвобождающей рефлексии.

5.
Какие люди и как попадают в подполье? Я хотел бы выделить два главных типа.

Есть те, кто входит в него вместе с шутками и жизнелюбием здоровой молодости. Все фигня, кроме пчел, но, если задуматься, и пчелы тоже фигня. Вчерашний школьник, который обрел способности к критическому мышлению благодаря гормональному взрыву, делает удивительное открытие: все лгут. Он не владеет философским языком, чтобы сформулировать диагноз, но зачем это нужно, когда есть такое сильное ощущение: и по телевизору лгут, и в школе лгут, вокруг лгут. И его замечательные предки, оказывается, тоже всю жизнь лгали и мучили друг друга. Их можно любить, но за что же, собственно, их уважать? Лучше уж у меня никогда не будет семьи - чем такая, построенная на лжи. Уж теперь-то, когда я их раскусил, пусть хотя бы не мешают. Подросток нацепляет бейджик «я – пофигист», или «только не мой моск» и идет пить пиво. Так получаются бытовые экзистенциалисты. А также ракаи-гопники, чей мирок ограничен родным двором-кварталом. Что именно получается - определит окультуренность, то есть, опять-таки, привитая за предыдущий десяток лет привычка ко лжи.

«Она ходила голой на лестницу, она ходила голой на улицу. Она хотела даже повеситься, но институт, экзамены, сессия...»

В любом случае, их дальнейший путь будут определять отчаяние и жизнелюбие. Эти две стихии то поднимают высоко-высоко, то, порою, опускают в глубину необъяснимой для них самих депрессии. Рекомендую в качестве иллюстрации замечательный мультик про Масянин депресняк.

А что поделать, если в действительности человек всю жизнь ищет, пред кем преклониться, и эта потребность никогда не оставляет его?

6.
Но есть и другие, для кого путь вниз переживается как настоящая катастрофа. Те, кто верил взаправду, а не по обязанности. У кого метастазы лжи успели проникнуть в сердце и распуститься там в прекрасный цветок. Их путь в подполье неспешен и мучителен. Они подозревают правду, но всячески гонят ее от себя. Однако шила в мешке не утаишь, интеллектуальночестность в конце концов побеждает. Тогда наступает то, что называется переоценкой всех ценностей.

И тогда тот, кто и вправду имел «светлые надежды и идеалы», испытывает мазохистски-сладостное чувство от того, что поливает их едкой кислотой скептицизма и видит, как они на глазах обращаются в прах.

Шестов говорит о двух таких примерах: Ницше и Достоевский. При этом, по его мнению, Ницше был смелее и пошел дальше. Тут я с ним могу с ним согласиться с некоторой оговоркой. Разница между ними в том, что Ницше сам прыгнул в подвальное отчаяние, а Достоевскому хватило здравого смысла остановиться на краю и вместо себя отправить туда своих литературных героев. Это не означает, что специфика подполья известна ему хуже. Возможно, наоборот: он получает возможность смотреть на проблему с разных точек зрения, в то время как бедный Ницше вынужден довольствоваться исключительно взглядом из подполья. Так что, я стал бы в качестве примеров приводить не «Ницше и Достоевского», а «Ницше и героев Достоевского». Самый «экзистенциальный» из романов Достоевского дает нам образ Ивана Карамазова, которого, после крушения либеральных идеалов, на плаву поддерживает только его «подлое жизнелюбие».

7.
Экзистенциальные проблемы личности можно назвать типично подростковыми, можно – самыми главными; и то, и другое верно. Если бы мне предложили охарактеризовать экзистенциализм одним словом, я сказал бы, что это слово - обида. Заброшенность, одиночество, отчаяние и надрыв - все это существует, но в центре всего - обида: на людей, на Бога и на все мироздание. Причем только философы способны из обиды личной сделать обиду метафизическую, выстроить из нее философскую систему из десятка томов.

Что там произошло на личном фронте у Ивана Карамазова – автор, насколько я помню, не сообщает. А вот что произошло с Ницше, которого обозвали вагнеровским литературным лакеем, мы знаем.

Ницше всегда пользовался злой насмешкой как лучшим оружием. Владеет он ею талантливо. У него немцы испортили себе желудок, а последние люди говорят и моргают. Пусть так, но насколько убийственнее мог бы прозвучать симметричный ответ этих «последних людей»! Ведь сам Ницше смешон гораздо больше. Насколько легко было бы объяснить каждую страницу трудов этого самозваного Господина его неудавшейся карьерой, болезнями и обидой. Впрочем, нужно отдать должное рыцарю Скепсиса и Жестокости - в своей гордыне он заранее готов к любому осмеянию, жаждет и ждет его. Более того: он уже давно перестроил свой духовный организм и питается насмешками, в них он находит силы. Лучше любая насмешка, чем сочувствие, лучше не появляться среди людей и дышать чистым горным воздухом, чем рисковать своей незамутненной оторванностью. Надо стать выше человечества силой, высотой души - презрением. Лишь бы не размякло и не сдалось сердце. Не примем милостыни. Незабудемнепростим.

В этом, психологическом, плане весь Ницше вместился в один-единственный персонаж Достоевского. Я имею в виду, конечно, Ипполита из «Идиота».

Вы скажете, одного примера мало? Вот вам еще: сочетание обиды - пусть хоть тысячу раз реальной обиды - и мощного рассудка, причудливо разлагающего традиционные ценности под влиянием этой обиды. Гремучая смесь, динамитное сочетание. Не пропустите, дамы и господа - на наших глазах растет новый Ницше, вырастет ли?

8.
Можно ли вырваться из экзистенциальной ловушки?

По крайней мере, это очень трудно сделать без внешней помощи. Причем протянутая рука помощи для начала отвесит ощутимый тумак. Там, на небесах, знают, кого и как надо стукнуть.

Одному достанется чувство вины, которое вдруг сделает абстрактное понятие греха более реальным, чем почва под ногами. Другому будет позволено увидеть одно из проявлений настоящего Зла, по сравнению с которым все наше пресловутое себялюбие и эгоизм - детский сад, штаны на лямках. Третий, наоборот, испытает встречу со святым. А кого-то, возможно, просто настигнет запоздалая и безнадежная любовь.

Тогда ум, бегущий по узкому и совершенному кругу, сталкивается с объектом, который не в состоянии трансцендировать. Испытанное переживание выбивает его из накатанной колеи, и глаза впервые за долгое время широко раскрываются.

Возможна ли перемена мировоззрения без пинка с небес? Я не знаю. Но, поскольку мы все - существа свободной воли, то результат никогда не гарантирован и зависит от нас. Для того, чтобы вырваться из капкана, необходимо прежде всего желание.

Кроме того, путь наверх должен быть осознан. Даже самый яркий мистический опыт обречен постепенно истаять из нашей памяти. Опасно полагаться лишь на него. Необходим опыт самостроя: не высвобождающей, но конструктивной рефлексии. К этому опыту, как к проложенному по опасным местам маршруту, можно по мере необходимости возвращаться в будущем, заново выверяя пройденные шаги. Наверное, это и есть то, что называется сознательной, активной верой. (Необходимое примечание. Я говорю не о религиозной вере. Точнее, и о ней тоже, но не обязательно. Равно как и пинок с небес можно назвать пинком от судьбы – суть не изменится).

«Что я могу с собой поделать, я не люблю N!» - «Не думай о том, любишь ты N или нет. Просто поступай так, как если бы ты его любил». Внутренний правдоруб возопит на это: «Лицемерие и ложь!» - на что последует ответ: «А мне уже все равно. Сил нет больше сидеть в этой яме».

9.
Тот, кто сражался с демоном отчаяния и победил его, стал сильнее. За одного битого двух небитых дают. Путешествие в подполье освобождает от усталости, фарисейства, лицемерия, наконец – от глупости. Я приведу лишь два примера этой победы, взятые из художественной литературы.

Во-первых, опять Достоевский и его «Карамазовы». На этот раз - Алеша Карамазов, персонаж, который у многих критиков вызывал раздражение свой слащавостью. Охотно допускаю; но замечу, что по сравнению с другими он - более технический персонаж. Его функция - функция йо-йо: за короткий срок осуществить путь вниз и вверх. Его история - история преодоления экзистенциального кризиса, потери наивной веры и ее повторного обретения в активном и сознательном варианте. Оба движения происходят в результате посланных свыше испытаний. А помните символику момента? Свадьба в Кане Галилейской. Вино новой радости.

Во-вторых - Честертон, «Жив-человек». Это скорее притча, но я не слишком ошибусь, если скажу, что ее смысл - все тот же. Кругосветный путь, который прошел главный герой, и есть переоценка ценностей. Как обрести свой дом? Можно вообще не уходить из него - такова вера женщин и детей. Но если тебя одолели сомнения, если твой дом для тебя больше не твой - обойди всю Землю, погрузись в глубины скепсиса, пойми наконец, что же на самом деле ты любишь, и на каких принципах оно может стоять. Тогда ты придешь все к тем же «простым вещам», но - с обратной стороны. И - слава Богу.
2007

@темы: экзистенциальный кризис, мысли друзей, Достоевский, Ницше, Честертон, Секацкий

---

Об эльфийской ругани

Автор schwalbeman

Недавно наткнулся на очередного проживающего за океаном юношу, бывшего соотечественника, с негодованием рассказывающего о своем кратковременном визите на родину. Молодой человек жалуется на то, что вокруг все грубы и матерятся. Я, верно, по американским улицам не ходил и сравнить не могу, но у меня к СШэпА совершенно симметричная претензия: почему они там так обсценно выражаются в своих книгах и фильмах?

Вот интересно, когда дядя Вася у пивного ларька рыгнул и сказал "...", то это бескультурие. Хотя дядя Вася одет в ватник и всем своим видом совершенно не претендует на итонское образование. А когда джентельмен в смокинге на званном вечере у посла говорит "...", пусть даже и после внезапного нападения террористов, то это ничаво, оне баре, им можна.

Но ладно еще, когда безграмотные вьюноши-снобы придерживаются подобных взглядов. Молодому, некритично относящемуся к авторитету вожаков уму это до какой-то степени простительно. Хуже, когда представители так называемой интеллигенции (которая, как сказал недавний именинник, есть не совесть нации, а г...) развивают целый холопский дискурс, пытаясь доказать, что американская и даже британская нецензурщина есть великое благо и культурное завоевание, которое их ни чуточки не портит. Вот тут по ссылочке уютная компания снобов-филологов ругают на чем свет стоит переводы Гоблина (Д. Пучкова). Я совершенно не намереваюсь защищать Гоблина, сам его неоднократно ловил на упрощениях текста и неточностях (при этом некоторые взгляды Пучкова я полагаю совершенно верными, прочие же считаю обычной ментовской вульгарщиной, ну да это здесь не так уж и важно). Меня лишь привел в возмущение дискурс, который избрали г-да интеллигенты для поругание переводчика-хоббиста. Это именно приведенная выше логика: да, американцы и англичане ругаются матом. Причем их главное матерное слово, f-word, совершенно не утратило своего буквального значения. Но это не умаляет их высокой англосаксонской культуры. Перевести f-word русским синонимом будет неадекватно, потому что по-русски так говорит только быдло, а в америках так говорят хорошие люди. Ну что ж, с этим-то я соглашусь. Правда, из этого совершенно не следует, что английский мат звучит мягче или культурнее. А следует попросту, что в одних странах живет больше дурно воспитанных людей, чем в других. F-word имеет совершенно четкое первоначальное значение. Оно не может звучать мягче или жестче. Оно попросту означает то, что оно означает. Если его употребляют через два слова на третье в художественном фильме, нельзя из этого делать вывод о том, что оно не загрязняет язык. Мы же не утверждаем, что в канализации текут молоко и мед только потому, что эта дрянь льется в Охту аж из пятидесяти труб. Однако вместо того, чтобы сделать естественный вывод, а именно, что "хорошие люди" в англосаксонских странах суть быдло, а их шедевры кинематографического искусства суть дрянь, наши эксперты начинают какой-то малоприличный культурологический танец (я бережно сохраняю оригинальную орфографию).

Д. И. ЕРМОЛОВИЧ. Есть некий парадокс. Вроде бы американцы всех переплюнули по употребительности матерных слов, захлестнувших не только литературу, но и кино. А русский мат всё равно разнообразнее, универсальнее и грязнее. Он гораздо больнее «бьёт по ушам». Может, поэтому в нашем отечестве и сохраняется ещё традиция держать его в своеобразном гетто, особенно на киноэкране.

Может, наоборот? Бьет по ушам потому, что у нас кое-кто еще стесняется вслух произносить слово, обозначающее половое сношение в грубой форме? А у них уже не стесняются?

МИШЕЛЬ БЕРДИ. Да, молодые переводчики не знают, не понимают, что русский мат и "four-letter words" — разные вещи. По-английски эти слова часто бывают указателем на классовую принадлежность. Если в начале фильма «Четыре свадьбы и похороны» Хью Грант четырнадцать раз произносит "fuck" и этот фильм видела и одобрила королева Англии, то это ещё не значит, что в Англии у всех так принято. Тут обозначается социальная характеристика героя: британский интеллигент левого толка («левого» по западным понятиям). Для них употребление такой лексики стало характерно после контркультурной революции 1960-х годов. Кстати, если бы он выражался мягче - shit или damn - зрители ещё не поняли бы, что это типичный оксфордский левак. И при замене fuck на русское матерное слово — по методу Гоблина — этот признак пропадает. Получается какой-то беспредельщик.

Английская королева и содомита Э. Джона сделала дворянином. После этого хоть пятнадцать раз "f..." скажи. Даже шестнадцать можно. Этот отрывок обозначает главную мысль диспутантов предельно ясно: в тех благословенных краях если человек сказал нечто срамное, то это не человек, а воплощенная соль земли. В целом, только порадоваться можно.

Вообще говоря, требование переводить английский мат цензурными русскими словами можно рассматривать двояко. С одной стороны, нельзя не одобрить отсутствие брани в кинотеатрах. Раз уж нельзя совсем отказаться от голливудской низкопробщины, то имеет смысл отцензурировать ее как можно сильнее. С другой стороны, есть в этом требовании что-то от условий унизительного мирного договора, навязанного побежденной стороне. Ощущение такое, будто в бальной зале одним разрешено ходить в грязных сапогах, а другие должны переобуваться и чистить обувь. Примерно также в нашей прекрасной армии старослужащие заставляют "салаг" наводить чистоту, сами нимало ее не соблюдая. Одним словом, тут есть над чем поразмыслить.

Пока что мы установили, что право браниться невозбранно есть право заокеанского господина. Но надо отметить, что есть и в России люди, настолько духовно близкие своим учителям, что в их устах и вульгарный русский мат (столь уступающий качеством англосаксонскому) звучит волшебной музыкой. Читатель, возьмись покрепче за подлокотники кресла и продолжи чтение.

М. А. ЗАГОТ. На мой взгляд, в вопросе о допустимости мата в русском языке Гоблин взялся не за переводческое дело. Язык развивается, а переводчик идет следом — по-моему, должно быть именно так. Сегодня у нас есть писатели, к которым лично я отношусь с уважением (Аксенов, Ерофеев, Сорокин), и вот они вставляют в свои тексты обсценную лексику, и как-то у них это работает. Не так давно я был на концерте популярного и любимого в народе писателя и поэта Игоря Губермана, и он периодически вставляет матерные выражения, общаясь с залом и рассказывая какие-то истории или читая короткие стихи. Надо сказать, что каким-то чудесным образом у него это не звучит вульгарно. Может быть, потому что, в принципе, он производит впечатление очень светлого и теплого человека - не знаю.

Слава Богу, мат может не быть вульгарным. Это очень хорошо, потому что цензурных слов у меня уже не осталось. Произвожу ли я впечатление "очень светлого и теплого человека"? Где тут растет поблизости тростник? У нашего царя ослиные... (далее нецензурно).

Забавно, что этим гнилым и придурковатым снобам, этим заготам, ермоловичам и берди, совершенно не приходит в голову, что они, скажем, развивают двойные стандарты, или что они ставят свои идеологические предпочтения во главу эстетических; о нет. Это тот уровень университетского идиотизма, когда хорошо запрограммированный мозжечок безошибочно лжет сам, без какой-либо помощи когнитивного аппарата. Губерману и Аксенову можно материться не потому что они идейно сродственны заокеанским матерщинникам. А потому что это очень светлые и теплые люди. А дядя Вася у ларька несветлый и нетеплый, в его устах мат есть признак быдла. Буш с ним, с Васей, даже переводчику Пучкову/Гоблину нельзя материться. По статусу не положено. А Виктору Ерофееву кто ж запретит. Это эльф, в нем все чисто. Он и испражняется фиалками, и матерится сонатами.

Лицемеры. Лжецы. Не-на-ви-жу.

Добавление А на сакраментальный вопрос «как же все-таки переводить мат в американских фильмах?» ответ у меня, разумеется, есть. Переводить нужно гудками. Это и честно, и адекватно, и показывает естественное отношение культуртрегера к низкопробной художественной продукции.
2008

@темы: кино, PA

---

Песня дня

Alleine Zu Zweit (Одиноки вдвоем)

@темы: музыка