Поскольку человечество не может без войн и войны всё равно идут, постоянно встает вопрос: где лучше их вести, на своей или на чужой территории? Очевидный ответ – на чужой, поскольку это значит меньше жертв и разрушений среди своих. Именно такими были все войны России в XVIII веке после Петра: экспедиционный корпус воюет в Пруссии, Силезии или Польше, героически сражается у Кунерсдорфа или берет Берлин.
Парадоксальным образом такая война воспринимается русскими как далекая, не нужная, не отвечающая нашим интересам, ведущаяся непонятно где и непонятно для чего. Такая война не входит в культурную память, церковь не включает ее в литургический год, она в лучшем случае забывается, а в худшем становится элементом пропаганды против внешней политики царизма. Салтыков-Щедрин в «Истории одного города» описал историю XVIII века в образах дурных баб, дерущихся между собой непонятно зачем, и через советскую школьную систему эти штампы отформатировали сознание, вошли в информационное пространство и проявляются в текущей ситуации СВО.
Другое дело Отечественная война, когда французы жгут Москву, а немцы расстреливают партизан в каждом селе. Тогда культурная память просыпается, образы героев оживают, совершаются подвиги, и страна огромная встает на смертный бой. Больше потерь среди своих, но зато кодировка событий понятная – это Священная Война, которая окончится нашим флагом над Рейхстагом.
С начала СВО в 2022 году Президент работает в первой парадигме, старается вести войну малой кровью на чужой территории и не включать Священную Войну. Обеспокоенные патриоты не имеют положительной эмоциональной кодировки такой ситуации, зато имеют советское образование, вбившее Щедрина и город Глупов на уровне рефлексов. Советская подача афганской войны также не способствовала появлению социально-продуктивной эмоциональной кодировки заграничных походов. В результате некоторым кажется, что если не включить Священную Войну, то мы обречены. История показывает, что это не так. Взять Берлин можно в обоих случаях.
Парадоксальным образом такая война воспринимается русскими как далекая, не нужная, не отвечающая нашим интересам, ведущаяся непонятно где и непонятно для чего. Такая война не входит в культурную память, церковь не включает ее в литургический год, она в лучшем случае забывается, а в худшем становится элементом пропаганды против внешней политики царизма. Салтыков-Щедрин в «Истории одного города» описал историю XVIII века в образах дурных баб, дерущихся между собой непонятно зачем, и через советскую школьную систему эти штампы отформатировали сознание, вошли в информационное пространство и проявляются в текущей ситуации СВО.
Другое дело Отечественная война, когда французы жгут Москву, а немцы расстреливают партизан в каждом селе. Тогда культурная память просыпается, образы героев оживают, совершаются подвиги, и страна огромная встает на смертный бой. Больше потерь среди своих, но зато кодировка событий понятная – это Священная Война, которая окончится нашим флагом над Рейхстагом.
С начала СВО в 2022 году Президент работает в первой парадигме, старается вести войну малой кровью на чужой территории и не включать Священную Войну. Обеспокоенные патриоты не имеют положительной эмоциональной кодировки такой ситуации, зато имеют советское образование, вбившее Щедрина и город Глупов на уровне рефлексов. Советская подача афганской войны также не способствовала появлению социально-продуктивной эмоциональной кодировки заграничных походов. В результате некоторым кажется, что если не включить Священную Войну, то мы обречены. История показывает, что это не так. Взять Берлин можно в обоих случаях.
