"Нападение было сделано удачно, потому что выбрано для него самого слабое место. Как только узнали в Петербурге, что Кейт уже в Варшаве, то Лопиталь едет к Воронцову и представляет ему необходимость нанести последний удар Бестужеву; а если Воронцов не хочет принять в этом участия, то он, Лопиталь, едет сейчас же к Бестужеву, открывает ему все и соединяется с ним для низвержения Воронцова. Испуганный Воронцов соглашается действовать вместе, поддерживать у императрицы внушения Лопиталя против Бестужева." Соловьев, "История России..."
Бестужев тот самый, который в "Гардемаринах..."
Точно так же поступил персидский вельможа Дарий, как рассказывает об этом Геродот.
Вчера я участвовала в собрании литературно-философского клуба, которое было посвящено Писареву. Несколько моих мыслей по поводу, которые родились в обсуждении.
Писареву повезло как мало кому, он представлял собой тот тип, который ярко описывали лучшие русские романисты. Не говоря уже о Тургеневе и Лескове, нигилиста можно встретить на страницах романов Достоевского, а что еще нужно для славы? (Это я сама думаю без и до всяких обсуждений).
Парадокс, который выявился в ходе разговора, я бы сформулировала так: каким образом утилитарист Писарев, для которого польза была важнее всего в человеческой деятельности, оказался в начале того ряда, в конце которого находится современное искусство с его акционизмом, перформансами и прочими формами разрушения классической эстетики? Предложенный вариант решения меня никоим образом не устроил, я полагаю, что тут есть простор для полемики.
Писарев делит всех людей на немыслящее стадо и критически мыслящих личностей. Первых большинство, вторых меньшинство. Первые полагаются не имеющими никаких ценностей либо имеющими плохие ценности, подлежащие истреблению и искоренению на пути прогресса. Это пустота или еще хуже чем пустота, отрицательная величина, зверство, скотство во плоти. Писарев стоит за эмансипацию, но только критически мыслящей личности. Эмансипировать немыслящее стадо никто никогда не предлагал. Для этих людей есть только один путь - в критически мыслящие личности, и никуда более. Или погибнуть духовно на пути прогресса.
Эволюцию типажа Писарева до современного искусства объясняют, принимая писаревское деление на стадо и мыслящих личностей. Объяснение такое: в процессе общения не только стадо может превратиться в критически мыслящую личность, но и критически мыслящая личность может скатиться до уровня стада, и тогда появляются голые деятели искусств на швейцарских улицах.
Вот тут я и не могу согласиться. Голые деятели искусств это никак не влияние мещанства (я говорю от себя, потому писаревскую терминологию больше не сохраняю). В мещанской среде такие вещи невозможны. Характерно, что домохозяйка с ребенком в дискуссии появлялась два раза - как мирная горожанка, гуляющая по улице, которую надо оградить от непотребного зрелища, и уже анонимно, как стадо, до уровня которого скатились акционисты. Между тем это два совершенно разных мировоззрения. Мещанское мировоззрение включает дом, семью, работу, и не включает черные квадраты Малевича. Мещанство это как раз и есть тот общественный вкус, которому со времен Малевича все дают пощечины и никак не надаются. Мировоззрение современных деятелей искусств совершенно логично следует из принятых Писаревым идеалов, и мещанство тут ни разу не замешано.
Писарев провозглашает эмансипацию критически мыслящей личности. Что же такое критическое мышление? Самое просто и верное решение - это не такое мышление, как у большинства. И всё, это решение загадки. Имеет право на эмансипацию тот, кто мыслит не так как все, кто поступает не так как все, кто делает то, что остальным противно, кто дает пощечины общественному вкусу. Идя по этой тропе, верно и неотменимо придешь в Швейцарию с голыми людьми на улицах. Делают они свои акции именно и только потому, что общественному вкусу, тем самым всем это противно. Другой причины тут нет и даже искать ее не нужно.
Предвидел это Писарев и мог ли он это предвидеть - вопрос второй. Дорога ведет в определенном направлении даже если пешеход не знает этого направления.
"В своих обильных речах Вильгельм II изображал Германию страной изобилия и процветания, которой завидуют другие народы, лишенные того блаженства, в каком пребывают немцы. По словам кайзера, получилось так, что за рубежами Германии живут голодные нищие ободранцы с ножами в руках, которые только и ждут момента, чтобы наброситься на преуспевающую Германию, желая отнять у немецкого рабочего последнюю сосиску и лишить его кружки с пивом. Германия – это страна не только философов и мудрецов, но страна и мещан-дураков, которые, наслушавшись кайзера, охотно платили налоги на усиление армии, чтобы эта армия в жестоких битвах отстояла для них сосиску с пивом…"
А вообще-то дихотомия неполная. Думаю, без крупного промышленного капитала ни мудрецы, ни мещане не смогли бы сидеть с кружкой пива и сосиской в руках, а тем более толкнуть Германию к войне.
Пикуль, "Честь имею" "Балканы по-прежнему оставались «пороховым погребом», вырытым под зданием всей Европы, насыщенной сокровищами ума и культуры, обставленной музеями и дворцами, хранившей в своих столицах самые ценные произведения искусства и уникальные библиотеки. Европа всегда останется для человечества образцом мировой цивилизации, и ее следовало беречь.
Так было всегда, так требуется и сейчас!"
Может, вспомнить первых христиан, которые и уничтожили злых бесов - древних богов, и сохранили нам Гомера и Цицерона? Не побоялись разгромить древние храмы, где давно уже копился яд вместо культуры (подробней см. Аверинцева о неоплатонической магии) и загнали в подполье омерзительные древние секты, и в то же время сделали греческий на востоке и латынь на западе Империи непременным условием всякого образования. Пусть бы мертвые хоронили своих мертвецов, нам надо спасать живых.
Общее впечатление от его образа в книге "Честь имею" - информвойна продолжается. Пикуль пытается уложить в художественное произведение и выразить в драматической форме пошлейшие пропагандистские мемы: известный врач (французский) дает заключение (так и хочется сказать - по интернету), что кайзер постоянно играет на публику, а это ненормально, известный художник заявляет, что кайзер не более чем жалкий дилетант: "Что взять с дурака, если у него рожок автомобиля, когда он катит по улицам Берлина, наигрывает мелодии из "Тайнгейзера" Вагнера!"
Подобными глобальными выводами из столь же "важных фактов" от столь же компетентных специалистов забиты сейчас все соцсети. Пикуль очень современный автор на самом деле.
В. Пикуль, "Честь имею". "Гитлер еще скорбит о Версальском договоре, как об удавке, намотанной на шеи всех немцев. Что за чушь! Ведь если разобраться, то Версаль нисколько не ущемил Германию в ее естественных границах, немцы полностью сохранили свое национальное единство. Но почему они с 1919 года ревут, как стадо быков, приведенных на бойню? Мне кажется, в этом вопросе имперские понятия немцам стали дороже национальных, и вот именно этим широко пользуется Гитлер… "
Собственно, да. Я бы немного не так это формулировала. Быть первой империей в Европе не только идея фикс европейских государств - быть империей идея фикс и Европы как целого. В разные периодны разные народы берут на себя эту миссию, ломают себе шею из-за дружных действий тех, кто не хочет быть вторым, и попадают в категорию отсталых милитаристов, которым надо избавляться от темного прошлого и имперских амбиций - Испания, Франция, Германия... Призрак бродит по Европе, только это не призрак коммунизма.
Действие происходит в Белграде, до Первой мировой.
"Он предупредил, что "Кичево" строено еще турками, обычай здесь старый: если комнат для гостей не хватает, приезжих кладут по два человека на одну постель.
- Эта манера осталась еще от мусульман, - сказал лакей.
Я не стал возражать и вышел прогуляться на двор. А когда вернулся, на кровати уже лежал какой-то молодой человек.
- Так вы откуда? - спросил он по-русски.
- А вы?
- Из Сараево. Но учился в вашем Славянском учительском институте, после чего был учителем рисования в гимназии Таганрога, преподавал черчение иркутским гимназистам..."
Благодаря интернету и СМИ в современном мире информповоды живут быстро: возникают по непонятной причине, распространяются вширь, охватывая всё новые головы, и через несколько дней утихают, сменяясь следующим. Для нынешней ситуации характерно, что череда их непрерывна - читатель должен быть всё время в ажитации, всё время на пределе, всё время на высоком пафосе, по разным поводам, но непрерывно.
Основы этого действа закладывались на Западе похоже в Крымскую войну, огромную роль СМИ в тот период отмечают все исследователи, процесс начался тогда. 50 лет спустя уже находились и отрабатывались те техники, которые мы так явно видим сейчас. Одной из таких характерных тем стала англо-бурская война 1900-1902 гг. Я не говорю сейчас о реальных перипетиях этой войны, я отмечаю очень характерное информсопровождение. Об этом событии на краю земли знали все, пели песни, имели свое мнение. От той волны кое-что осталось до наших дней, точнее, до конца двадцатого века.
Человек моего поколения мог узнать об англо-бурской войне из книги Луи Буссенара "Капитан Сорви-Голова" и из романа Пикуля "Честь имею". Буссенар писал по времени близко к событиям, Пикуль уже описывает то время в советскую эпоху, и делает своего героя добровольцем на англо-бурской войне. Он же упоминает и английские концлагеря для нонкомбатантов, впервые созданные англичанами именно в англо-бурскую войну. Пожалуй, это пример того, как не нами выпущенного из бутылки джинна удалось оседлать и заставить приносить хоть какую-то пользу.
"Друзья! Завтра, 15 сентября, в 16:00 в Доме Ростовых (ул. Поварская, 52; станция метро Баррикадная) пройдет презентация сборника стихотворений "Строки мужества и боли", в который вошли и мои стихотворения. Приходите!" Елена Заславская
"В подобного рода государстве, число формально выглядевшем как империя, а по существу представлявшем своего рода сожительство целого ряда обществ (и этносов) с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта, основным источником изъятия этого прибавочного продукта был носитель этой государственности - русский народ. Наибольшая тяжесть эксплуатации падала на великорусов, и это было следствием суровой объективной реальности, то есть локализации этноса в зонах, крайне неблагоприятных для земледельческого производства."
Вот это пример той смеси верных наблюдений и странных теорий, о которой я говорила. Обращает на себя внимание, что ученый-позитивист, много лет работавший с источниками и материалами, пришел к теории - вопрос о форме и сути империи в их взаимосвязи это вопрос не позитивистского исследования, а философского. Милов исходя из своих нужд историка требует четкого понимания того, что западные государства и русское государство представляют собой разные социальные объекты по внутренней структуре. Я в свое время предлагала для них названия - для России империя, для запада - квази-империя или колониальное государство. Большого признания это предложение не получило, а сама я до сих пор пользуюсь, если уверена, что меня поймут правильно. Я согласна, что есть основания считать и то и другое видами империи, только расположенными на разных концах шкалы, но выше моих сил называть империей какие-нибудь СШэпА. Хотя в вопросе терминологии мое решение противоположно решению Милова, по сути мы сходимся, и это радует.
Кстати, подумалось сперва, что "источник изъятия прибавочного продукта" это тот, кто изымает продукт, а не наоборот. А оказалось, это те, кто больше всех работает, русские. Я согласна с Касьяновой (в передаче В.Смирнова), дело тут в том, что в нашей культуре кто больше всех работает, тот и принимает решения. Причина тут идеального свойства, а не материального. Не надо добавлять, что это ни капли не уменьшает ее объективности.
Я могу предположить, чем эта книга так понравилась в 2000-м году, когда она вышла, что даже дополнительный тираж печатали - научным обоснованием особой, незападной структуры русского социума. Время пришло, в обществе назрели перемены, возникла необходимость осмыслять изменение общественного климата. Видимо, этот стиль попал в точку - серьзный, научный, и доказывает правильные вещи, которые стыкуются с реальностью - например, что заимствование западных технологий в российском обществе не имеет смысла.
Когда я выше пишу о научном доказательстве, я имею в виду позитивные науки, а не гуманитарные. Вот это большой недостаток книги. Единственный и неустранимый. Автор и его аудитория полагают, что какие-то вещи в сфере духа можно обосновать урожайностью зерновых на какой-то территории, и это будет объективно и научно. А это порочный подход, это не объективно и не научно, это вообще никак. Всё равно что доказывать геометрическую теорему, учитывая цвет мела и материал доски, на которой чертят.
Автор верно определил ряд важных моментов, особенностей российской истории в ее отличии от истории европейской, особенности организации русского общества опять же в отличие от европейского. Но всё портит объяснение: "объективная реальность существования русского социума в суровых природно-климатических условиях Восточной Европы включила в действие по сути дела те же механизмы самоорганизации общества с минимальным объекмом совокупного прибавочного продукта", и всё тут.
Объяснения такого рода имеют один неустранимый дефект: они не объясняют почему в одинаковых суровых природно-климатических условиях вырастают разные общества. Почему не появилась эскимосская империя, раз уж дело в суровом северном климате? Почему якуты и ненцы жили в родо-племенном обществе, а русские в том же климате зажили империей и организовали сложное государственное управление? Значит, есть другие причины, которые нивелируют влияине климата? Так вот эти причины и являются единственно важными, а не урожайность. На них только и стоит обращать внимание, а между тем о них в книге нет ни слова.
Между тем я читаю уже пятую книгу этой саги. Если перемежать с Шолоховым, чтобы не забыть русский язык, то жить можно. Очень влиятельная книга, это видно. Идеи оттуда витают в блогосфере, я всё это знала раньше. Заимствовано это у Сапковского или он просто идеально выразил распространенное мировоззрение, тут не важно. Это разные стороны одного процесса, а результат одни - всюду знакомые лица в знакомых положениях.
Замечание по поводу сцены, в которой трубадур Лютик своим пением очаровывает дриад. Дриады подаются как нечеловеческое племя, которое отличается от людей как вид и живет по своим непонятным для непосвященных законам. Каким же образом смогли они понять песню и даже расчувствоваться, если у них нет и ближко похожего опыта? Что бывает, когда сталкиваешься с незнакомой культурой, легко представить: люди делают непонятные вещи непонятно почему, ты не можешь даже назвать правильно их действия, не то что разобраться с их целями и мотивами. Откройте без подготовки сборник каких-нибудь вавилонских таблиц или учебник матанализа и попробуйте расчувствоваться до слез от этих текстов!
То же самое касается эльфов в книге, несмотря даже на Старшую речь латиницей. Даже у Купера индейцы на порядок более загадочны и непостижимы.
Так что в сериале нет проблемы взаимодействия с Чужими и Другими, все там с одной планеты.
«В Ростове падают каштаны…» Осенний вечер молчалив. И Дон, укутанный туманом, влечет туда, где ждет залив. Нечаянные выходные — и напоследок проняло… Стоят каштаны, как родные. И как на родине, тепло. Пустая кожура в иголках валяется на мостовых. Поплакать бы, да много ль толку — не о своем и при чужих? А голос из-за океана, тягучий, как осенний мед, тоскует о твоих каштанах, Ростов… Нам разрешают взлет.
Ну что ж, лет пятнадцать назад я бы отдала своего Ницше за эту книжку. Сейчас она производит неоднозначное впечатление.
Эта книга имеет два отражения - назад во времени и вперед во времени.
читать дальшеУ Честертона есть такой рассказ, в котором профессор истории, археологии или теологии, чего-то очень специального и очень умного, доказывает своему студенту с помощью древних ацтекских гимнов и старинных вавилонских таблиц, что убийство не грех. В конце концов студент говорит: - Вы победили, у меня нет больше аргументов, и теперь я вас убью без зазрения совести. Если кто-то помнит название этого рассказа, дайте ссылочку, будьте так добры.
Так вот, у меня было стойкое впечатление, что я читаю книгу этого самого профессора. Нет, он не учит убивать, но у него точно такая манера аргументации, как мне запомнилось. С учетом того, что Дюмезиль работал над своими теориями сорок лет, он начинал свой путь при жизни ГКЧ, и типаж списан с натуры. Не в смысле, что ГКЧ был знаком с Дюмезилем, а в смысле, что тогда таких ученых было много и встретить такого было нетрудно.
Второе отражение вперед во времени, в наши дни. Никакая книга мне так не напоминала выступления Задорнова и писания Фоменко по альтернативной истории. Дюмезиль известный ученый, и возможно такое впечатление складывается из-за того, что книга итоговая. Автор ссылается на целые тома своих и чужих исследований, и если их прочитать, вероятно, картина будет иной, но в кратком и схематическом виде, как это излагается в книге, есть то, что есть.
Общность мифологий индийской, римской и скандинавской проявляется в том, что во всех трех системах есть эсхатологический мотив, то есть битва конца света. У скандинавов эта битва произойдет в конце времен и они живут еще до битвы. У индийцев эта битва в прошлом, приняла более-менее историзованный вид в "Махабхарате". У римлян мифология оскудела, упростилась и еще больше окунулась в историю, римляне рассказывают о своих исторических деятелях то, что скандинавы о своих богах, так что в Риме эта эсхатологическая битва - свержение царей и установление республики, то есть римляне живут уже после конца света.
Это рассуждение Дюмезиля. Девять из десяти человек поймут его так, что Махабхарата произошла в Риме в 510 г. до н.э., и я не вижу, как этому помешать.
Или вот цитата: "История со связанным волком хорошо показывает природу этого права, где все процедуры, даже самые священные, явля- ются военными действиями («Видение Гюльви», гл. 13 и 21)
Когда родился Фенрир, боги, которые знали, что он создан им на погибель, решили его обезвредить, пока он не вырос. Один, бог-маг, приказал своим мастерам изготовить путы, тонкие, как шелковая лента, но необычайной крепости, и боги предложили волчонку обвязать его этой безобидной лентой, чтобы посмот- реть, как он выпутается из нее. Опасаясь подвоха, волк согла- сился с условием, что один из богов в залог (at vedi) честной игры положит ему в пасть руку. Нашелся лишь один доброво- лец, и это был Тюр. Волк дал себя связать и не смог освобо- диться; таким беспомощным он и останется до конца нашего времени, до того дня, когда освобожденные демонические силы завяжут битву против богов и разрушат мир. Когда волк по- нял, что был обманут, он сомкнул челюсти, и правая рука Тю- ра, рука-залог, была откушена. С тех пор он стал einhendr 'одноруким', но зато боги получили долгую и желанную от- срочку.
Как мы видим, сцена разворачивается в правовом плане, но если волчонок вступает в игру, требует и получает гарантию, с которой он потом обходится без церемоний, то его божест- венные партнеры используют всю процедуру только для обма- на, а следствие и символ, это ощутимое понятие залога, вы- ражаются осязаемо изуродованным телом Тюра. Этот миф описывает не только Тюра, как такового. Он оп- ределяет его двойным образом в связи с Одином: сначала это действие, когда именно Один, маг, заставляет изготовить вол- шебные путы, а Тюр, законник или замещающий законника, должен только заставить принять их; затем это увечья, посколь- ку Один отказался от глаза ради приобретения магического знания и силы, а Тюр жертвует рукой в правовом акте. В дру- гих своих работах я подчеркнул параллелизм этой пары, Одноглазого и Однорукого, с той, которую в римской легенде о пер- вой республиканской войне образуют два спасителя, одногла- зый Коклес («Циклоп») и однорукий Сцевола («Левша»). У Горация Коклеса либо от природы, либо в результате старого ранения только один глаз, которым он пользуется для устра- шения врага, для того, чтобы держать его на расстоянии; Муций Сцевола, чтобы заставить вражеского царя поверить в ложь, которая спасет Рим, кладет в огонь правую руку и сжигает ее." vk.com/doc-39153710_191807960
Вот так. Автор получает признание, когда его идеи носятся в воздухе и создается впечатление "все так думают". С Дюмезилем это произошло. Его теория о трех функциях - в любом фэнтезийном романе. Обычный набор персонажей, маг - воин - купец, восходит к Дюмезилю.
У меня всё. Не люблю я этих этнографов, и от этой книги больше не полюбила.
От редакции: инициативы киевских властей были предвосхищены луганскими научными работниками еще в начале прошлого учебного года, осенью 2014-го. Тогда произошло разделение администраций в луганских ВУЗах, часть преподавателей и студентов остались в ЛНР, а часть стала работать на Украине. Бывший ректор Луганского университета имени Т.Г.Шевченко В.С.Курило открыл на украинской территории, в Старобельске, Луганский университет имени Т.Г. Шевченко в изгнании, и решением ученого совета оставшиеся в Луганске сотрудники были лишены научных званий. Наши бывшие сограждане не мелочились, лишали званий списком, не жалкие двенадцать человек, а больше ста. Приятно, что почин луганских эмигрантов найден приемлемым и полезным в новом украинском государстве.