Автор
Смирнов В.Таким образом, перед новоявленным императором ойкумены встал целый ряд задач, как по реорганизации внутреннего управления, так и чисто военного плана. И поначалу казалось, что царь чудесным образом все задачи разрешил. Как тут не увериться, что сам Бог благословил царские начинания.
Я не думаю, что стоит описывать содержание внутренних реформ Ивана Грозного, историю завоевания Казани и присоединения Астрахани, легкие, поразительные успехи начала Ливонской войны.
Царь Иван Грозный властителен, популярен в народе. Один из образованнейших людей своего времени он светел, щедр и милостив к политической оппозиции в осознании своего высокого призвания и божественного покровительства.
Бельский бежал на Литву дважды… пойман, - прощен, бежал князь Шереметьев… прощен, князь Фуников пойман на измене… помилован. Такой список можно долго продолжать.
Кстати, возникает вопрос, откуда бралась эта политическая оппозиция при таких успехах царствования Иоанна? Что бы ответить на этот вопрос, следуют углубиться в историю поземельных отношении на Руси, начиная еще с древнерусских времен. С давних, еще дорюриковых времен на Руси утвердился слой вотчинной земельной аристократии, земского боярства, к которому добавились и князья-княжата, бывшие удельники, подручники Великого Князя московского. Подробно я писал о вотчинах
тут.
Вотчинный принцип землевладения издревле противостоял принципу дач, или, если называть (не совсем корректно, но понятно) более поздним термином, поместному принципу. Если поместный принцип строился на служилой основе и земля давалась за службу и даже скорее для службы, то вотчинный – это родовая безусловная собственность, и вотчина не налагает никаких служилых обязательств на вотчинника. Любопытно, что вот это вотчинное боярство никак не было связано с центральной властью, кроме как крестоцелованием и словом, которое по «старине», т.е. господствующему в старые времена праву отъезда можно было еще и отменить. И с укреплением русского государства, с воцарением Ивана, когда для решения внешнеполитических и внутриполитических задач потребовалась предельная мобилизация всех сил и средств, конфликт вотчинной и поместной идей обострился до крайности.
читать дальше
В рамках внутренних реформ в 1562 г. был издан закон, ограничивающий «самодержавие» вотчинников и во многом приравнивающий их к поместному дворянству. Вот это и вызвало серьезную боярскую оппозицию.
Хочу заметить, что у нас любят рассуждать о «невиновных» жертвах режима, а затем их реабилитировать. Как это у нас еще нет комиссии по реабилитации жертв репрессий Ивана Грозного? Но дело то в том, что в массе своей оппозиционеры того времени были виновны… с точки зрения царя и таки да… прогресса. Хотя со своей точки зрения, с точки зрения «старины» правы были они.
Вообще, если сегодня мы все «ушиблены» всякими инновациями, новым, прогрессивным и т.д., то в те времена основным принципом мировоззрения был принцип действовать «по старине». И центральной власти приходилось серьезно изворачиваться, что бы любые реформы и изменения представить как возвращение к этой самой «старине». Ибо что была "старина", как не Русь удельная, Русь боярская? Во многом с этой проблемой был связан и конфликт Грозного с митрополитом, ибо церковь тоже требовала от царя поступать по старине, несмотря на то, что обычно была на стороне центральной, великокняжеской, а затем царской власти. Например, при отце Ивана Грозного Василии III митрополит Варлаам выступил на стороне Василия Шемячеча, одного из последних удельных властителей, в том числе и потому, что так оно должно быть «по старине». За что и был сослан.
Не стоит забывать и о насущном для России того времени вопросе секуляризации. Церковь владела громадным земельным фондом, в котором остро нуждалась центральная власть. Но в русской традиции этот вопрос был отягощен еще византийской памятью, памятью об иконоборческой эпохе, когда претензии власти на имущество церкви закономерно приравнивались к злодейской ереси, не меньше. Нельзя игнорировать и гипотезу Фроянова, утверждающего, что существовала серьезнейшая идеологическая угроза со стороны ереси жидовствующих, претворившейся впоследствии в движение нестяжателей, что требовало твердого союза царя с иосифлянами. Так что Ивану Грозному удалось только ограничить дальнейшее расширение монастырского землевладения по решению земского собора 1580г., не более. Но причины для оппозиции и конфликта были.
Но вернемся к успехам царствования Ивана Васильевича Грозного. В районе 1563-5 года успехи неожиданно заканчиваются. Начинаются неудачи и со стороны эти неудачи кажутся столь же сверхъестественными, сколь чудесны успехи начала царствования. Тут можно посочувствовать тем несчастным олухам, что изобретают свои особые истории и заявляют, что на самом деле царствование Грозного это царствование двух разных людей.
Существует также гипотеза, что Иван Васильевич тяжело заболел (был отравлен) и вследствие того повредился в уме. Но эта гипотеза не отвечает на вопрос о причинах внешних поражений, которыми сменились победы на Западе.
Рискну сделать другое предположение.
Известна социальная организация московского государства, вполне адекватная существовавшим условиям. Есть сословия тягловые, а есть служилые. Земля вся в пределе царская (только статус вотчинных земель специфичен). Крестьяне (главное тягловое сословие) работают на ней, а царь испомещает на этой земле дворян, которые на доходы от крестьянского труда несут военную службу.
Но вот приключается большой государственный успех. А именно присоединение громадных и богатых земель в Поволжье. Как известно, в эпоху Грозного крепостного права в позднейшем смысле не было, т.е. крестьяне, отработавши и заплативши тягло, могли свободно отъехать от помещика.
И крестьянин, не будь дурак, так и делает, только отъезжает не к другому помещику, а туда… на тучные поволжские земли.
Мы, люди городские, оторванные от земли, трудно понимаем, насколько нехороша для земледелия нечерноземная земля центральной России. Насколько трудна обработка и сколь мало отдачи можно получить от нее, в сравнении с черноземами юга. Тут стоит почитать историка русского крестьянства Милова.
А тут вдруг земля, без границ, без бар и дворян, черная, жирная. И ведь не далеко, не за тридевять земель, а совсем рядом, посмотрите на карту. И Россия ушла…
В результате присоединения Поволжья мужик потянулся на новые земли, и этим была подорвана экономическая база и казны, и, что еще важнее, поместного дворянства. Ключевский замечает «С половины XVI в. обнаруживается усиленный отлив сельского населения с центрального суглинка на южный донской, верхнедонецкий и средневолжский чернозем» (Лекция 33). Помещики потеряли возможность сами полноценно выходить на войну, и выставлять вооруженный отряд. Армия ослабела, что тут же сказалось на ходе Ливонской войны. Известно, что в довольно больших по численности армиях, собираемых Иваном против Батория существенно выросла доля неслужилых людей, крестьян от сохи, т.н. посошной рати, имевшей намного более низкую боеспособность, чем поместное ополчение. И последовали поражения.
Ключевский заключает: «Так образовалась значительная масса бедных провинциальных дворян, беспоместных или малопоместных. Десятый уездного дворянства XVI в. с отмеченными в них отзывами окладчиков дают много выразительных указаний на успех, с каким развивался этот дворянский пролетариат. Многие помещики в своих поместьях не имели ни одного крестьянского двора, жили одними своими дворами, "однодворками"; отсюда позднее произошли класс и звание однодворцев. В десятнях встречаем такие заявления окладчиков: такой-то сын боярский "худ (малогоден, худо вооружен), не служит, от службы отбыл, на службу ходит пеш"; другой "худ, не служит, службы отбыл и вперед служити нечем, и поместья за ним нет"; третий "худ, не служит, и поместья за ним нет, и служити нечем, живет в городе у церкви, стоит дьячком на клиросе"; четвертый "не служит, от службы отбыл, служба худа, служити ему вперед нечем, и поруки по нем нет, поместья сказал 15 четей"; пятый "обнищал, волочится меж двор"; шестой "жил во крестьянех за Протасовым, поместья за собою сказал 40 четей"; седьмой - "мужик, жил у Фролова в дворниках, портной мастеришко; бояре осматривали и приговорили из службы выкинуть вон"».
Существуют вполне корректные данные о запустении земель к 1570 г. Например у Нефедова. В Московском уезде в этих вотчинах было заброшено 90% пашни, в Суздальском уезде – 60%, в Муромском уезде – 36%, новгородские земли опустели от половины до 3\5, показательны данные о росте реальной заработной платы более чем в 2 раза, что говорит о недостатке рабочих рук.
Обычно сегодня это сокращение численности населения списывают на мор, тогда как летописи всегда упоминают как мор, так и уход крестьян. Тот же Нефедов предлагает нелепый аргумент, заключающийся в том, что де крестьянам некуда было уходить, ибо на среднем Поволжье как раз в это время развернулись восстания местного населения. Но в том то и дело, что эти восстания как раз и были ответом на конфликты с переселенцами, русскими земледельцами, заселение которых приводило к разрушению привычного, архаичного образа жизни местных аборигенов. Русское население концентрировалось вокруг новых городков Чебоксар, Цивильска, Козьмодемьянска, Кокшайска, Санчурска, Лаишева, Тетюшей, Алатыря и др.
Итак, очевидно благое для государства дело, завоевание Казани и присоединение Астрахани привело к результатам, обратным желаемым. Запустели тягловые земли, и опустела казна государева. Поместное дворянство обнищало вплоть до невозможности нести службу. Более того, именно поместное дворянство было той социальной базой, на которой держалось царство, и его относительное ослабление привело к росту силы и влияния вотчинного боярства, что предстало прямой угрозой царскому престолу.
Вот в таком контексте и стоило бы рассмотреть внутренний, душевный надлом царя. Когда дело его жизни, его царское служение (а я не зря столько замечаний посвятил значению венчания на царство для самого Ивана и для русских людей того времени), его литургия рассыпается как замок из песка.
Именно в контексте такого громадного отчаяния стоило бы взглянуть на отказ Ивана от царства, и возвращение к великокняжескому званию. Тут видится попытка карнавализации, осмеяния своего служения, попытка отказаться от своего императорского долга, как он его понимал.
- Ну что такое царь? Вон видали царь, Бекбулатка…
Попытка явно неудачная, и ввергшая царя в еще большее отчаяние.
Попыткой хоть что-то удержать, получить противовес вотчинной аристократии, было и создание опричнины. Еще раз хочу обратить внимание на работу Фроянова «Драма русской истории: На путях к опричнине». Предложена весьма спорная концепция, но даже оспаривая некоторые выводы автора, трудно усомниться, сколь серьезная идеологическая борьба накаляла атмосферу в русской духовной среде того времени. Очевидно, далеко не всех, особенно в кругах княжат и земского боярства, устраивала мессианская идея утверждения нового Рима на Москве-реке. Ведь эта идея несла вполне конкретные, ощутимые последствия в форме строительства жесткой имперской организации, совершенно меняла иерархическую структуру русского общества и таки да! Княжество столкнулось с царством. Венчание на царство нового цезаря звучало одновременно похоронным колоколом по старому, вотчинному боярству. Трудно усомниться, что подобный идеологический конфликт нашел религиозные, обычные для того времени средства выражения. И в этом смысле стоит внимательнее присмотреться к позиции Фроянова, видевшего в опричнине религиозный орден, в некотором смысле царскую инквизицию, направленную против враждебной идеологии и еретических движений, посредством которых эта идеология выражалась. Нам сейчас трудно говорить, насколько удачной была эта попытка. Видимо все же нет, поскольку сам царь после отмены опричнины запретил говорить о ней.
Стоит вспомнить и новгородский поход Ивана IV. Ему придают какое-то исключительное значение, предлагая как образец иррациональной злобы царя. Но это как раз вздор. Конфликт Москвы и Новгорода уже для Ивана был древней традицией. Еще Александр Невский ходил на Новгород. С новгородцами воевали и дед Ивана, и отец. Более того, аналогичную ситуацию мы может наблюдать и в истории других народов. Тот же д,Артаньян, помнится, участвовал в осаде Ла-Рошели. В результате осады и взятия Ла-Рошели 1627-28 г. население города сократилось с 27000 до 5000 человек. Тут было все, и поддержка со стороны иноземцев (англичан и голландцев), и участие в заговорах по свержению короля. Забавно, что во французском случае никто не сомневается, что были и заговоры и иноземцы, а в русском тот же Кобрин говорит об обвинениях против новгородской верхушки как о напраслине, воздвигнутой на невинных новгородских бояр.
Впрочем, если брать ту же Францию, то можно говорить далеко не только о Ла-Рошели. Есть превосходное исследование Тьерри, посвященное истории становления городских коммун во Франции. Это мрачная история массовых насилий и убийств со стороны как феодалов, так и королевской власти попросту немыслимая в России. Немыслимо в России, чтобы царь взял и продал за деньги на смерть своих подданных, как это сделал французский король по отношению к жителям города Комбре. Ну да ладно.
Напоследок хочу сказать, что история странная штука и заранее никогда не скажешь, где найдешь, где потеряешь. Царь Иоанн Грозный мог бы воспрепятствовать оттоку населения с тягловых земель введением полного крепостного права. Он этого не сделал.
А если бы сделал, благом бы это было или нет для судьбы Русского государства?
Возможно, Ливонская война была бы выиграна, и смутного времени не случилось бы. Но с другой стороны, если смотреть по большому счету, массовое заселение Поволжья, движение на Дон и дальше существенно увеличила географию расселения русского народа, и эти земли остались русскими при всех тяжелейших перипетиях русской истории. Кто знает?
Но обойдемся без сослагательного наклонения.
В завершение хочу сказать, что история Ивана Грозного как личности это не история мелкого психа и фигляра на троне. Это история великих замыслов и не менее великих свершений. Но в тоже время и история громадной личной трагедии, мучительных метаний великой личности в условиях железной исторической предопределенности.
Да! Возможно духовно царь надломился, не выдержав того груза ответственности перед Богом и миром, которую он сам возложил на себя. Что не удивительно в столь обескураживающих исторических обстоятельствах. В любом случае история царя Ивана Грозного это не история упоения властью, как это кажется всяким лунгиным, а история переживания долга, библейская вопрос, каждому ли дается крест по силам его?
Во всяком случае я так вижу это дело.
2009