В лекциях о Пармениде Хайдеггер фиксирует фундаментальное сущностное бытийное противоречие между истиной как несокрытостью и забыванием как скрыванием. Алетейя (истина) и Лета, река забвения - однокоренные слова.
МХ указывает, что нигде у греков, ни в период расцвета, ни на излёте эллинизма, мы не найдём фиксации и продумывания этого противоречия. Ни один философ или писатель на него не указывал, о нём не думал и никогда им не занимался, даже не только у греков, а вплоть до самого МХ. Тем не менее это противоречие существует и является основополагающим для понимания как греческой, так и западноевропейской культуры. В самом великом диалоге самого великого греческого философа ("Государство" Платона) обсуждается в числе прочего вопрос об истине, а в самом конце приводится миф о том, как души пьют воду из Леты. Таким образом, Алетейя и Лета соединены в одном тексте, и это самое яркое и наглядное проявление их сущностного родства, борьбы и роли в структурировании бытия.
Настоящему философу не надо много оснований. Ему и подавно не надо, чтобы эти основания были прописаны в тексте. "Дайте мне цитат", "а хоть кто-нибудь тогда так думал", "а чем это можно доказать помимо легкого намека в художественном произведении" - эти крики постепенно затихают позади и абсолютно ничему не мешают.
МХ указывает, что нигде у греков, ни в период расцвета, ни на излёте эллинизма, мы не найдём фиксации и продумывания этого противоречия. Ни один философ или писатель на него не указывал, о нём не думал и никогда им не занимался, даже не только у греков, а вплоть до самого МХ. Тем не менее это противоречие существует и является основополагающим для понимания как греческой, так и западноевропейской культуры. В самом великом диалоге самого великого греческого философа ("Государство" Платона) обсуждается в числе прочего вопрос об истине, а в самом конце приводится миф о том, как души пьют воду из Леты. Таким образом, Алетейя и Лета соединены в одном тексте, и это самое яркое и наглядное проявление их сущностного родства, борьбы и роли в структурировании бытия.
Настоящему философу не надо много оснований. Ему и подавно не надо, чтобы эти основания были прописаны в тексте. "Дайте мне цитат", "а хоть кто-нибудь тогда так думал", "а чем это можно доказать помимо легкого намека в художественном произведении" - эти крики постепенно затихают позади и абсолютно ничему не мешают.