Елена Заславская
Самые ярые борцы за мову бывшие луганчане и сучписы в одном лице. На фото руководитель луганского отделения Союза писателей Украины, а заодно и секретарь Национального союза писателей Украины Богдана Гайворонская.
static.diary.ru/userdir/3/1/0/1/3101704/8477971...
Источник
Самые ярые борцы за мову бывшие луганчане и сучписы в одном лице. На фото руководитель луганского отделения Союза писателей Украины, а заодно и секретарь Национального союза писателей Украины Богдана Гайворонская.
static.diary.ru/userdir/3/1/0/1/3101704/8477971...
Источник
-
-
03.02.2017 в 20:21То москаляку на гіляку?
Алюзія проста
Тож, браття, вам моя подяка
За дерево Христа
Алюзія – це натяк, дотик.
Вживаю слово це,
Бо рідне слово, наше слово
Вам втратило лице
Бо любите ви іноземців, браття
Так само, як і ми
І багатієте багаттям
І сумом від тюрми
Тож вишу я. Я височію
На дереві Христа
Ех, мрії, українські мрії
Ілюзія проста
Я радий, браття, вас вітати
Я угро-фін, монгол
Шукайте Йосипа латаття –
І в поміч вам гугол
Це внесок мій у мирний спосіб
Сумісного життя
Мої покоси і відкоси
Людськая кров моя
Не надлюдська, про це – до інших
До падших білих зір
На самоті, у ватній тиші
Прочухається звір
Та він безсилий вже…
-
-
04.02.2017 в 10:17-
-
14.02.2017 в 13:58А Вы видели необыкновенно сильное стихотворение Олеси Николаевой "Баллада о Сашке Билом"? КМК, в нём просто квинтэссенция всего этого воистину прелюбодейного бреда цеевропства. Незалежная – это прелюбодейка. От Святой Руси бежит, шалава, с задранным подолом к европейским нужникам предлагаться.
Вообще, у меня волосы дыбом встают даже на руках, когда читаю такое точное описание Зла. Босх в красках и то не такой жуткий, как э т о, увиденное поэтом:
Баллада о Сашке Билом
«Это дух Сашка Билого — неутолённый, мятежный —
бешеной слюной исходит, что шелудивый пёс: жуть, злость,
жаждет отмщенья, крови, рыщет по Незалежной,
вгрызается в плоть, рвёт тёплое мясо, ломает кость.
Это никто как он — прелюбодейный — шало
пахнущий палёною человечиной в Одессе вдыхает дым,
роется в Мариуполе в трупах, но всё ему мало, мало,
весь измазался кровью, а — всё незрим.
„Мало ещё вы душ загубили кацапских", — за ушные мочки
дёргает подначивает, поддаёт пенделя, чтоб уж наверняка,
долбит мозг Коломойского, печень клюёт, вырывает почки.
„Это ты, Сашок?" — тот в ужасе спрашивает у невидимого Сашка.
Так недолго с ума сойти, что со ступеньки... Лютый
озноб: серое вещество скисает, как молоко.
В ночи Коломойский спрашивает у шкафа: „Билый, чи там, чи тут ты?"
Но до поры ухмыляется, отмалчивается Сашко.
Ибо — наутро — знает: глянут все западенцы,
все коломойцы глянут в зеркальную даль, и в крик:
оттуда стервец Сашко кривляется, грызёт заусенцы,
средний палец показывает, высовывает язык.
Глянут наутро бандеровцы — родичи, единоверцы —
на братков по сектору, и в каждом из них — мертвяк
Билый Сашко сидит, застреленный ночью в сердце
и заселивший тела живые незнамо как.
Глянет и Незалежная в воды и — отразится
бритая голова с безобразным ртом, жёлтый желвак,
бегающие жестокие глазки, жиденькие ресницы,
вылитый Сашко Билый — убивец и вурдалак.
Да это же бес в маскировке: плоть, синие жилы,
всё как у всех: комар на лице простом...
На цепь его посадить, под требник Петра Могилы
склонить, с заклинательными молитвами и крестом!..
В берцах, в военном буро-зелёном прикиде,
ишь, как всамделишний — щетинистая щека...
Да покадит на него иерей, воскликнет Господь: „Изыди!",
и с воем из Незалежной извергнется дух Сашка».