Отрывок, которым я давно хочу поделиться. Внезапно, в холодный декабрьский день, время пришло. Впервые с начала войны я не перечитываю осенью "Отблески Этерны", те части, которые про осень и зиму в Олларии, когда Робер Эпинэ слишком устал, чтобы поехать к прекрасной Марианне. Заметила это только сейчас, когда уже декабрь заканчивается. То настоение, которое в унисон моему звучало в этих книгах, теперь ушло. Сегодня длинный отрывок о другой зиме.
Ольга Валькова, "Немного диалектики"
читать дальшеА теперь мы заглянем в мир маглов. Он почти ничем не отличается от того мира, в котором мы сейчас пребываем и из которого с мучительным интересом смотрим сквозь мутное стекло, и в нем тоже есть интернет и социальные сети, а в англоязычных социальных сетях если не царит, то по крайней мере пользуется очень большой популярностью блогер с ником Каролинка — или пани Каролинка, как предпочитают называть ее поклонники ее таланта. Тут нет никакой иронии — пани Каролинка и в самом деле талантлива.
О Каролинке известно, что она полячка из Варшавы, в силу неких личных обстоятельств временно проживающая в Англии. Ее английский почти безупречен — мало того, очарователен; ее неповторимый стиль, легкий, печальный и чуть ироничный, трогает и затягивает, а небольшие ошибки, которые она, иностранка, изредка допускает, делает его еще трогательнее и милее.
Каролинка пишет небольшие посты — зарисовки из английской жизни, которая для нее нова и интересна, и на которую пани смотрит с проникновенной нежностью и почти детским интересом. Все, столь привычное и обыденное для ее читателей, — двухэтажный автобус, дождь с силуэтами торопливых прохожих, задумчивая мордочка мопса, взирающего из низкого окна, смех, разговоры, детский лепет — под взглядом мечтательной славянки становится чудом, наполняется грустным волшебством и пронзительной тайной быстротекущей жизни. Каролинка берет обыденные мгновения этой жизни — и возвращает их своим читателям наполненными трепетным и грустным светом.
Тысячи людей с нетерпением ждут ее постов, которые появляются не чаще раза-двух в неделю. Каролинка популярна; но при этом никому ничего о ней не известно. Ни адреса, ни семейного положения, ни даже лица. На аватарке — тоненькая грациозная фигурка, длинный светлый локон выбивается из-под широкополой шляпки, скрывающей это лицо.
Мало кто из читателей сомневается в том, что оно очаровательно.
Ах, эта славянская красота — широкие скулы, огромные синие глаза, нежный маленький рот. Прекраснее полячек нет женщин в Европе, это же всем известно.
У мадам Ирмы Пинс, потомственной магички, библиотекарши Хогвартса в течение вот уже десяти лет, темные, с заметной проседью волосы подстрижены подстрижены в каре с ровненькой челкой, которая совсем не идет к ее грубоватому лицу. На ней очки в темной пластмассовой оправе с сильными диоптриями, которые, как это ни странно, не делают ее маленькие бесцветные глаза с короткими ресничками ни больше, ни выразительнее. У нее сухая сутулая фигура, одно плечо чуть выше другого, и кроме того, мадам Пинс немного прихрамывает.
И тем не менее, Каролинка — это она.
Вернее, не так. Каролинка, нежная, грациозная, задумчивая и веселая, с ее светлыми локонами и васильковыми глазами, живет внутри мадам Пинс. Иногда пани кажется немолодой библиотекарше намного более настоящей, чем она сама. И мадам Пинс поднимает руку к лицу, чтобы поправить светлую прядь.
Блогерство, размышляем мы, — не есть ли род писательства? И чем тогда является Каролинка, как не персонажем, сотворенным талантом никому не видимого автора? Или, может быть, блогерство — вид актерства, и незаметная женщина среди книжных шкафов — играет?
Раз или два в неделю, когда библиотека закрыта, мадам, привычно сославшись на необходимость посещения больной родственницы, покидает магический мир. В неброском коричневом твиде, незаметная и непривлекательная, она бродит по улицам английских городов и деревенек, вглядываясь своими бесцветным глазами за толстыми стеклами очков в окружающий ее чужой, недоступный мир, а потом заходит в интернет-кафе. Каждый раз в новое.
И под ее коротковатыми, квадратными пальцами с небрежно остриженными ногтями в стремительном темпе шуршит клавиатура, рассказывая миру о ее безответной светлой любви.
Каролинка нисколько не замкнута. О нет, эта полячка — очень общительная особа. Пусть ее никому не известная, но, видимо, очень насыщенная жизнь оставляет ей мало времени для общения в сети, но в те вечера, когда пани публикует свои посты, она непременно отвечает на все комментарии своих поклонников, разговаривает с ними неизменно остроумно, ласково и заинтересованно.
За это ее любят еще больше. И многим, очень многим из проводящих вечера за клавиатурой кажется, что нет у них друга задушевнее и ближе, чем пани Каролинка.
У мадам Пинс нет друзей. У нее даже собачки нету. Иногда она завидует Филчу, у которого есть кошка, и мельком думает, не завести ли и ей хоть кого-нибудь — если не собачку, то, может, хомячка или черепаху — но тут же понимает, что на самом деле никого ей не нужно.
У мадам Пинс есть книги.
...По улицам Лондона, напуганного жуткими происшествиями последнего времени, притихшего, помрачневшего; по улицам прекраснейшего города, всегда чуть старомодного, утонченного и нежного, как джентльмен чьей-то девичьей мечты, а теперь напоминавшего потерявшегося ребенка, ходила, ходила, постукивая каблучками, грациозная белокурая молодая леди иностранного вида в изысканной красной шляпе с широкими полями. Она всматривалась в лица прохожих широко расставленными васильковыми глазами, придававшими ей трогательный и немного детский вид; улыбалась им маленьким нежным ртом тепло и приветливо. Многие видели ее; многие узнавали, но почему-то никто не успевал окликнуть: несколько мгновений счастливой растерянности — и вот уже милое видение растворилось в тумане, который в этом году почему-то был гуще, чем всегда. Но от этой встречи становилось светлее на душе, и как будто вокруг становилось светлее.
«Каролинка! Я видела вас вчера в Сити, но постеснялась подойти. Теперь так жалею». — «Мне кажется, я тоже вас видела. Это ведь вы ждали у светофора на углу, с большой сумкой?»
«Пани Каролинка! Я так удивился, встретив вас в своем районе. Никак не думал, что вас можно увидеть в таком скучном месте!» — «Ну почему же скучном? У вас там такие смешные стриженые деревья, не знаю, как называются. Я люблю смотреть на них в сумерках, они тогда кажутся совсем инопланетными.»
«Знаете, пани Каролинка, а я видела вас во сне. Вы шли рядом в тумане, и на вас были белые сапожки». — «У меня и в самом деле есть такие сапожки».
У мадам Пинс никогда не было модных белых сапожек. В непогоду она носила черные кожаные ботинки на низком каблуке. А у Каролинки такие сапожки, конечно же, были. Они появились из чужого сна, из тумана, и в них так легко было ступать по мокрому асфальту на пустой площади, идя в ногу с кем-то очень родным. И раз появившись, белые сапожки оставались в ее гардеробе — вместе с красной шляпкой, летящей крылатой накидкой и коралловыми туфлями на высоком каблуке. Эти туфли замечательно сочетались с крупными гладкими кораллами на шее и на пальце, Каролинка любила их носить.
Она многим снилась в ту осень и в ту зиму. И многие снились ей. Лондон, ее Лондон был напуган, болен и одинок, и Каролинка неустанно бродила по его его улицам и площадям, улыбаясь прохожим, ласково вглядываясь в их лица, врачуя черные раны, нанесенные черными нетопырями, оставлявшими за собой смрадный дымный след.
ninaofterdingen.livejournal.com/779373.html
Ольга Валькова, "Немного диалектики"
читать дальшеА теперь мы заглянем в мир маглов. Он почти ничем не отличается от того мира, в котором мы сейчас пребываем и из которого с мучительным интересом смотрим сквозь мутное стекло, и в нем тоже есть интернет и социальные сети, а в англоязычных социальных сетях если не царит, то по крайней мере пользуется очень большой популярностью блогер с ником Каролинка — или пани Каролинка, как предпочитают называть ее поклонники ее таланта. Тут нет никакой иронии — пани Каролинка и в самом деле талантлива.
О Каролинке известно, что она полячка из Варшавы, в силу неких личных обстоятельств временно проживающая в Англии. Ее английский почти безупречен — мало того, очарователен; ее неповторимый стиль, легкий, печальный и чуть ироничный, трогает и затягивает, а небольшие ошибки, которые она, иностранка, изредка допускает, делает его еще трогательнее и милее.
Каролинка пишет небольшие посты — зарисовки из английской жизни, которая для нее нова и интересна, и на которую пани смотрит с проникновенной нежностью и почти детским интересом. Все, столь привычное и обыденное для ее читателей, — двухэтажный автобус, дождь с силуэтами торопливых прохожих, задумчивая мордочка мопса, взирающего из низкого окна, смех, разговоры, детский лепет — под взглядом мечтательной славянки становится чудом, наполняется грустным волшебством и пронзительной тайной быстротекущей жизни. Каролинка берет обыденные мгновения этой жизни — и возвращает их своим читателям наполненными трепетным и грустным светом.
Тысячи людей с нетерпением ждут ее постов, которые появляются не чаще раза-двух в неделю. Каролинка популярна; но при этом никому ничего о ней не известно. Ни адреса, ни семейного положения, ни даже лица. На аватарке — тоненькая грациозная фигурка, длинный светлый локон выбивается из-под широкополой шляпки, скрывающей это лицо.
Мало кто из читателей сомневается в том, что оно очаровательно.
Ах, эта славянская красота — широкие скулы, огромные синие глаза, нежный маленький рот. Прекраснее полячек нет женщин в Европе, это же всем известно.
У мадам Ирмы Пинс, потомственной магички, библиотекарши Хогвартса в течение вот уже десяти лет, темные, с заметной проседью волосы подстрижены подстрижены в каре с ровненькой челкой, которая совсем не идет к ее грубоватому лицу. На ней очки в темной пластмассовой оправе с сильными диоптриями, которые, как это ни странно, не делают ее маленькие бесцветные глаза с короткими ресничками ни больше, ни выразительнее. У нее сухая сутулая фигура, одно плечо чуть выше другого, и кроме того, мадам Пинс немного прихрамывает.
И тем не менее, Каролинка — это она.
Вернее, не так. Каролинка, нежная, грациозная, задумчивая и веселая, с ее светлыми локонами и васильковыми глазами, живет внутри мадам Пинс. Иногда пани кажется немолодой библиотекарше намного более настоящей, чем она сама. И мадам Пинс поднимает руку к лицу, чтобы поправить светлую прядь.
Блогерство, размышляем мы, — не есть ли род писательства? И чем тогда является Каролинка, как не персонажем, сотворенным талантом никому не видимого автора? Или, может быть, блогерство — вид актерства, и незаметная женщина среди книжных шкафов — играет?
Раз или два в неделю, когда библиотека закрыта, мадам, привычно сославшись на необходимость посещения больной родственницы, покидает магический мир. В неброском коричневом твиде, незаметная и непривлекательная, она бродит по улицам английских городов и деревенек, вглядываясь своими бесцветным глазами за толстыми стеклами очков в окружающий ее чужой, недоступный мир, а потом заходит в интернет-кафе. Каждый раз в новое.
И под ее коротковатыми, квадратными пальцами с небрежно остриженными ногтями в стремительном темпе шуршит клавиатура, рассказывая миру о ее безответной светлой любви.
Каролинка нисколько не замкнута. О нет, эта полячка — очень общительная особа. Пусть ее никому не известная, но, видимо, очень насыщенная жизнь оставляет ей мало времени для общения в сети, но в те вечера, когда пани публикует свои посты, она непременно отвечает на все комментарии своих поклонников, разговаривает с ними неизменно остроумно, ласково и заинтересованно.
За это ее любят еще больше. И многим, очень многим из проводящих вечера за клавиатурой кажется, что нет у них друга задушевнее и ближе, чем пани Каролинка.
У мадам Пинс нет друзей. У нее даже собачки нету. Иногда она завидует Филчу, у которого есть кошка, и мельком думает, не завести ли и ей хоть кого-нибудь — если не собачку, то, может, хомячка или черепаху — но тут же понимает, что на самом деле никого ей не нужно.
У мадам Пинс есть книги.
...По улицам Лондона, напуганного жуткими происшествиями последнего времени, притихшего, помрачневшего; по улицам прекраснейшего города, всегда чуть старомодного, утонченного и нежного, как джентльмен чьей-то девичьей мечты, а теперь напоминавшего потерявшегося ребенка, ходила, ходила, постукивая каблучками, грациозная белокурая молодая леди иностранного вида в изысканной красной шляпе с широкими полями. Она всматривалась в лица прохожих широко расставленными васильковыми глазами, придававшими ей трогательный и немного детский вид; улыбалась им маленьким нежным ртом тепло и приветливо. Многие видели ее; многие узнавали, но почему-то никто не успевал окликнуть: несколько мгновений счастливой растерянности — и вот уже милое видение растворилось в тумане, который в этом году почему-то был гуще, чем всегда. Но от этой встречи становилось светлее на душе, и как будто вокруг становилось светлее.
«Каролинка! Я видела вас вчера в Сити, но постеснялась подойти. Теперь так жалею». — «Мне кажется, я тоже вас видела. Это ведь вы ждали у светофора на углу, с большой сумкой?»
«Пани Каролинка! Я так удивился, встретив вас в своем районе. Никак не думал, что вас можно увидеть в таком скучном месте!» — «Ну почему же скучном? У вас там такие смешные стриженые деревья, не знаю, как называются. Я люблю смотреть на них в сумерках, они тогда кажутся совсем инопланетными.»
«Знаете, пани Каролинка, а я видела вас во сне. Вы шли рядом в тумане, и на вас были белые сапожки». — «У меня и в самом деле есть такие сапожки».
У мадам Пинс никогда не было модных белых сапожек. В непогоду она носила черные кожаные ботинки на низком каблуке. А у Каролинки такие сапожки, конечно же, были. Они появились из чужого сна, из тумана, и в них так легко было ступать по мокрому асфальту на пустой площади, идя в ногу с кем-то очень родным. И раз появившись, белые сапожки оставались в ее гардеробе — вместе с красной шляпкой, летящей крылатой накидкой и коралловыми туфлями на высоком каблуке. Эти туфли замечательно сочетались с крупными гладкими кораллами на шее и на пальце, Каролинка любила их носить.
Она многим снилась в ту осень и в ту зиму. И многие снились ей. Лондон, ее Лондон был напуган, болен и одинок, и Каролинка неустанно бродила по его его улицам и площадям, улыбаясь прохожим, ласково вглядываясь в их лица, врачуя черные раны, нанесенные черными нетопырями, оставлявшими за собой смрадный дымный след.
ninaofterdingen.livejournal.com/779373.html
-
-
29.12.2018 в 03:46-
-
29.12.2018 в 08:01oduvan.org/chtivo/books/nemnogo-dialektiki/