Я из тех детей, которых Крапивин в детстве обошел полностью – я не читала никаких повестей в журналах, никаких его книг. Зато в юности, в студенческие годы он вытащил меня из экзистенциальной депрессии, мощной и всеохватной. Это был такой глобальный духовный кризис, который обесценивал всё вокруг, когда я легко соглашалась с древними ересиархами, что зеркала и деторождение отвратительны, поскольку умножают число живущих. Это индивидуальное переживание разворачивалось на фоне девяностых, когда наш мир более всего был похож на ад, и все ужасы аномии разворачивались прямо здесь и сейчас, в реальном времени и знакомых местах.
Помогли мне тогда два человека – Бёрнс и Крапивин. Простые стихи Бёрнса, легкие, понятные, прозрачные, с хорошим концом, были как глоток свежего воздуха. Его немудреные темы стали утешением и отрадой, что само по себе характеризует окружающий мрак, когда катарсис накрывает от того, что солдат с войны вернулся домой, а девушка дождалась.
Такое же мощное впечатление оказала трилогия «Застава на Якорном поле», купленная в книжном случайно, из-за картинки и потому, что стоила копейки на фоне всего остального. Я не знала ни имени автора, ни его мультивселенной, но вошла в этот мир как свой, и ожила.
С моей основательностью я перечитала очень много книг Крапивина, и вижу в них темы, которые я не люблю. В первую очередь это романтический герой, один против всех, Чайльд Гарольд наших дней и детского возраста. В больших количествах это невыносимо. При перечитывании одной повести как раз хватает, пока воспоминание о типаже не проснулось.
Еще одна тема: Крапивин пишет о кораблях, парусах, шпагах и конниках для тех, кто уже знает, насколько это прекрасно и романтично. Формировать этот интерес он не берется, его нужно сформировать изначально где-то в другом месте. Главный вопрос для родителя – где? «Робинзон Крузо»? «Три мушкетёра»? «Одиссея капитана Блада»? Для большинства современных младших школьников это названия таких барьеров, которые не взяты и в обозримом будущем взяты не будут. А к Крапивину нужно подходить, уже освоив эти книги, и подходить в возрасте героев, в 10 – 12 лет. Это очень сложно в наши дни, и трансляция наследия Крапивина объективно затруднена из-за такой его поэтики.
К счастью, с теми, кому эти книги доступны, они останутся навсегда.
Помогли мне тогда два человека – Бёрнс и Крапивин. Простые стихи Бёрнса, легкие, понятные, прозрачные, с хорошим концом, были как глоток свежего воздуха. Его немудреные темы стали утешением и отрадой, что само по себе характеризует окружающий мрак, когда катарсис накрывает от того, что солдат с войны вернулся домой, а девушка дождалась.
Такое же мощное впечатление оказала трилогия «Застава на Якорном поле», купленная в книжном случайно, из-за картинки и потому, что стоила копейки на фоне всего остального. Я не знала ни имени автора, ни его мультивселенной, но вошла в этот мир как свой, и ожила.
С моей основательностью я перечитала очень много книг Крапивина, и вижу в них темы, которые я не люблю. В первую очередь это романтический герой, один против всех, Чайльд Гарольд наших дней и детского возраста. В больших количествах это невыносимо. При перечитывании одной повести как раз хватает, пока воспоминание о типаже не проснулось.
Еще одна тема: Крапивин пишет о кораблях, парусах, шпагах и конниках для тех, кто уже знает, насколько это прекрасно и романтично. Формировать этот интерес он не берется, его нужно сформировать изначально где-то в другом месте. Главный вопрос для родителя – где? «Робинзон Крузо»? «Три мушкетёра»? «Одиссея капитана Блада»? Для большинства современных младших школьников это названия таких барьеров, которые не взяты и в обозримом будущем взяты не будут. А к Крапивину нужно подходить, уже освоив эти книги, и подходить в возрасте героев, в 10 – 12 лет. Это очень сложно в наши дни, и трансляция наследия Крапивина объективно затруднена из-за такой его поэтики.
К счастью, с теми, кому эти книги доступны, они останутся навсегда.