Статья Елены Заславской о культурной политике на Украине
ukraina.ru/opinion/20170502/1018609994.html
ukraina.ru/opinion/20170502/1018609994.html
среда, 03 мая 2017
вторник, 02 мая 2017
Сен-Жюст (1767 - 1794) - самй романтичный и героичный деятель революции. Самый младший из депутатов Конвента (25 лет), монтаньяр и якобинец, оратор и политик, чёрный ангел террора, автор вантозских декретов и полководец.
"Та роль, которую сыграл Сен-Жюст в политической жизни Республики весной 1794 г., представлет порой даже историкам, симпатизирующим робеспьеристам, несколько зловещей: четыре обвинительных доклада в Конвенте менее чем за месяц. Три политических процесса над ведущими деятелями революции, ответственность за которые он во многом взял на себя, сделали Сен-Жюста едва ли не центральной фигурой террора" (Т. А. Черноверская, Личность и судьба, в книге речей и трактатов Сен-Жюста, ЛП, 1995 г, с. с. 407)
"Было время, когда Сен-Жюст прибыл в эту несчастную армию. Он всё воодушевил, оживил, возродил. Добродетельный террор производит здесь чудесным образом то, чего от разума и философии пришлось бы ждать целый век..." (Пьер Жермен Гато, друг юности Сен-Жюста, при якобинцах служил в Администрации продовольствия и снабжения армии, неоднократно сопровождал Сен-Жюста во время миссий, возможно, выполнял функции секретаря; арестован сразу после переворота 9 термидора, в октябре следующего года вышел на свободу, впоследствии служил в министерстве финансов (Там же, с. 455))
Это к тому, что миссия Сен-Жюста (одна из самых успешных в ходе революции) проходила в тех же местах, где и развязка "Трёх мушкетёров": революционные постановления Сен-Жюста рассылаются в числе прочих в Лилль и Бетюн, то есть в те города, которые рядовой советский читатель связывает только с лилльским палачом и Констанцией. Для меня они теперь проявились и в другой реальности, с совершенно иной мифологией.
"Та роль, которую сыграл Сен-Жюст в политической жизни Республики весной 1794 г., представлет порой даже историкам, симпатизирующим робеспьеристам, несколько зловещей: четыре обвинительных доклада в Конвенте менее чем за месяц. Три политических процесса над ведущими деятелями революции, ответственность за которые он во многом взял на себя, сделали Сен-Жюста едва ли не центральной фигурой террора" (Т. А. Черноверская, Личность и судьба, в книге речей и трактатов Сен-Жюста, ЛП, 1995 г, с. с. 407)
"Было время, когда Сен-Жюст прибыл в эту несчастную армию. Он всё воодушевил, оживил, возродил. Добродетельный террор производит здесь чудесным образом то, чего от разума и философии пришлось бы ждать целый век..." (Пьер Жермен Гато, друг юности Сен-Жюста, при якобинцах служил в Администрации продовольствия и снабжения армии, неоднократно сопровождал Сен-Жюста во время миссий, возможно, выполнял функции секретаря; арестован сразу после переворота 9 термидора, в октябре следующего года вышел на свободу, впоследствии служил в министерстве финансов (Там же, с. 455))
Это к тому, что миссия Сен-Жюста (одна из самых успешных в ходе революции) проходила в тех же местах, где и развязка "Трёх мушкетёров": революционные постановления Сен-Жюста рассылаются в числе прочих в Лилль и Бетюн, то есть в те города, которые рядовой советский читатель связывает только с лилльским палачом и Констанцией. Для меня они теперь проявились и в другой реальности, с совершенно иной мифологией.
понедельник, 24 апреля 2017
Тем, что она простая и понятная. Абсолютно всё ясно и прозрачно, популярная книга в лучшем смысле слова. Видно, что писал автор теории пределов и человек, который сумел обосновать, что сумма бесконечного числа ненулевых величин может в результате оказаться нулём.
Основных мыслей в "Теодицее" две, их автор разъясняет подробно и повторяет в разных вариациях.
Первая: нам открыто, что Бог свят, добр и милосерден, поэтому любое его действие мы должны объяснять, исходя из этого откровения. Если мы не видим, в чём конкретно заключается доброта или милосердие какого-то действия, это проблемы нашего разума - и тут многочисленные примеры того, как человек не может разобраться и в сложных, и в простых вещах (даже объяснить, что такое протяженность или тело).
Вторая основная мысль: на аргумент "мир полон зла, поэтому не может быть созданием доброго Бога" Лейбниц отвечает следующее
- зла на земле не так много как кажется (и тут множество тезисов, которые порадовали бы и Сенеку: люди любят жаловаться, преувеличивать свои беды, не ценят того, что имеют, пока это не потеряют, требуют всё больше и больше, а кроме людей ведь есть ещё и животные, и растения, среди которых морального зла нет вообще и физического не так уж много);
- даже столкнувшись со случаями вопиющего зла, несчастия, страдания, нужно не забывать, что мы во Вселенной не один. Лейбниц тут пишет, что Августину было гораздо трудней обосновать этот тезис, чем нам, после открытия Бруно знающим о бесконечности миров. Мы не можем отрицать, что бесконечное количество миров, каждый из которых не меньше нашего, могут с начала времён наслаждаться счастьем и невинностью, то есть все наши беды - исчезающе малая точка в сиянии бесконечного счастья. Если мы не понимаем, зачем надо мучить конкретно нас, землян, смотрим пункт первый.
После "Теодицеи" в собрании сочинений (и в сети соответственно) помещается трактат страниц на десять, где эти вопросы изложены в силлогистической форме, в виде вопросов и ответов. Это краткое резюме идейного содержания книги, если вас не интересуют детали.
Ещё одна хорошая черта в "Теодицее" - это отличное свидетельство времени, такой большой кусок тогдашней европейской культуры. Теологи, философы, полемисты, журналы, переписка, дискуссии, секты, связи, книги - отличный портрет того времени, когда Декарт победил Гермеса Трисмегиста, и всё уже начинает двигаться по-новому.
Да, что мне не нравится в "Теодицее", - как раз о бесконечности, обоснование того, что слезинка ребёнка ничего не значит.
Основных мыслей в "Теодицее" две, их автор разъясняет подробно и повторяет в разных вариациях.
Первая: нам открыто, что Бог свят, добр и милосерден, поэтому любое его действие мы должны объяснять, исходя из этого откровения. Если мы не видим, в чём конкретно заключается доброта или милосердие какого-то действия, это проблемы нашего разума - и тут многочисленные примеры того, как человек не может разобраться и в сложных, и в простых вещах (даже объяснить, что такое протяженность или тело).
Вторая основная мысль: на аргумент "мир полон зла, поэтому не может быть созданием доброго Бога" Лейбниц отвечает следующее
- зла на земле не так много как кажется (и тут множество тезисов, которые порадовали бы и Сенеку: люди любят жаловаться, преувеличивать свои беды, не ценят того, что имеют, пока это не потеряют, требуют всё больше и больше, а кроме людей ведь есть ещё и животные, и растения, среди которых морального зла нет вообще и физического не так уж много);
- даже столкнувшись со случаями вопиющего зла, несчастия, страдания, нужно не забывать, что мы во Вселенной не один. Лейбниц тут пишет, что Августину было гораздо трудней обосновать этот тезис, чем нам, после открытия Бруно знающим о бесконечности миров. Мы не можем отрицать, что бесконечное количество миров, каждый из которых не меньше нашего, могут с начала времён наслаждаться счастьем и невинностью, то есть все наши беды - исчезающе малая точка в сиянии бесконечного счастья. Если мы не понимаем, зачем надо мучить конкретно нас, землян, смотрим пункт первый.
После "Теодицеи" в собрании сочинений (и в сети соответственно) помещается трактат страниц на десять, где эти вопросы изложены в силлогистической форме, в виде вопросов и ответов. Это краткое резюме идейного содержания книги, если вас не интересуют детали.
Ещё одна хорошая черта в "Теодицее" - это отличное свидетельство времени, такой большой кусок тогдашней европейской культуры. Теологи, философы, полемисты, журналы, переписка, дискуссии, секты, связи, книги - отличный портрет того времени, когда Декарт победил Гермеса Трисмегиста, и всё уже начинает двигаться по-новому.
Да, что мне не нравится в "Теодицее", - как раз о бесконечности, обоснование того, что слезинка ребёнка ничего не значит.
Предлагаем вниманию читателей Одуванчика классический текст Огюстена Кошена (1876 - 1916), историка Великой Французской революции и предшествующего периода. В докладе "Философы" Кошен впервые в философии культуры рассматривает деятельность коллективного субъекта, чьи качества не сводятся к общественным факторам (война, голод и т. д.) и не объясняются из психологии отдельных людей, составляющих этот феномен. Такой коллективный субъект исторического действия у Кошена называется общества, философы, малый народ (в отличие от большого народа) и в других работах якобинизм. Актуальность этого произведения не уменьшается, а растёт пропорционально росту информационных технологий и распространению методик цветных революций. В Киеве в 2014 году действовали те же закономерности, которые первым подметил Кошен в своём докладе.
По ссылке: oduvan.org/chtivo/stati/ogyusten-koshen-filosof...
По ссылке: oduvan.org/chtivo/stati/ogyusten-koshen-filosof...
вторник, 18 апреля 2017
Стало понятно, кто есть кто на той стороне.
Развозит детей на грузовике - Горбач, помогает Крыса.
Человек в чёрном, который живёт один в доме как сторож, и к нему привозят девочку - Стервятник, а неприятная девочка ясно кто.
Официантка с ребенком - Рыжая и Толстый. Их папа, Прекрасный Принц Не Отсюда, который похож на дракона с голубым глазом, игрушку Толстого, - Лорд.
Развозит детей на грузовике - Горбач, помогает Крыса.
Человек в чёрном, который живёт один в доме как сторож, и к нему привозят девочку - Стервятник, а неприятная девочка ясно кто.
Официантка с ребенком - Рыжая и Толстый. Их папа, Прекрасный Принц Не Отсюда, который похож на дракона с голубым глазом, игрушку Толстого, - Лорд.
Рыбка с настоящим колокольчиком на хвосте, которую видел Сфинкс, это конечно Русалка. Сфинкс оторвал колокольчик и унёс с собой, и в тот же вечер к нему пришла Русалка, которую он несколько месяцев до этого не мог найти. Колокольчик этот - подарок Слепого: Опять рассказывает Курильщик, последняя Ночь Сказок:
"— Ой, я не успею переодеться! — спохватилась Спица и убежала.
— А ты? — спросил я Русалку. — Ты не будешь переодеваться?
— Я — уже, — сказала она, покраснев, — уже переоделась, по правде говоря.
— Ох, да, конечно. Как я мог не заметить! Ты очень нарядная сегодня!
Я отчаянно искал, что бы похвалить. Что-то такое, чего я не видел на ней ежедневно. Не нашел.
Русалка кивнула. И, вытянув длинную прядь волос, показала мне рыбку. Совсем крохотную. Сделанную из полосатой косточки неизвестного мне плода. Она потрясла ее, и в рыбке что-то застучало. Не звон, но и не совсем стук, что-то среднее.
— Там внутри одно очень звонкое семечко, так что это и рыбка, и колокольчик, — объяснила Русалка.
— Здорово! — восхитился я. — А из чего он?
Она пожала плечами.
— Слепой подарил."
Из монолога Сфинкса у разрушенного Дома:
"...легче думать, что Слепой лгал про Русалку, чем что ее действительно нет в этом мире, как и ее странных родителей, и их адреса, который они так охотно мне вручили, намного легче верить в это, чем в то, что вы подарили мне ее, надеясь однажды этим удержать, только этим, а не хитростью и не силой…"
Слепой это Дом, душа Дома, так это понимает Сфинкс и несколько раз прямо это проговаривает. Дом создал = Слепой создал. Табаки рассказывает интересую историю о двух подарках:
"Лишь один-единственный раз у него попросили сон. Очень хитрый сон — обучающий видеть чужие сны. Попросил его маленький мальчик и унес с собой одну из тыкв-горлянок с заткнутым дурман-травой горлышком. Через несколько лет этот же, уже подросший, мальчик пришел с еще более странной просьбой. Старичок был заинтригован. Он выбрал самое красивое из имевшихся у него яиц — зеленое с белыми крапинками.
— Они очень нежные, — предупредил он. — Будь осторожен. Грей его у сердца, а когда она вылупится, пусти в ручей, где нет хищных рыб. На сороковой день она созреет.
— А на двадцатый? — спросил мальчик.
Это был очень странный мальчик, и старичка немного встревожила встревожила судьба зародыша в яйце, но он любил дарить необычные вещи, а мальчик был единственным за много лет, кто просил не то, что просили все."
Слепой умеет видеть чужие сны, об этом рассказывается, когда он приходит к Горбачу на дуб (наверняка это дуб, который стоял на краю дороги, когда мимо ехал князь Андрей). Значит, и второй подарок попросил тоже Слепой. Зародыш, она, которую надо пустить в ручей, это рыбка - Русалка. На сороковой день она станет рыбой, а на двадцатый, видимо, девушкой с зелёными глазами.
Так что когда в последнем разговоре со Сфинксом Слепой надеялся, что его удержит Русалка, это было не предположение, это был расчёт.
Курильщик о Сфинксе: "У него жена-невидимка — то она есть, то её нет, и каждое исчезновение растягивается на годы."
"— Ой, я не успею переодеться! — спохватилась Спица и убежала.
— А ты? — спросил я Русалку. — Ты не будешь переодеваться?
— Я — уже, — сказала она, покраснев, — уже переоделась, по правде говоря.
— Ох, да, конечно. Как я мог не заметить! Ты очень нарядная сегодня!
Я отчаянно искал, что бы похвалить. Что-то такое, чего я не видел на ней ежедневно. Не нашел.
Русалка кивнула. И, вытянув длинную прядь волос, показала мне рыбку. Совсем крохотную. Сделанную из полосатой косточки неизвестного мне плода. Она потрясла ее, и в рыбке что-то застучало. Не звон, но и не совсем стук, что-то среднее.
— Там внутри одно очень звонкое семечко, так что это и рыбка, и колокольчик, — объяснила Русалка.
— Здорово! — восхитился я. — А из чего он?
Она пожала плечами.
— Слепой подарил."
Из монолога Сфинкса у разрушенного Дома:
"...легче думать, что Слепой лгал про Русалку, чем что ее действительно нет в этом мире, как и ее странных родителей, и их адреса, который они так охотно мне вручили, намного легче верить в это, чем в то, что вы подарили мне ее, надеясь однажды этим удержать, только этим, а не хитростью и не силой…"
Слепой это Дом, душа Дома, так это понимает Сфинкс и несколько раз прямо это проговаривает. Дом создал = Слепой создал. Табаки рассказывает интересую историю о двух подарках:
"Лишь один-единственный раз у него попросили сон. Очень хитрый сон — обучающий видеть чужие сны. Попросил его маленький мальчик и унес с собой одну из тыкв-горлянок с заткнутым дурман-травой горлышком. Через несколько лет этот же, уже подросший, мальчик пришел с еще более странной просьбой. Старичок был заинтригован. Он выбрал самое красивое из имевшихся у него яиц — зеленое с белыми крапинками.
— Они очень нежные, — предупредил он. — Будь осторожен. Грей его у сердца, а когда она вылупится, пусти в ручей, где нет хищных рыб. На сороковой день она созреет.
— А на двадцатый? — спросил мальчик.
Это был очень странный мальчик, и старичка немного встревожила встревожила судьба зародыша в яйце, но он любил дарить необычные вещи, а мальчик был единственным за много лет, кто просил не то, что просили все."
Слепой умеет видеть чужие сны, об этом рассказывается, когда он приходит к Горбачу на дуб (наверняка это дуб, который стоял на краю дороги, когда мимо ехал князь Андрей). Значит, и второй подарок попросил тоже Слепой. Зародыш, она, которую надо пустить в ручей, это рыбка - Русалка. На сороковой день она станет рыбой, а на двадцатый, видимо, девушкой с зелёными глазами.
Так что когда в последнем разговоре со Сфинксом Слепой надеялся, что его удержит Русалка, это было не предположение, это был расчёт.
Курильщик о Сфинксе: "У него жена-невидимка — то она есть, то её нет, и каждое исчезновение растягивается на годы."
Во время последней болезни, когда трудно воспринимать новое, начала перечитывать "Дом...". Впервые я его прочитала летом 2014-го - успела скачать перед самым отключением интернета, и с тех пор меня эта книга не отпускает. Роскошная вещь, великолепная.
В этот раз я общую канву помнила хорошо и могла отвлекаться на детали. Теперь могу ответить на любой вопрос о том, кто и где оказался после выпуска. Кто меня спрашивал, куда делся Македонский? Отвечаю: Македонский ушёл со Слепым. Когда провожали тех, кто уезжал на автобусе, Македонский был в спальне:
"...Македонский помог мне влезть на подоконник, и оттуда мы смотрели, как они пересекают двор.
...Сфинкс сел на пол рядом с кроватью, на которой устроился Слепой, и Табаки тут же перестал ездить по комнате и тоже перелез к ним. А еще через какое-то время подсел Македонский.
Слепой еле слышно тренькал на гитаре, Табаки насвистывал, Сфинкс с Македонским сидели молча. Утро все не наступало.
Я, так и не дождавшись его, заснул. Уж не знаю, сколько еще терпели остальные."
Курильщик
Когда Сфинкс после выпуска и своей жизни в общежитие приходит в полуразрушенный Дом, не единственной уцелевшей стене он видит рисунок:
"...присмотревшись, он увидит, что среди хорошо знакомых изображений затесались другие, так же хорошо знакомые, но никогда не находившиеся рядом — белый бык на тонких ногах, дракон с голубоватым камешком вместо глаза… и знакомые, но не изображавшиеся никогда и нигде — еще один дракон, огненно-красный, и рыбка с привязанным к хвосту колокольчиком… колокольчик будет настоящим."
Дракон с голубоватым камешком вместо глаз - это Лорд. Табаки нарисовал этот рисунок, залив весь пол краской, и приделал камешек, когда Лорда увезли из Дома и все ждали его возвращения. А красный дракон - это без сомнения Македонский.
В этот раз я общую канву помнила хорошо и могла отвлекаться на детали. Теперь могу ответить на любой вопрос о том, кто и где оказался после выпуска. Кто меня спрашивал, куда делся Македонский? Отвечаю: Македонский ушёл со Слепым. Когда провожали тех, кто уезжал на автобусе, Македонский был в спальне:
"...Македонский помог мне влезть на подоконник, и оттуда мы смотрели, как они пересекают двор.
...Сфинкс сел на пол рядом с кроватью, на которой устроился Слепой, и Табаки тут же перестал ездить по комнате и тоже перелез к ним. А еще через какое-то время подсел Македонский.
Слепой еле слышно тренькал на гитаре, Табаки насвистывал, Сфинкс с Македонским сидели молча. Утро все не наступало.
Я, так и не дождавшись его, заснул. Уж не знаю, сколько еще терпели остальные."
Курильщик
Когда Сфинкс после выпуска и своей жизни в общежитие приходит в полуразрушенный Дом, не единственной уцелевшей стене он видит рисунок:
"...присмотревшись, он увидит, что среди хорошо знакомых изображений затесались другие, так же хорошо знакомые, но никогда не находившиеся рядом — белый бык на тонких ногах, дракон с голубоватым камешком вместо глаза… и знакомые, но не изображавшиеся никогда и нигде — еще один дракон, огненно-красный, и рыбка с привязанным к хвосту колокольчиком… колокольчик будет настоящим."
Дракон с голубоватым камешком вместо глаз - это Лорд. Табаки нарисовал этот рисунок, залив весь пол краской, и приделал камешек, когда Лорда увезли из Дома и все ждали его возвращения. А красный дракон - это без сомнения Македонский.
Гегель пишет, что Мальбранш развивал картезианскую систему и был добрым католиком. Таковым же Мальбранша почитают Лейбниц и его муза - многоучёный господин Бейль. В своем словаре (т. 1, стр. 210, статья "Зенон") Бейль приводит цитату из Мальбранша, аргумент в полемике с господином Арно (тоже философ, теолог и полемист не из последних):
Цитата по ссылке ninaofterdingen.livejournal.com/670937.html
Мой вопрос об этом согрешении десять или двадцать тысяч лет назад. Я так понимаю, это было до сотворения мира, тогда ведь ещё признавали традиционную дату, около пяти тысяч лет до Рождества Христова. Это предсуществование одних душ, без тел, способных согрешить до сотворения мира, насколько это общее место, и главное для кого? Для рационалистов-картезианцев? Для католиков? Последнее особенно интересно.
Цитата по ссылке ninaofterdingen.livejournal.com/670937.html
Мой вопрос об этом согрешении десять или двадцать тысяч лет назад. Я так понимаю, это было до сотворения мира, тогда ведь ещё признавали традиционную дату, около пяти тысяч лет до Рождества Христова. Это предсуществование одних душ, без тел, способных согрешить до сотворения мира, насколько это общее место, и главное для кого? Для рационалистов-картезианцев? Для католиков? Последнее особенно интересно.
среда, 12 апреля 2017
Глубокомысленный господин Бейль, так впечатливший Лейбница, удостоился личной отповеди от Гегеля в его истории философии. Надо помнить, что Бейль жил на сто лет раньше Гегеля, это как если нам обсуждать и критиковать Соловьёва - это уже не воспринимается живо, как "мы", но ещё в принципе довольно ново. Итак, лекции по истории философии, том 1, стр. 279 (здесь filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000389...):
"Общее разрешение этого противоречия, даваемое Аристотелем, заключается в том, что пространство и время не бесконечно разделены, а лишь бесконечно делимы. Но может показаться и действительно кажется, что, будучи делимы, т. е. разделены в возможности, они должны быть разделены также и в действительности, ибо в противном случае их нельзя было бы делить до бесконечности. Таков всеобщий ответ, которым пользуется представление для опровержения решения, предлагаемого Аристотелем. Бэйль (Тот. IV, art. Zenon, not. E.) говорит поэтому об ответе Аристотеля, что он pitoyable (жалок).
«Пользоваться этой доктриной значит просто издеваться над нами; ибо если материя делима до бесконечности, то она содержит в себе бесконечное число частей. Это, следовательно, не потенциальная бесконечность, это — актуально существующая бесконечность. Но если бы даже мы уступили в этом пункте и признали существование этого потенциально бесконечного, которое сделается бесконечным благодаря действительному делению его частей, мы все же не потеряем своей выгодной позиции, ибо движение есть нечто такое, что обладает такой же силой, как и деление. Оно касается одной части пространства, не касаясь другой, и касается всех точек пространства, одной за другой. Но не является ли это различением их в действительности? Не есть ли это то же самое, что сделал бы геометр на доске, проведя линии, обозначающие все полудюймы? Он не разламывает доску на полудюймы, но, тем не менее, делает на ней деления, отмечающие актуальное деление частей; и я не думаю, чтобы Аристотель хотел отрицать, что если бы мы провели бесконечное количество линий на дюйме материи, мы не ввели бы деления, превращающего в актуальное бесконечное то, что, согласно ему, было раньше только потенциально бесконечным».
Это «si» («если бы») великолепно."
В первом томе словаря Бейля, который можно скачать здесь www.klex.ru/7cn, этот пассаж на стр. 188.
Возражение Гегеля (и Аристотеля) против Зенона заключается в том, что бесконечности нельзя поделить пополам. Там где есть половина, есть тем самым начало и конец, а это уже не бесконечность. Аристотель также говорит, что апория Зенона рассыпается, если не признавать время состоящим из "теперь", а поскольку время состоит из настоящего, будущего и прошедшего, оно не может состоять из "теперь", и софизм неверен.
"Общее разрешение этого противоречия, даваемое Аристотелем, заключается в том, что пространство и время не бесконечно разделены, а лишь бесконечно делимы. Но может показаться и действительно кажется, что, будучи делимы, т. е. разделены в возможности, они должны быть разделены также и в действительности, ибо в противном случае их нельзя было бы делить до бесконечности. Таков всеобщий ответ, которым пользуется представление для опровержения решения, предлагаемого Аристотелем. Бэйль (Тот. IV, art. Zenon, not. E.) говорит поэтому об ответе Аристотеля, что он pitoyable (жалок).
«Пользоваться этой доктриной значит просто издеваться над нами; ибо если материя делима до бесконечности, то она содержит в себе бесконечное число частей. Это, следовательно, не потенциальная бесконечность, это — актуально существующая бесконечность. Но если бы даже мы уступили в этом пункте и признали существование этого потенциально бесконечного, которое сделается бесконечным благодаря действительному делению его частей, мы все же не потеряем своей выгодной позиции, ибо движение есть нечто такое, что обладает такой же силой, как и деление. Оно касается одной части пространства, не касаясь другой, и касается всех точек пространства, одной за другой. Но не является ли это различением их в действительности? Не есть ли это то же самое, что сделал бы геометр на доске, проведя линии, обозначающие все полудюймы? Он не разламывает доску на полудюймы, но, тем не менее, делает на ней деления, отмечающие актуальное деление частей; и я не думаю, чтобы Аристотель хотел отрицать, что если бы мы провели бесконечное количество линий на дюйме материи, мы не ввели бы деления, превращающего в актуальное бесконечное то, что, согласно ему, было раньше только потенциально бесконечным».
Это «si» («если бы») великолепно."
В первом томе словаря Бейля, который можно скачать здесь www.klex.ru/7cn, этот пассаж на стр. 188.
Возражение Гегеля (и Аристотеля) против Зенона заключается в том, что бесконечности нельзя поделить пополам. Там где есть половина, есть тем самым начало и конец, а это уже не бесконечность. Аристотель также говорит, что апория Зенона рассыпается, если не признавать время состоящим из "теперь", а поскольку время состоит из настоящего, будущего и прошедшего, оно не может состоять из "теперь", и софизм неверен.
вторник, 11 апреля 2017
Елена Заславская
Любовь моя, прости, что не любя
Другим дарю то, что твое по праву
Забыть тебя стараюсь, но себя
Лишь снова предаю и забываю.
Любовь моя, случись же, как апрель
Случается неотвратим и неизбежен,
Пусть белых яблонь легкая метель
Укроет нас с тобой от жизни прежней.
Иначе мы не сбудемся вовек,
О счастьи зная только понаслышке,
Как черновик исчерчен черно-век,
И мы с тобой меж будущим и бывшим.
zaslavskaja.com/2017/04/11/lyubov-moya-prosti.h...
Любовь моя, прости, что не любя
Другим дарю то, что твое по праву
Забыть тебя стараюсь, но себя
Лишь снова предаю и забываю.
Любовь моя, случись же, как апрель
Случается неотвратим и неизбежен,
Пусть белых яблонь легкая метель
Укроет нас с тобой от жизни прежней.
Иначе мы не сбудемся вовек,
О счастьи зная только понаслышке,
Как черновик исчерчен черно-век,
И мы с тобой меж будущим и бывшим.
zaslavskaja.com/2017/04/11/lyubov-moya-prosti.h...
понедельник, 10 апреля 2017
Все места старые, но может кто забыл. Итак.
"Зелёный фургон", Володя Патрикеев. Зачитывается рассказами о Шерлоке Холмсе и идёт работать в милицию не в последнюю очередь из-за этого своего увлечения.
Как я узнала на собрании поэтического клуба Академии, поэт Хармс хотел походить на Шерлока Холмса и курил трубку.
"Гиперборейская чума", саксофонист Вулич. Тут никакой маскировки даже нет: частный детектив, принимает клиентов у себя на квартире, где проживает ещё старушка и доктор Стрельцов, получивший ранение в Афганистане; имеется брат в органах для решения сложных проблем, которого так и называют, братец Майкрофт.
"Дом, в котором...", бывший директор. При первом чтении я как-то не остановилась на этом моменте, там было столько всего! А при энном перечитывании замечаешь детали: курит трубку, собирает картотеку, маскируется и эффектно разоблачается.
Двадцатые годы и девяностые, начало и конец советской власти. В промежутке Ливанов и Соломин стали центром притяжения всех возможных вариантов. Или был ещё кто-то?
"Зелёный фургон", Володя Патрикеев. Зачитывается рассказами о Шерлоке Холмсе и идёт работать в милицию не в последнюю очередь из-за этого своего увлечения.
Как я узнала на собрании поэтического клуба Академии, поэт Хармс хотел походить на Шерлока Холмса и курил трубку.
"Гиперборейская чума", саксофонист Вулич. Тут никакой маскировки даже нет: частный детектив, принимает клиентов у себя на квартире, где проживает ещё старушка и доктор Стрельцов, получивший ранение в Афганистане; имеется брат в органах для решения сложных проблем, которого так и называют, братец Майкрофт.
"Дом, в котором...", бывший директор. При первом чтении я как-то не остановилась на этом моменте, там было столько всего! А при энном перечитывании замечаешь детали: курит трубку, собирает картотеку, маскируется и эффектно разоблачается.
Двадцатые годы и девяностые, начало и конец советской власти. В промежутке Ливанов и Соломин стали центром притяжения всех возможных вариантов. Или был ещё кто-то?
среда, 05 апреля 2017
Большая часть "Теодицеи" Лейбница посвящена полемике с глубокомысленным и образованнейшим господином Бейлем. Самые лучшие страницы вдохновлены тезисами Бейля. Опровергнуть Бейля, судя по всему, сверхзадача "Теодицеи". Заинтересовалась, посмотрела кто же это такой. XVII век, успел побывать и католиком и протестантом, составил себе славу диалектика, против которого не может устоять ни одна религиозная система. Умер до того, как Лейбниц окончил свою с ним полемику. Главное произведение - "Исторический и критический словарь", два тома. Скачала этот словарь - второй день не могу оторваться. Никогда бы не поверила, что можно с таким интересом читать книгу такого жанра!
Сначала, разумеется, задето было самолюбие эрудита: когда среди статей, посвященных Еве, Аристотелю и Гоббсу появляется совершенно непонятное имя Забарелла, как не заволноваться? Логика текста предполагает, что для автора это величины одного уровня, а ты не то что не знаешь, кто это такой, но даже слова такого никогда раньше не слышал!
Принципы автора выяснились достаточно быстро. Он распределяет материал по следующим рубрикам: мифологические персонажи, библейские и античные, античные философы, средневековые теологи, нехристианские религиозные системы (брахманы, манихеи), христианские секты (тут самое интересное - каиниты, маркиониты) и больше всего неизвестных имён - протестантские и католические теологи и философы, современники автора. От этого пласта нам осталось совсем немного, редко кто устоял.
Тем не мнее, интерес остался, увлекательнейшее чтение этот словарь. Думаю, пришла пора мне читать Страбона - описание общих мест в прямом и переносном смысле, культурный ландшафт, в котором действуют персонажи, в котором выстраиваются системы мышления, который определяет стратегии и парадигмы.
Сначала, разумеется, задето было самолюбие эрудита: когда среди статей, посвященных Еве, Аристотелю и Гоббсу появляется совершенно непонятное имя Забарелла, как не заволноваться? Логика текста предполагает, что для автора это величины одного уровня, а ты не то что не знаешь, кто это такой, но даже слова такого никогда раньше не слышал!
Принципы автора выяснились достаточно быстро. Он распределяет материал по следующим рубрикам: мифологические персонажи, библейские и античные, античные философы, средневековые теологи, нехристианские религиозные системы (брахманы, манихеи), христианские секты (тут самое интересное - каиниты, маркиониты) и больше всего неизвестных имён - протестантские и католические теологи и философы, современники автора. От этого пласта нам осталось совсем немного, редко кто устоял.
Тем не мнее, интерес остался, увлекательнейшее чтение этот словарь. Думаю, пришла пора мне читать Страбона - описание общих мест в прямом и переносном смысле, культурный ландшафт, в котором действуют персонажи, в котором выстраиваются системы мышления, который определяет стратегии и парадигмы.
Речь идёт о различии между западным и русским общественным устройством, которое описано в частности здесь (smirnoff-v.livejournal.com/245496.html). О том, что в Европе король - первый среди равных, то есть по определению один из феодалов, а в России есть понимание того, что император стоит выше сословных различий. Теперь Юрганов, стр. 234:
Эта книга очень меня порадовала, после Шеллинга (ninaofterdingen.livejournal.com/448698.html) это первая такая хорошая вещь. Вот она здесь:
platona.net/load/knigi_po_filosofii/kulturologi...
Русская средневековая культура это до Петра Первого включительно, то есть исторический промежуток большой. Обзор серьёзный, крупными мазками, но не упущено главное.
Статья об опричнине (4. 2) - лучшее, что я вообще читала об Иване Грозном. Наконец-то какое-то внятное объяснение его поведения, которое не скатывается в надоевший психологизм. Автор описывает идейный ландшафт, те нормы коллективного сознания, в рамках которых действовал царь и воспринимались его поступки. Эту главу рекомендую особенно.
Будут еще заметки по этой книге, но тут отмечу самый важный вывод:
Пётр Первый и XVIII век как таковой стали возможны только потому, что Страшный Суд не наступил в 1666 г (и раньше). Не в смысле позитивной причинности, а как отмена фактора, формирующего менталитет. Почти семь веков веры, ожидания, деятельности в горизонте этого события не увенчались ничем, пришлось перестраивать всё, всю структуру коллективного сознания и бессознательного, менять самосознание и строить наново. Когда видишь эти глубины и размах изменений... Я склоняюсь к тому, что процесс не кончился до сих пор и в этом направлении нужно работать.
platona.net/load/knigi_po_filosofii/kulturologi...
Русская средневековая культура это до Петра Первого включительно, то есть исторический промежуток большой. Обзор серьёзный, крупными мазками, но не упущено главное.
Статья об опричнине (4. 2) - лучшее, что я вообще читала об Иване Грозном. Наконец-то какое-то внятное объяснение его поведения, которое не скатывается в надоевший психологизм. Автор описывает идейный ландшафт, те нормы коллективного сознания, в рамках которых действовал царь и воспринимались его поступки. Эту главу рекомендую особенно.
Будут еще заметки по этой книге, но тут отмечу самый важный вывод:
Пётр Первый и XVIII век как таковой стали возможны только потому, что Страшный Суд не наступил в 1666 г (и раньше). Не в смысле позитивной причинности, а как отмена фактора, формирующего менталитет. Почти семь веков веры, ожидания, деятельности в горизонте этого события не увенчались ничем, пришлось перестраивать всё, всю структуру коллективного сознания и бессознательного, менять самосознание и строить наново. Когда видишь эти глубины и размах изменений... Я склоняюсь к тому, что процесс не кончился до сих пор и в этом направлении нужно работать.
Продолжаем публикацию комикса «Тайная история», в котором излагается альтернативная версия событий в Риме во времена Юлия Цезаря и Цицерона.
Историки XIX века, пережившие бурный расцвет капитализма в Европе, находили в античности буржуа и коммерсантов, искали движущие пружины событий в серебряных рудниках, ссудах под залог и биржевых спекуляциях. Современные авторы (с полным основанием) находят в Риме хтоническую магию, мистические ритуалы и загадочный обряды. Это говорит что-то о нашем времени не меньше, чем об античности, но что именно мы должны понять? Поищем ответ в «Тайной книге» Тимофея Алёшкина.
oduvan.org/chtivo/books/rim-magicheskiy-taynaya...
Историки XIX века, пережившие бурный расцвет капитализма в Европе, находили в античности буржуа и коммерсантов, искали движущие пружины событий в серебряных рудниках, ссудах под залог и биржевых спекуляциях. Современные авторы (с полным основанием) находят в Риме хтоническую магию, мистические ритуалы и загадочный обряды. Это говорит что-то о нашем времени не меньше, чем об античности, но что именно мы должны понять? Поищем ответ в «Тайной книге» Тимофея Алёшкина.
oduvan.org/chtivo/books/rim-magicheskiy-taynaya...
суббота, 18 марта 2017
Продолжение вот этого
ninaofterdingen.livejournal.com/264549.html
В целом понятно, откуда растут ноги у идеи, что первый братоубийца земли Русской, ставленник поляков, чьё имя стало нарицательным для злодея, ни в чём не виноват, а все злодеяния совершает верховный русский князь из столицы. Я могу себе представить, какие блестящие горизонты открылись перед историком, который первым до этого додумался.
Дело же вот в чём. Норвежские саги, на которые опирается эта версия, указывают, что у князя Владимира было три сына, в том числе Ярицлейф и Бурицав. Те же саги сообщают, что Ярицлейф убил Бурицлава. Заворожённые сходством этого имени с именем Бориса, историки строят свою версию - князь Ярослав убил своего брата Бориса, есть опора на источники, не подкопаешься.
Однако не всё так просто. Во-первых, тут указаны не все сыновья. Владимира до крещения сравнивали с Соломоном, у которого был гарем из тысячи жён. Если оставить в стороне библейские ассоциации, это значит, что у князя до византийской принцессы Анны было много жён и соответственно много детей. Ваяржский источник прочих братьев просто не упоминает, не говоря уже о том, чтобы назвать их по имени, то есть в этом пункте его информация неточна. Можно предположить, что она не точна и в другом случае, а именно:
Конунга Бурицлава исследователи традиционно отождествляют со Святополком Владимировичем (Окаянным), князем туровским, с 1015 по 1019 г. великим князем киевским. Несходство имен объясняется тем, что в борьбе Ярослава со Святополком значительную роль играл польский князь Болеслав I Храбрый (992-1025), его тесть. А. И. Лященко подчеркивает, что "русская летопись при описании этих столкновений имя Болеслава ставит первым", и "в лагере Ярослава говорится прежде всего о борьбе с Болеславом" [Лященко 1926: 1072] (2). Замена поэтому понятна, тем более что имя Бурицлав нередко встречается в древнескандинавской литературе.
Варяжский источник знает о борьбе Ярицлейфа с Бурицлавом, в которой последний погиб. Это искажённое описание через третьи руки борьбы Ярослава с Святополком, ставленником польского короля Болеслава. Святополк действительно погиб, а Ярослав победил, но тут уже никакой сенсации нет: Святополк как архетипический русский Каин и так остался в народной памяти.
ninaofterdingen.livejournal.com/264549.html
В целом понятно, откуда растут ноги у идеи, что первый братоубийца земли Русской, ставленник поляков, чьё имя стало нарицательным для злодея, ни в чём не виноват, а все злодеяния совершает верховный русский князь из столицы. Я могу себе представить, какие блестящие горизонты открылись перед историком, который первым до этого додумался.
Дело же вот в чём. Норвежские саги, на которые опирается эта версия, указывают, что у князя Владимира было три сына, в том числе Ярицлейф и Бурицав. Те же саги сообщают, что Ярицлейф убил Бурицлава. Заворожённые сходством этого имени с именем Бориса, историки строят свою версию - князь Ярослав убил своего брата Бориса, есть опора на источники, не подкопаешься.
Однако не всё так просто. Во-первых, тут указаны не все сыновья. Владимира до крещения сравнивали с Соломоном, у которого был гарем из тысячи жён. Если оставить в стороне библейские ассоциации, это значит, что у князя до византийской принцессы Анны было много жён и соответственно много детей. Ваяржский источник прочих братьев просто не упоминает, не говоря уже о том, чтобы назвать их по имени, то есть в этом пункте его информация неточна. Можно предположить, что она не точна и в другом случае, а именно:
Конунга Бурицлава исследователи традиционно отождествляют со Святополком Владимировичем (Окаянным), князем туровским, с 1015 по 1019 г. великим князем киевским. Несходство имен объясняется тем, что в борьбе Ярослава со Святополком значительную роль играл польский князь Болеслав I Храбрый (992-1025), его тесть. А. И. Лященко подчеркивает, что "русская летопись при описании этих столкновений имя Болеслава ставит первым", и "в лагере Ярослава говорится прежде всего о борьбе с Болеславом" [Лященко 1926: 1072] (2). Замена поэтому понятна, тем более что имя Бурицлав нередко встречается в древнескандинавской литературе.
Варяжский источник знает о борьбе Ярицлейфа с Бурицлавом, в которой последний погиб. Это искажённое описание через третьи руки борьбы Ярослава с Святополком, ставленником польского короля Болеслава. Святополк действительно погиб, а Ярослав победил, но тут уже никакой сенсации нет: Святополк как архетипический русский Каин и так остался в народной памяти.
вторник, 14 марта 2017
После философских работ Декарта стало популярным представление о том, что животные не чувствуют страданий и удовольствий, представляют собой своеобразные органические машины. Декатр утверж дал необходимость разума для самосознания, для того, чтобы быть субъектом ощущений. У животных очевидно разума нет, следовательно, и ощущений они не воспринимают, реагируют механически, как прибор, механизм.
Апогей этого мировоззрения - книга Ламетри "Человек-машина", написанная уже в XVIII веке. С этой точкой зрения боролся наш добрый Жан-Жак Руссо, утверждавший некий пусть не суверенитет, так хоть автономию эмоциональной сферы в человеке и любом живом существе.
Я сегодня узнала, что это странное учение о бесчувственности животных имело теологические основания (как же без этого). Лейбниц в "Теодицее" пишет:
"Многие картезианцы именно на основании ложного довода относительно страданий животных старались доказать, будто они суть только машины, quoniam sub Deo justo nemo innocens miser est , поскольку невозможно, чтобы невинный был несчастным у такого правителя, как Бог." (часть 3, глава 250, стр. 301-302 filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000543...)
Логика этого рассуждения такова: животные страдают физически, хотя и не грешил ни в каком смысле - не нарушали моральных заповедей и не причастны первородному греху, поскольку не являются потомками Адама;
следовательно, животные страдают безвинно, то есть Бог либо несправедлив, либо зол, раз это допускает. Чтобы сохранить справедливость и благость Божию, картезианцы предпочитают постулировать бесчувственность животных.
Вот так благочестиво.
Апогей этого мировоззрения - книга Ламетри "Человек-машина", написанная уже в XVIII веке. С этой точкой зрения боролся наш добрый Жан-Жак Руссо, утверждавший некий пусть не суверенитет, так хоть автономию эмоциональной сферы в человеке и любом живом существе.
Я сегодня узнала, что это странное учение о бесчувственности животных имело теологические основания (как же без этого). Лейбниц в "Теодицее" пишет:
"Многие картезианцы именно на основании ложного довода относительно страданий животных старались доказать, будто они суть только машины, quoniam sub Deo justo nemo innocens miser est , поскольку невозможно, чтобы невинный был несчастным у такого правителя, как Бог." (часть 3, глава 250, стр. 301-302 filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000543...)
Логика этого рассуждения такова: животные страдают физически, хотя и не грешил ни в каком смысле - не нарушали моральных заповедей и не причастны первородному греху, поскольку не являются потомками Адама;
следовательно, животные страдают безвинно, то есть Бог либо несправедлив, либо зол, раз это допускает. Чтобы сохранить справедливость и благость Божию, картезианцы предпочитают постулировать бесчувственность животных.
Вот так благочестиво.
понедельник, 13 марта 2017
Иосиф Бродский
Роттердамский дневник (1973)
I
Дождь в Роттердаме. Сумерки. Среда.
Раскрывши зонт, я поднимаю ворот.
Четыре дня они бомбили город,
и города не стало. Города
не люди и не прячутся в подъезде
во время ливня. Улицы, дома
не сходят в этих случаях с ума
и, падая, не призывают к мести.
II
Июльский полдень. Капает из вафли
на брючину. Хор детских голосов.
Вокруг -- громады новых корпусов.
У Корбюзье то общее с Люфтваффе,
что оба потрудились от души
над переменой облика Европы.
Что позабудут в ярости циклопы,
то трезво завершат карандаши.
III
Как время ни целебно, но культя,
не видя средств отличия от цели,
саднит. И тем сильней -- от панацеи.
Ночь. Три десятилетия спустя
мы пьем вино при крупных летних звездах
в квартире на двадцатом этаже --
на уровне, достигнутом уже
взлетевшими здесь некогда на воздух.
Роттердамский дневник (1973)
I
Дождь в Роттердаме. Сумерки. Среда.
Раскрывши зонт, я поднимаю ворот.
Четыре дня они бомбили город,
и города не стало. Города
не люди и не прячутся в подъезде
во время ливня. Улицы, дома
не сходят в этих случаях с ума
и, падая, не призывают к мести.
II
Июльский полдень. Капает из вафли
на брючину. Хор детских голосов.
Вокруг -- громады новых корпусов.
У Корбюзье то общее с Люфтваффе,
что оба потрудились от души
над переменой облика Европы.
Что позабудут в ярости циклопы,
то трезво завершат карандаши.
III
Как время ни целебно, но культя,
не видя средств отличия от цели,
саднит. И тем сильней -- от панацеи.
Ночь. Три десятилетия спустя
мы пьем вино при крупных летних звездах
в квартире на двадцатом этаже --
на уровне, достигнутом уже
взлетевшими здесь некогда на воздух.
Из МХ
Лекции о Гераклите, то издание, которое скачивается в сети по этому запросу.
"Даже Гегель и Шеллинг попадали в жернова диалектики" (с. 55)
"Пулемёт, фотоаппарат, "слово", плакат - всё это имеет одно и то же основное предназначение: надёжную фиксацию предметов." (с. 97)
Лекции о Гераклите, то издание, которое скачивается в сети по этому запросу.
"Даже Гегель и Шеллинг попадали в жернова диалектики" (с. 55)
"Пулемёт, фотоаппарат, "слово", плакат - всё это имеет одно и то же основное предназначение: надёжную фиксацию предметов." (с. 97)
Кто-то спрашивал в сети, но я не проследила за судьбой ответа: мы потеряли Россию в 1917-м в феврале или в ноябре?
К этому periskop.livejournal.com/1682912.html
К этому periskop.livejournal.com/1682912.html