Пространство по-гречески "хора".
Аристотель в "Физике" (кн. 4, гл. 2) показывает, насколько сложно определить пространство, потому что пространство оказывается ни материей, ни формой, а вне этих категорий нет никакого бытия. В то же время отвергать существование пространства тоже нельзя, это приводит к противоречиям. Аристотель пишет, что из прежних философов никто кроме Платона не пытался определить, что такое пространство. Платон определяет это в "Тимее". "Тимей"; вообще фантастическая вещь, и неудивительно, что этот диалог служил основанием интеллектуальных размышлений и мистических медитаций более двух тысяч лет, вплоть до Дугина ("Мартин Хайдеггер. Последний бог", часть 2. Мартин Хайдеггер. Возможность русской философии, глава 12. Русская хора, с. 404). Вот этот кусочек о пространстве ("Тимей" 52 a-c):
"Если все это так, приходится признать, во-первых, что есть тождественная идея, нерожденная и негибнущая, ничего не воспринимающая в себя откуда бы то ни было и сама ни во что не входящая, незримая и никак иначе не ощущаемая, но отданная на попечение мысли. Во-вторых, есть нечто подобное этой идее и носящее то же имя – ощутимое, рожденное, вечно движущееся, возникающее в некоем месте и вновь из него исчезающее, и оно воспринимается посредством мнения, соединенного с ощущением.
В-третьих, есть еще один род, а именно пространство: оно вечно, не приемлет разрушения, дарует обитель всему роду, но само воспринимается вне ощущения, посредством некоего незаконного умозаключения, и поверить в него почти невозможно.
Мы видим его как бы в грезах и утверждаем, будто всякому бытию непременно должно быть где-то, в каком-то месте и занимать какое-то пространство, а то, что не находится ни на земле, ни на небесах, будто бы и не существует. Эти и родственные им понятия мы в сонном забытьи переносим и на непричастную сну природу истинного бытия, а пробудившись, оказываемся не в силах сделать разграничение и молвить истину, а именно что, поскольку образ не в себе самом носит причину собственного рождения, но неизменно являет собою призрак чего-то иного, ему и должно родиться внутри чего-то иного, как бы прилепившись к сущности, или вообще не быть ничем".
ninaofterdingen.livejournal.com/790254.html
Аристотель в "Физике" (кн. 4, гл. 2) показывает, насколько сложно определить пространство, потому что пространство оказывается ни материей, ни формой, а вне этих категорий нет никакого бытия. В то же время отвергать существование пространства тоже нельзя, это приводит к противоречиям. Аристотель пишет, что из прежних философов никто кроме Платона не пытался определить, что такое пространство. Платон определяет это в "Тимее". "Тимей"; вообще фантастическая вещь, и неудивительно, что этот диалог служил основанием интеллектуальных размышлений и мистических медитаций более двух тысяч лет, вплоть до Дугина ("Мартин Хайдеггер. Последний бог", часть 2. Мартин Хайдеггер. Возможность русской философии, глава 12. Русская хора, с. 404). Вот этот кусочек о пространстве ("Тимей" 52 a-c):
"Если все это так, приходится признать, во-первых, что есть тождественная идея, нерожденная и негибнущая, ничего не воспринимающая в себя откуда бы то ни было и сама ни во что не входящая, незримая и никак иначе не ощущаемая, но отданная на попечение мысли. Во-вторых, есть нечто подобное этой идее и носящее то же имя – ощутимое, рожденное, вечно движущееся, возникающее в некоем месте и вновь из него исчезающее, и оно воспринимается посредством мнения, соединенного с ощущением.
В-третьих, есть еще один род, а именно пространство: оно вечно, не приемлет разрушения, дарует обитель всему роду, но само воспринимается вне ощущения, посредством некоего незаконного умозаключения, и поверить в него почти невозможно.
Мы видим его как бы в грезах и утверждаем, будто всякому бытию непременно должно быть где-то, в каком-то месте и занимать какое-то пространство, а то, что не находится ни на земле, ни на небесах, будто бы и не существует. Эти и родственные им понятия мы в сонном забытьи переносим и на непричастную сну природу истинного бытия, а пробудившись, оказываемся не в силах сделать разграничение и молвить истину, а именно что, поскольку образ не в себе самом носит причину собственного рождения, но неизменно являет собою призрак чего-то иного, ему и должно родиться внутри чего-то иного, как бы прилепившись к сущности, или вообще не быть ничем".
ninaofterdingen.livejournal.com/790254.html