Империя по-японски (Код Гиас и Дюрарара)

Я мало смотрю аниме и выбираю его случайным образом, советчики у меня разные, так что в целом нельзя наверно считать мой выбор отражением вкусов какой-то узкой группы. А там как знать.

Это к тому, что сразу в двух сериалах я заметила общий мотив. Касается он общественной жизни и социальных феноменов высшего порядка (то есть империи), потому меня и заинтересовал.

Итак, вопрос: как возможна империя? Клан в Японии возможен, это очевидно. Банда клановой структуры тоже возможна, и это тоже очевидно. Основа такого объединения - личная преданность вождю. Тут всё понятно и узнаваемо. А вот как возможно объединение кланов? Каким образом и за счет чего они могут действовать как единое целое? Что организовывает эти кланы в структуру высшего уровня?

В сериале "Код Гиас" даётся два ответа. Первый - превосходящая военная сила. Разбили, победили, заставили, держат на мушке, жизнь под дулом пистолета навсегда. Что ж, у японцев после Хиросимы в прошлом и с десятками американских военных баз в настоящем появление такого ответа понятно. Именно так функционирует Новая Британская Империя, тут не поспоришь.

Второй вариант - магия. Члены королевской семьи еще и члены тайного ордена, носители магических знаний и свойств. Великолепный Лелуш становится императором с помощью магии, и даже солдат в бой во время войны он посылает заколдованных. Личная верность, рыцарь Юфимии и рыцарь Корнелии, это единственное, что понятно японцам и хорошо укладывается в их представления, а что сверх - это гипноз, колдовская способность лишать людей воли и делать их одинаковыми. Как устроен сияющий новый мир после Лелуша трудно сказать. Спецназовцы отправляются собирать апельсины, офицер контрразведки уходит в домохозяйки, просто апология частной жизни и ненужности жизни общественной. Видимо, Новейшая Британская Империя дала свободу всем желающим, исчезли войны и границы, боевые офицеры стали ненужны навсегда. Полагаю, жизнь государств опять сведется к взаимодействию кланов, безо всяких общих глобальных проектов.

Интересно, что сериал "Дюрарара", не касающийся вопросов госуправления и посвященный целиком жизни старшеклассников, дает еще один вариант ответа на вопрос об империи, третий наряду со вторым.

В этом сериале действуют три уличные банды. "Жёлтые платки" Масаоми реализуют традиционную схему отношений, Масаоми самый умный, изобретательный, смелый, потому он генерал и все ему подчиняются. В двух других объединениях отношения иные. Там люди не знают своего вождя лично. В государствах западного типа, в России, в Китае дело обстоит именно так. Личных отношений с главой государства нет, нужен какой-то другой регулятор общественной жизни.

Люди меча - это второй вариант, магия. Метод действия полностью соответствует методу Лелуша. Группа способна на общее крупное дело, но только под гипнозом, ценой полной потери личности. Эта группа показана в самых инфернальных красках и внушает настоящий ужас. Похоже, именно так они нас видят, увы.

Третий вариант - доллары. Полная свобода самореализации, необычно, круто, интересно, но никаких глобальных проектов. Теоретически это типичная западная схема, когда из столкновения единичных воль и интересов складывается некоторый общий ход развития, какая-то общность (которая объявляется самой лучшей и наиболее соответствующей природе человека). Доллары в сериале показаны с наибольшей симпатией, именно эта бесструктурная общность развязала все узлы и решила все проблемы. Вот таким привлекательным видится в Японии западный путь.

@темы: Дюрарара, Код Гиас, аниме, Империя

---

Искренность в литературе

Автор Р.Шмараков, 2008

Она же посконная, домотканая и кондовая.
«Золотой теленок»

В конце восьмидесятых годов я, как все, выписывал толстые журналы и держал руку на пульсе русской литературы. Последнее, что я помню, была «Новая московская философия» Пьецуха (помнит ли ее еще кто-либо, кроме нас с автором?), а потом я перестал следить за текущей словесностью – то, что тогда казалось делом случая, впоследствии нашло опору в профессиональном пассеизме, а те редкие случаи, когда я сталкивался с современной литера­турой, оставляя во мне тяжелые впечатления, не давали веского повода отказываться от этой привычки, несмотря на ее очевидный снобизм. Тем не менее, быть совершенно свободным от этой сферы, видимо, невозможно, и я несколько раз думал написать пост о загадочной по­роде людей, уверенных, что главное в литературе – это искренность и что «больше нет ника­ких авторитетов и сегодня нельзя писать как Пушкин, а надо – как говорят». Уверенный, что это намерение выдать нужду за добродетель – ибо эти люди не знают никакого другого языка, кроме того, каким, на свое несчастье, говорят, – столь же мало свидетельствует об их искренности, сколь о способности к само­отчету, я за всем тем, всякий раз как принимался за пост подобного содержания, испытывал столь сильное разлитие желчи, что несколько дней потом бывал нездоров и вынужден был от­казаться от этой в общем бесплодной и для меня лично членовредительской затеи. Что она была бесплодна, засвидетельствовал увиденный мною несколько месяцев назад в телевизоре, кажется, член жюри русского «Букера», какой-то Сидоров в очках (я не знаю его; видимо, большой писатель), который задушевно донес до слушателя, что в России надо долго жить и много страдать, и только тогда можно написать хороший роман. Нужно ли для этого что-нибудь кроме страданий, мужчина Сидоров не сообщил, и зритель вправе полагать, что ничего больше не нужно и что он как человек, имеющий тещу и начальство, располагает несомненными писательскими задатками. В намерения Пушкина входило еще как минимум мыслить. Но эти люди, полагая, что любая попытка мыслить только умножит их страдания, справедливо вынесли мышление за скобки своей и без того насыщенной жизни. Я предпочел бы, чтобы они хоть раз попробовали быть неискренними, потому что это наконец поставило бы их перед собст­венно литературными задачами (убедительный обман, этопея, из которой состоит по­давляющий объем сюжетной словесности), но их моральная взыскательность не может этого позволить. Такой общей идеей предопределяется характерный писательский curriculum vitae, суммированный в бессмертных строках «Он пол-России прошагал, был бурлаком и окули­стом», etc. Потом они – в завершение опытной мудрости – оканчивают Литинститут. Или не оканчивают. Эта инициация вполне может быть пройдена, скажем, в многотиражке, где старшие товарищи, щуря хитрый глаз в сеточке морщин, дадут выход мукам неопытного слова, научив многовидца, что вместо «газ» можно через раз писать «голубое золото» и это называется синоним, чего в принципе можно и не запоминать. С момента овладения голубым золотом, применимым также в пове­ствовании о песцах и, как выражается Газданов, лицах специальной нравственности, писа­тельское становление можно считать законченным. Писатель выходит в мир и начинает без устали пу­гать его исповедальностью и пронзительным реализмом. Обратите внимание, что про писа­телей такого типа говорят: у него «за плечами» то и то. Что у него в голове, есть ли там что-нибудь и есть ли там хотя бы помещение, чтобы хранить что-нибудь, в случае если оно поя­вится, – это не оговаривается. За плечами, вот где суть. То есть там, где лопатки, хребет и крестец, где носят мокрые мешки с картошкой на пятый этаж и где, по известной притче, каждый носит свои грехи.

Я не буду допытываться, почему не прилагается критерий жгучей, беспощадной искренности к архитектуре, балету, керамике, мелкой садовой пластике и почему лишь литература (и отчасти музыка и живопись) подвержены этому моровому поветрию, – это завело бы в разыскания, которые мне сейчас мне не очень интересны. Я не спрашиваю также, почему в стране свирепствует убеждение, что главное в литературе – все что угодно, только не литература, почему вся вер­тикаль чтецов, от Сидорова до аматеров Донцовой и обратно (пятнадцать минут в оба конца), готова составить согласный хор на эту тему и почему писатель считает естественным рассчитываться с публикой не знанием падежей и сюжетосложения, а своими енисейскими рыбалками и кузбасскими зорьками, а публика не находит в этом надувательства, столь про­тивного прокламируемой искренности их отношений. Я не спрашиваю, отчего так вышло; я могу дать на это ответ, который меня более или менее устраивает. Я спрашиваю – и пони­маю, что исключительно риторически – когда это невегласие перестанет быть господствую­щим вкусом и произойдет ли это хотя немного раньше, чем трубы Страшного суда прекратят вакханалию исповедальности на отечественной плодородной почве.

@темы: искренность, литература

---

Музыка дня

The No Smoking Orchestra

Devil In The Business Class

Gruss Gott Teuer

Нелле Карайлич бесподобен, у него энергетика невероятная. В осенний день самое то.

@темы: Сербия, музыка

---

К предыдущему

mobyddick: не видно к сожалению в луковице русского менталитета, слоя способного "разрешить" текущию ситуацию.

smirnoff_v: Мы этого пока не знаем. Тут ведь как в стихотворении Кузнецова: «Враг загнал в нее танковый клин, Он коснулся народных глубин. Эту боль мы запомним надолго…».
Пока народных глубин удар не коснулся, каким бы ужасным положение нам не представлялось.
Но коснется. И тогда:
«Но в земле шевельнулись отцы,
Из могил поднялись мертвецы
По неполной причине ухода.
Тень за тенью, за сыном отец,
За отцом обнажился конец,
Уходящий к началу народа…».
Вот так и заработает этот «менталитет» (слово, конечно,неудачное).

mobyddick:прекрасные стихи, аж до мурашек.
Хотелось бы что бы так оно и было

smirnoff_v:Хочу напомнить, что в стихотворении речь идет о лете 1942г. А это значит, что страшные поражения 41-го – народных глубин еще толком не коснулись. Только что Москва всплеснула. На время. Об этом и Кожинов хорошо писал.
Это значит, что задеть народные глубины не просто. Должно произойти что то символическое, большое, даже не знаю что.

Стихи Юрия Кузнецова
Из сталинградской хроники. Комсомольское собрание

И еще одно:

Оборона гуляет в полях.
Волжский выступ висит на соплях,
На молочных костях новобранцев…
Этот август донес до меня
Зло и звон двадцать третьего дня,
Это вздрогнула матушка-Волга.
Враг загнал в нее танковый клин,
Он коснулся народных глубин.
Эту боль мы запомним надолго.
Но в земле шевельнулись отцы,
Из могил поднялись мертвецы
По неполной причине ухода.
Тень за тенью, за сыном отец,
За отцом обнажился конец,
Уходящий к началу народа…

@темы: Россия, Сталинград, Кузнецов, стихи

---

О ненависти к «менталитету»

Автор В.Смирнов, 2010

Замечательный текст Крылова, обратите внимание! То, что самые склизкие либералы проговаривают как то под нос, невнятно, с миллионом «но!», Крылов утверждает железной пятой, без капельки сомнения.

Пафос статьи заключается в следующем:

Крылов вполне признает, что менталитет (пускай будет это слово) есть результат приспособления (адаптации) к среде того или иного народа. Живет народ на своей земле, среди соседей, дальних и близких, выживает, отвечая на вызовы истории, и вырабатывая определенные навыки, способы деятельности во всех сферах, от материального производства до политического отношения. Эти навыки, стереотипы деятельности передаются от поколения в поколение, зачастую теряя явный, прагматичный характер, превращаясь в архетипы.

А дальше Крылов проводит сомнительную аналогию с индивидуумом. В том смысле, что глупо выглядит человек, который держится за свои навыки, коли изменилась ситуация. Эти навыки уже не помогают ему адаптироваться, а наоборот мешают, и детям своим эти мешающие навыки бедолага передает. И, по мнению Крылова те, кто радеют за «менталитет», желают удерживать несчастный русский народ в положении неудачника, который не адаптировался.

Казалось бы все логично! Впрочем, либеральная идеология вообще логична, если конечно принять ее постулаты, как нам их втюхивает Крылов. Каковы же они в данном случае?

Во-первых суждение о изменении среды. Среда изменилась, заявляет Крылов, и нужно адаптироваться.

Хотелось бы спросить, что же изменилось? Может быть изменилась геополитическая среда, в которой живет Россия? Или благодаря глобальному потеплению под Кинешмой произрастают бананы? Или может быть, проникнувшись «новым мЫшленьем» и демократией жестковыйные мировые лидеры подобрели сердцем? Я как то не замечаю!

В то же время основной массе русских людей очевидно, что жизнь их существенно изменилась в последние 20 лет. Русские, (как и другие народы бывшего СССР) жесточайшим образом ограблены, и ограбляемы по сей день. И дело даже не в уровне жизни конкретного человека, особенно москвича или питерца. Эти наоборот подумают, что жить стало лучше, жить стало веселей.

Дело в том, что плоды труда каждого человека (в идеале, о ворах не говорю) делятся на две части. Одну часть человек на себя тратит непосредственным образом. Получает получку и идет в магазин. Другую же часть человек на себя тратит опосредованным образом. Например, удовлетворяет свою потребность в безопасности не покупкой базуки, а выплатой налогов, на которые в организованном порядке разрабатывается и производится военная техника.

Да! В результате «большого хапка» пострадала и та часть, которую человек тратит на себя, и заслуга Путина в том, что в большой степени эту часть он людям вернул. Но основной грабеж, основной хапок был произведен над другой частью, над общественным интересом. А люди, вернувшие себе какое-никакое потребление после глухого ельцинизма, сего процесса не сильно замечают.

Кстати, как раз в прикрытие этого направления и работает либеральная идеологическая машина с общеизвестными мемами насчет космоса и голой жопы и «главное – это благо отдельного человека». Тут конечно обычное вранье, ибо ту, другую часть, которая обслуживала общий интерес, вовсе не раздали гражданам, а попросту сперли. Сегодня в эту, другую часть, уходит доля не меньшая, чем уходила в советскую эпоху, только обеспечивает эта доля не нашу безопасность, а безопасность так называемого «цивилизованного мира».

Впрочем я совсем отвлекся, и пора вернуться к Константину нашему Крылову.

Как я писал, со средой ничего не случилось, кроме одного, нас ограбили и продолжают грабить. И Крылов не смущаясь предлагает нам адаптироваться к этой новой ситуации. Не вернуть награбленное или как минимум прекратить грабеж, а привыкнуть, и найти новые способы выживать.

Совсем недавно русские были субъектом исторического процесса, русские делали историю человечества своими руками.

Нет! Говорит нам Крылов. Все это в прошлом. Нужно привыкать, нагнуть выю. Среда, понимаешь, изменилась, так что заведите горб и размягчайте шею. Займитесь нацстроительством по примеру восточноевропейских папуасов.

Вообще забавна история. Заметил вот закономерность! Великие народы строят цивилизации, а те, кто на обочине, - нации.

Так что не соглашусь я с вами, уважаемый Константин. Не устраивает меня эта постылая среда, которую вы желаете утвердить своей «адаптацией». Я предпочитаю менять среду под «менталитет», а не наоборот. На простом языке это означает играть на своем поле, а не изучать чужие правила.

И еще занятно. Крылов вполне осознает, что процесс адаптации займет пару поколений. Даже хвалится, что де вот какие русские удобные, они могут быстро склонить шеи адаптироваться.

И вполне понимает, что эти два поколения (это по его мнению – два) будут жестоко страдать, поскольку неприспособленны к прекрасному новому миру. Но Крылову, радетелю за русский народ, это никак не мешает. Моисей сказал «в пустыню», значит в пустыню! Зато нацию постоим по просвещенному образцу, эка радость то.

Как бы там ни было, все это могло бы хоть как то звучать, но беда в том, Крылов чересчур мелко и механистично понял смысл того явления, которое называл менталитетом народа. Крылов полагает, что есть некий сам по себе народ, эдакое тело, и есть его уменья и навыки, которые можно сменить и жить дальше. Но дело обстоит по-другому.

Тут скорее нужно провести аналогию с луковицей. Слой за слоем уходят вглубь стереотипы поведения, реакции, нормы, мировоззренческие позиции. Слой за слоем и век за веком. И так, постепенно стереотипы переходят в архетипическое. Верхние слои меняются сравнительно легко, и относительно быстро. Но чем глубже, тем консервативней, тем медленней происходят изменения. В недавние времена помнится либералы возрадовались, что, де, быстро как меняется русский человек. Но прошло немного времени, и разочаровались бедолаги. Оказалось, что только внешние слои быстро и легко сменить, но только зацепили глубину, и тут же ощутили страх.

Но главное даже не это. Главное то, что двигаясь все глубже и глубже, никаких там русских самих по себе мы не найдем. Нет никакого отдельного от «луковичных» слоев тела. Тело русского народа, это и есть сами слои, от легких и мягких внешних, до глубинных, крепких как мореный дуб. Это и есть Россия. Таким образом, русский народ, это и есть русский «менталитет». Не более, и не менее.

Кроме того, этот самый менталитет отличается одним важным свойством, не позволяющем относиться к нему легкомысленно. Дело в том, что он вовсе не результат умозрительных изысков и компилирования чужих идей, а именно такую штуку представляет собой любая идеология, в том числе и особенно национализм (как версия либерализма). Он (менталитет) есть результат естественного отбора, оплаченного кровью и страданиями наших предков. Неудачные, вредные формы деятельности, поведенческие реакции, как бы они не показались удобными в конкретный исторический момент, отмирали, и отмирали вместе с носителями. А Крылов весь этот опыт народа предлагает легкомысленно выбросить.

Впрочем, я говорю в материалистическом ключе, ибо с религиозной точки зрения «еще что-то» все же есть, но находится оно не в глубине, а наверху. Ну да мы пока побудем материалистами.

Вот все же очень любопытно, почему Крылов позволяет говорить себе то, чего зачатую не позволяют открытые либералы. По-моему дело все в том, что Крылов, в отличии от либералов, по его словам, русский народ любит и за него радеет, ага. Удобная позиция, как впрочем и русский национализм как таковой. Запасной батальон отечественного западничества и либерализма. Когда на явного и очевидного либерала с его нескрываемой ненавистью к России уже не скрываясь плюют, в дело вступает русский националист Крылов, втюхивая всю ту же колыбельную, под соусом отеческой заботы.

@темы: нация, Россия, мысли друзей, менталитет

---

Песня дня

King Crimson, Starless and Bible Black

@темы: музыка

---

Возвращение в Ахен

Старый фэнтезийный квестоподобный роман Е.Хаецкой. Милая книжка, я её дочитала.

Царапнул лишь один концептуальный момент. Как испорченный Свасьяном читатель, я считаю, что в падении империи под ударами варваров виновата империя, а не варвары. Потому несколько удивляет, что на викинга Бьярни обрушились все проклятья, и земные, и магические, а трусливое городское руководство, удравшее накануне нападения и оставившее приютских воспитанников на верную смерть, чтобы они прикрывали отход, не заслужило никаких порицаний, кроме смутных мыслей одного из героев, что как-то нехорошо получилось. Если уж в этой ситуации кого и проклинать проклятьями бездны и небес, то вовсе не отважных дикарей.

И еще странно, что маг всем чужой, никто его не любит и люди от него отворачиваются, даже если он старается для этих людей и рискует ради них жизнью. Видимо, это канонический уже инокультурный момент, который все принимают по умолчанию, а людям, которые не в теме, это непонятно. Если маг ведет себя по-людски (не так, как здесь), почему в ответ он получает презрение и ненависть, а не обычное человеческое отношение?

@темы: фэнтези, Хаецкая

---

Читатель против автора

Как уже известно моим постоянным читателям, в случае с вампирским боевиком я прочитала не ту книгу, которую написал автор. .

В предложенном мире существуют люди, поработившие их вампиры и партизаны, которые борются с вампирами. Я прочитала книгу, в которой люди поддерживают партизан, а автор написал книгу, в которой люди поддерживают вампиров.

В моей книге за партизанами стоит весь народ, у авторов же за ними только их собственное мировоззрение ("протест против варков в "Луне..." - это протест либо наиболее гуманной, либо наиболее проницательной части общества", geralt). Соответственно апология вампирского орднунга мною воспринимается как пропагандистский прием, а то, что в открытом бою даже многократное преимущество не дает людям победы - как существенный момент, обеспечивающий власть вампиров на оккупированной территории. Целевая же аудитория авторов расставляет акценты противоположным образом: наведение порядка - реальное благо, за которое население искренне благодарно, а военное преимущество несущественно, вторично и вообще раздуто пропагандой.

Какие существуют основания для того прочтения, которое не закладывалось автором? В первую очередь это отсылки к Великой Отечественной. Хоть некоторые читатели и считают, что это несущественно, но название гауляйтер для руководителя высокого ранга само в себе как кусочек голограммы содержит все нужные (мне) смыслы: власть полностью чужда и абсолютно враждебна обществу; люди явно и безоговорочно поддерживают тех, кто с нею борется; это борьба на уничтожение до победного конца. Простые люди могут не знать паролей и явок, не представлять, где именно находится партизанский штаб и кто конкретно взрывает поезда, но нет сомнений, на чьей они стороне. То, что партизаны не имеют связи с народом и не реализуют этот потенциал, воспринимается как недочет в работе подполья, и когда беглецы попадают в деревню, где население их прячет от вампиров и всячески помогает, можно подумать, что этот недочет наконец-то будет устранен.

Для меня является случайностью, что деревня расположена где-то на западной Украине. По умолчанию ясно, что таких деревень сотни и тысячи от Львова до Хабаровска, ткни пальцем в карту в любом месте и найдешь место, где события развивались бы таким же образом. Для автора же принципиально, что деревня где-то подо Львовм и в ней католическое население. Для него по умолчанию в этом мире больше нет таких деревень. Она не одна из тысяч, а просто одна, в лучшем случае одна из дюжины. Восточней Днепра - Мордор, где партизан с радостью выдали бы немцам.

Против моего прочтения говорит то, что подполье существует много лет и подпольщики передают власть от поколения к поколению как китайские коммунисты. Когда проясняется структура подполья, оказывается, что это именно террористы западного типа и контакта с населением у них принципиально нет. С советскими партизанами конечно были бы невозможны все эти аппаратные игры, при которых террористов используют сами вампиры для контроля численности своей популяции и в таком качестве сохраняют их годами. - это было бы все равно что играть с огнем на пороховом складе. Когда эти моменты становятся окончательно ясны, мне возразить нечего - исполнение совпадает с авторским замыслом, а я иду читать другую книгу.

Этот пример наглядно демонстрирует разницу мировоззрений, способы защиты от чуждого влияния и символическую мощь образов, связанных с Войной. Они сами по себе оформляют текст, по-своему расставляя ударения и смещая смыслы. Не зря многим так хочется их использовать для описания современной ситуации, для текущей политической борьбы, но это чаще бывает себе во вред, потому что яснее показывает разницу между эпохами и манипулятивные игры пропагандистов.

@темы: Сэймэй Хидзирико

---

Замечание о Диккенсе

К предыдущему. Автор schwalbeman

К выбранным отрывочкам из Диккенса следует присмотреться. Это текст с двойным дном. Как минимум, с двойным.

То, что англичане в XIX веке еще ревновали свою бывшую колонию к независимости, писали и читали про нее всякие колкости, это неудивительно. То, что американцы в XIX веке демонстрировали обычные для них неисчерпаемые сокровища морали, это опять-таки ничуть не странно.

А теперь, соединим эти два не вызывающих удивления наблюдения воедино. Тот факт, что в неоткровенности (второй абзац), нечистоплотности (первый абзац), чопорности (предпоследняя цитата), имперских амбициях (последняя цитата) американцев обвиняют не кто-нибудь, а англичане, заслуживает некоторого удивления. Если и есть народ, безусловно заслуживший этих обвинений, то это именно жители Острова. Тут не надо быть Галковским: уж что есть, то есть. В общем, известная картина маслом: Вельзевул обвиняет Бафомета в отпадении от евангельских норм.

Еще забавнее то, что дискурс развивается посредством Диккенса, совершенно неповинного в британском ура-патриотизме. Автор «Холодного дома» много знал о маленьких простительных недостатках своей страны, и не считал нужным их покрывать. И, тем не менее, цитированные выше отрывки намекают на то, что автор шокирован моральным обликом янки. Стало быть, бывшая колония умудрилась превзойти метрополию. Немалое достижение.

@темы: Диккенс

---

Диккенс об американцах

Из глав, посвященных путешествию Мартина Чезлвита и Марка Тэпли в Америку

- Разве подлог значит по-американски "ловкость"? - спросил Мартин.
- Ну, - ответил полковник, - я думаю, по-американски "ловкость" значит очень многое, что у вас называется по-другому. Зато у вас в Европе руки связаны. А у нас нет.


- Вы меня не понимаете. Я думаю, что ему лучше идти с нами. Он честный малый и слишком откровенно высказывает свое мнение.
- Дело в том, - сказал Мартин, улыбаясь, - что он еще не жил в свободной республике и привык высказываться откровенно.


- Я возвращаюсь к себе домой, сэр, - продолжал джентльмен, - с обратным поездом, который отправляется сию минуту. Слово "отправляется" неизвестно в вашей стране, сэр!
- Ну как же, известно, - сказал Мартин.
- Вы ошибаетесь, сэр, - возразил джентльмен весьма сурово. - Но оставим эту тему, чтобы не задеть ваших предрассудков.


- На прощанье, - возразил мистер Чоллоп строго, - мне надо вам сказать одно словечко. У вас, знаете ли, чертовски длинный язык.
Марк поблагодарил его за комплимент.
- С таким языком вы долго не проживете. Держу пари, что ни в одну пятнистую пантеру не всаживали столько пуль, сколько всадят в вас.
- За что же это? - спросил Марк.
- Нас надо уважать, сэр, - угрожающим тоном ответил Чоллоп. - Вы тут не в деспотической стране. Мы пример для всего земного шара, и потому нас надо уважать, предупреждаю.

@темы: Диккенс

---

Святые горы

Отсюда

Богатырь Илья Муромец, пребывая в некоторых географически неопределенных краях, встречает богатыря-великана Святогора. Илья либо случайно пересекается с ним, когда тот движется по направлению к Святым горам, либо сам прибывает на Святые горы, где таинственный великан только и может находиться, поскольку, согласно указаниям былины, «не носила его мать сыра земля» (Гильф. № 1). Нередко знакомство начинается с того, что Илья наносит спящему в седле Святогору несколько ударов, но тот не реагирует на них и даже не просыпается. При этом Святогор незаметно для себя хватает Илью и бросает в карман (за пазуху). По прибытии на Святые горы великан просыпается и замечает Илью. Богатыри решают побрататься (меняются крестиками) и далее вместе путешествуют по горам. Некоторые варианты упоминают о передаче Святогором Илье своих знаний и богатырских навыков. Вскоре побратимы замечают стоящий среди гор раскрытый гроб (вар.: мастеров, которые изготавливают гроб) и решают его примерить. Илье гроб оказывается непомерно велик, но Святогору как раз впору; ему так удобно в гробу, что он просит Илью накрыть его крышкой (или же крышка наваливается сама собой). Снять крышку и освободить Святогора, однако, не удается. Попытки Ильи Муромца разбить крышку приводят к тому, что на нее наскакивают железные (медные) обручи, которые окончательно запирают Святогора. Последний понимает, что его судьба – умереть в этом гробу. Он завещает Илье свой меч, а также предлагает воспринять часть его огромной силы через посредство последнего издыхания или же пены (пота), которая будет выходить из него в момент умирания. Иногда
Илья впитывает в себя эту силу, иногда же отказывается от нее, понимая, что сила умирающего великана может оказаться для него губительной.

С. В. Конча БЫЛИНЫ О СВЯТОГОРЕ И ВОПРОС ОБ ИСТОРИЗМЕ БЫЛИННОГО ЭПОСА

...На ранних этапах изучения былинного эпоса Святогора обычно считали воплощением некой природной стихии, персонифицированным символом ее силы и могущества. При подобном подходе остается, однако, совершенно непонятным, какую именно стихию может воплощать Святогор, в чем проявляет себя его сила, почему «богатырь-стихия» не может появляться «на Святой Руси», почему его не носит земля и почему, в конечном счете, он неизбежно умирает в обычном дубовом гробу. Робкая попытка увидеть в Святогоре воскресающее языческое божество, по аналогии с тем, что запечатанным в гробу умирает также египетский Озирис, не имела успеха, так как никакого намека на воскрешение Святогора былины не содержат и не наделяют богатыря-великана какими-либо признаками божества

...Против мнения о «старшинстве» Святогора, т. е. о некой особой («мифологической») древности предания о нем, убедительно выступил В. Г. Смолицкий. Он подчеркивает тот хорошо известный факт, что нет других былин, где бы описывались качества Святогора, кроме былины о встрече с ним Ильи. Ознакомление со Святогором происходит как бы через посредство Ильи Муромца, через сравнение с его силой, его размерами, его нравом, его происхождением и статусом, т. е. с качествами, известными из других былин. Будь образ Святогора более древним, чем образ Ильи, мы наверняка имели бы обратное соотношение и, скорее всего, имели бы отголоски представлений и преданий о нем в других былинах. Следовательно, не «старший» богатырь Святогор, а «младший». Возникновению этого образа обязательно должна была предшествовать слава образа «его крестового брата Ильи Муромца».

...Непонятной выглядит и ситуация с «этнической», если можно так сказать, соотнесенностью Святогора. «Предивный богатырь» как будто противопоставлен Руси (понимаемой в былинах не просто как страна, но и как средоточие мирового добра и правды). «Не ездил он по Святой Руси», – констатирует былина (Гильф. № 1). Когда Илья при встрече ударяет Святогора, тот произносит: «Ох, больно руськи мухи кусаются» (БПК. № 4). Однако факт того, что Илья легко вступает в приятельские отношения со Святогором, становится его побратимом и даже (в некоторых вариантах) обменивается с ним крестами, указывает на то, что Святогор мыслился скорее «своим» и положительным персонажем, чем чужим, «злым» и потенциально враждебным (отметим, что былинные русские богатыри, как правило, не приятельствуют с нерусскими).

Невозможность Святогора существовать вне его родных Святых гор былина объясняет непомерной мощью богатыря. Святогор, следовательно, не только чужеземец, но и существо, качественно не сопоставимое с обычными людьми.

...Показательно, что «горный великан» Святогор во всех без исключения случаях умирает именно в гробу (гробнице, домовине) с крышкой.

...Обряд телоположения в камерных гробницах существовал на Руси примерно между первыми десятилетиями Х в. и временем принятия христианства. Многочисленные захоронения в камерах выявлены на могильниках в районах Киева, Чернигова, Ладоги, Смоленска (Гнёздово) и Ростова (Тимирево). Обряд был присущ, несомненно, знатной прослойке.

...Размеры гробниц колеблются примерно от 2 x 1 x 0,5 м до 5,5 x 5 x 4 м. Они, следовательно, вполне сопоставимы с приведенными выше былинными указаниями на соотношение размеров «Святогорова гроба» и обычного человека, каковым здесь выступает Илья Муромец, лежащий «как ребёнок» в одном лишь «уголку» гробницы.

...Неоднократно отмечалось наличие в языческих по общему характеру камерных погребениях отдельных христианских черт, к которым можем отнести упомянутые уже свечи, а также крестики-подвески. В Гнёздово, в частности, обнаружен крестик при воинском погребении с конем, датируемом 70-ми годами Х в. Последнее можем сопоставить с отмеченным многими вариантами былины наличием креста у «чудовища» Святогора.

...От описания гробницы вернемся к самому Святогору. Для его характеристики, помимо размеров, существенны следующие черты.
1. О его подвигах и прошлых деяниях ничего не известно, по ходу сюжета он также не совершает каких-либо значительных действий.
2. Он не может жить (находиться) вне Святых гор, хотя все же Илья Муромец обычно встречает его на пути к этому месту.
3. Он крайне инертен; во время встречи с Муромцем он изображается спящим в седле и почти не чувствует наносимых ему ударов.
4. Ото сна он пробуждается, лишь прибыв на Святые горы, и только здесь впервые замечает Илью, которого везет с собой.
5. Он неизбежно умирает в обоих сюжетах о нем. Его смерть предопределена уже заранее, предназначенный ему гроб ожидает его на его «родных» Святых горах.
Все эти черты, явно мало совместимые с богатырским «статусом» и великанской мощью, находят свое объяснение, если допустить, что Святогор есть не кто иной, как мертвец, находящийся на пути к месту последнего упокоения

Умерший выдающийся воин, коим является былинный Святогор, по всей видимости, не носил этого имени при жизни, т. е. живого Святогора никогда не было. В противном случае, эпос непременно сообщил бы о его прежних деяниях. Образ Святогора, скорее, выглядит воплощением мертвеца как такового, безотносительно к его прижизненному прошлому. Само слово «святогор», по-видимому, является эвфемистическим обозначением умершего, в какой-то степени аналогичным современному «покойный». Как справедливо указывалось уже многими исследователями, оно явно производно от названия «Святые горы» – места, которое не может покинуть богатырь-великан, дабы свободно ездить по земле («по Руси»).

...Святые горы, где пребывает, не имея возможности их покинуть, «святогор», т. е. мертвец, покойник, не что иное, как языческий курганный могильник.

...Упомянутому былиной «рукопожатию» между отцом Святогора и Ильей Муромцем сопутствует немалый фольклорный материал. Как помним, Илья протягивает старику булаву или кусок раскаленного железа, который тот принимает за руку богатыря. Подобный мотив встречается в сказках и легендах, в частности, именно так здоровается с посетителями пребывающий в подземелье замка Кронборг (и мыслящийся давно умершим) Хольгер Датчанин. По-видимому, подобное «опосредствованное» рукопожатие является отголоском какого-то ритуального действия спиритического характера, позволяющего установить связь с обитателем потустороннего мира и в то же время предохранить живых от его опасного воздействия.

...В контекст воспроизводимого былиной погребального ритуала вполне органично вписывается и мотив «неверной жены» Святогора. Особенности ее поведения, «измена» мужу с Ильей, внезапная смерть находят свое объяснение при сравнении фрагментов соответствующих вариантов былины с описанием похорон знатного руса у Ибн-Фадлана, где значительное внимание уделено обряду посмертной свадьбы и умерщвления молодой девушки, пожелавшей стать подругой умершего в загробном мире

...Можно предположить, что прототипом Муромца в данном сюжете является распорядитель ритуала, языческий жрец, или (если исходить из аналогий с текстами Ибн-Фадлана) родственник умершего.

...Но существуют также варианты (прозаические пересказы) этого сюжета, где Илья действительно умирает возле гробницы Святогора:
Илья Муромец... стал к коню подходить, взялся за седло, взял ногу в стремя – тут Илья и конь оба околели. Тут и кончились они – Илья и Святогор (Сидельников. № 40).
Тогда распростился Ильюшенька с Егором-Златогором, не м ножко отъехал и окаменел на коне – ходу не стало. Господь ему не попустил. А Егор-Златогор окаменел в гробу
– Ну, наверно это моя смерть, уж коль умер Святогор-богатырь, то наверно и я умру. – И он сошёл с коня, привязал к гробу, зашёл в гроб, крышка закрылась и Илья кончилсе

...Мы подходим, таким образом, к парадоксальному, на первый взгляд, выводу: загадочный великан-богатырь «Святогор» может оказаться не кем иным, как умершим Ильей Муромцем!

...Данный вывод может показаться слишком умозрительным, однако в его пользу можно привести варианты фактически того же сюжета, где Илья Муромец умирает в роковом гробу точно так же, как умирает Святогор. Имя последнего при этом не упоминается. Та роль, которую обычно играет Илья в былине о Святогоре, достается или его не названному по имени «товарищу», или же обычным былинным побратимам Ильи – Алеше и Добрыне, которые поочередно примеряют гроб, пытаются разбить налетающие на него обручи. Хотя варианты, где Илья выступает в роли Святогора, единичны, прочие былинные герои в подобной ситуации не оказываются никогда, что может указывать на неслучайность замены Святогора Ильей.

@темы: Святогор, миф

---

И швец, и жнец

Автор schwalbeman

За излишне желчный недоконспирологический анализ произведения группы «Стикс» (в каковом произведении была отчетливо опознана ария хтонического полубога), мои регулярные читатели изругали меня снобом и мизантропом. Видимо, поделом. Есть, однако, люди, которым все не впрок, и я вхожу в их число. Ничего не могу с собой поделать, продолжаю вслушиваться в слова дурацких песен.

На сей раз это стряслось со мной в машине очаровательной коллеги по работе: пела Барбара Стрейзанд. Многого я, по счастию, не разобрал, но словосочетание «my Lord and Master» повторялось в песне много раз и вызвало некоторые непрошенные ассоциации. В русском языке слово «мастер» имеет настолько более приниженный смысл по сравнению с английским «master», что последнее можно считать почти что ложным другом переводчика. Я попытался представить себе адресата пламенных воззваний Стрейзанд. Она молится на него, абсолютно ему доверяет, поверяет ему все движения своего чуткого женского сердца... Она повинуется ему. Потом у нее начинает подтекать кран в ванной, и она вызывает его (Его?). Он приходит, усатый, в спецовке. Чинит ей водопровод, принимает подношение чекушкой... Лорд и мастер в одном лице... Вы заметили, что люди, по роду деятельности имеющие дело с водой, всегда стараются пить что-нибудь другое, покрепче. Вот на Оредеже, в среднем течении, была когда-то плотина с электростанцией. Потом электростанция пришла в упадок, а плотина осталась. При ней жил старенький речной божок, родич чухонскому водяному с труднопроизносимым имячком, каких тьма-тьмущая на здешних речках, особенно севернее, на Карельском. Божка знали все в округе, и стар, и млад, и даже турье поганое. Относились с симпатией, уважали, благо характера божество было ровного, не без благодушия. Ну и тащили ему всякие подношения, главным образом, первачом, ну и закусить там. Культ процветал.

Да, а звали бога Иван Яковлевич, и был он человеком. В этом нет ничего удивительного. Бывают боги звероподобные, бывают незримые, а бывают такие вот, со щетиной, с советским паспортом. Язычество многообразно, это ведь не религия даже, а очень общая форма мировоззрения: система взглядов, сводящаяся, в двух словах, к тому, что мир сносен, приемлем, и со всеми можно договориться, ежели знать подход. В этом смысле, неоязычники могут доставить в будущем немало проблем: их гештальт слишком много имеет общего с административно-командным строем, из которого мы все вышли. Монотеизм утверждается в человеческой душе одновременно с мыслью о том, что в мире что-то всерьез не в порядке, и одно лишь знание подходов не решит всех проблем.

В руках у Ивана Яковлевича был артефакт потрясающей теургической силы: имя ему Рычаг. С ним, с этим чудом, Иван Яковлевич сам себе был и бог, и жрец, и дельфийский оракул. На плотину приплывали с верховьев, из Озерешно, из Нестерково, откуда там еще: колхозы страждут, поля сохнут, посевы жухнут, пошли, боженька, водички. И мешочек с бутылками - бряк-бряк аккуратненько на бетонный пол аппаратной. Иван Яковлевич завсегда народную просьбу уважал: простирал шуйцу и сдвигал рычаг противусолонь. Колхозники верховьев уплывали довольные, а поля начинали сохнуть уже в низовьях: в Тесово, в Надбелье, где там еще. Приплывали оттуда. Бряк-бряк. Иван Яковлевич десницей пятил Рычаг посолонь. Снова верховья сохнут. Куда там мировым весам Порядка и Хаоса до Рычага Ивана Яковлевича! Кусок металла с деревянной рукояткой, а какова силища: посевы произрастают, две дюжины колхозов славу поют, Иван Яковлевич целое лето к воде не прикасается, а о жажде даже не вспоминает. Лорд и мастер, иначе не скажешь.

Надо же, одна песенка из магнитолы, а сколько ностальгических воспоминаний и религиоведческих построений. Куда там Прусту с его размоченным в чае печеньицем.

Да что Иван Яковлевич. Даже ваш верный слуга иной раз чувствует себя адресатом варвариных завываний. У меня есть долгоиграющий проект, стартовавший аж 2001 году. Я знаю и умею в нем все: самые трудолюбивые и амбициозные подчиненные вынуждены время от времени у меня консультироваться. Я раздаю им задачи, планирую их труд, хвалю и порицаю, как лорд. А когда им нужно написать особо хитрый селект с агрегацией, или они теряются в зубодробительной бизнес-логике, или кривое и уродливое средство разработки взбрыкивает под ними - за помощью и консультацией они обращаются именно ко мне. Ибо мастер.

Вообще «Лорд и Мастер», применительно к высшим силам, это антидеистская парадигма. Разумеется, если слово «мастер» читать по-русски, а не по-английски. Только недавно рассказывали вместе с супругой дочкам стишок «Дом, который построил Джек». Крепки же на Острове деистские традиции! Джек - вот типичный лорд, но не мастер. Это бог-часовщик, он просто завел механизм и удалился неизвестно куда. В его доме синица ворует пшеницу, пес без хвоста разбирается с котом, но создателю до этого нет никакого дела. Молиться ему бессмысленно: не починит. Не Мастер.

@темы: язычество, мысли друзей

---

Гамлет и Щекспир, герой и автор

Автор СЕСТРА НИБЕНИМЕДА

Как всегда, великолепное у quod_sciam– о том, что за крокодилов предлагал есть Гамлет Лаэрту, и каким именно уксусом советовал это запивать.
И не менее великолепный комментарий moi_zveri_i_ja:
«Мне же всегда казалось, что эти слова выпаливаются принцем (не Шекспиром!) достаточно случайно, без глубокой предварительной подготовки. А зачем такой экзотичный образ использовал Шекспир - это да, вопрос. И ответа нет, и не спрашивать нельзя».

Слова выпаливаются Гамлетом.
В запальчивости, в раздражении, в горе, в состоянии, и впрямь близком к помешательству.
Гамлетом – НЕ ШЕКСПИРОМ.
Герой говорит это не по авторской воле, не потому, что, как нас учили в школе, «автор вложил эту реплику ему в уста» - САМ говорит, по собственному побуждению. Более того – СНАЧАЛА он это говорит, и уж ЗАТЕМ автор, услышавший, что он говорит, передаёт это нам. Либо дословно, либо близко к тексту, либо с собственными авторскими искажениями и дополнениями.

Согласитесь же, что, к примеру, в данном конкретном случае возникает полное впечатление, что так оно и есть! Потому что именно этот комментарий был снят у меня с языка тёпленьким, с пылу с жару, и опередили меня по одной единственной причине: в последний момент я спохватилась, струсила и малодушно подумала о том, что никакого Гамлета, самостоятельно существующего во внуритекстовом и затекстовом пространстве, нет и быть не может.

Но, тем не менее, он есть. И все мы это прекрасно знаем. И знаем, что в тех эпизодах, которые автором не описаны, он точно так же живёт и действует, как и в тех, что проходят у нас на глазах. Просто в какие-то минуты мы его видим, а в какие-то – нет. Точно так же, как и всех прочих живых людей – к примеру, наших близких или знакомых.

Обрывок диалога, подслушанный мною в библиотечном буфере:
- Да нет, ну, ты же сама понимаешь, так не бывает. Это же очень страшно – под поезд… это просто невыносимо страшно, помнишь, как у Андреева? «А боль? А страх? А бешеное биение сердце? А неописуемый ужас живого тела, которому через минуту предстоит быть раздавленным»… ну, и всё прочее… не помню, как там точно по тексту, но там у него это очень выразительно…
- Ну, и что?
- А то! То, что Анна была под кайфом, без этого она бы не смогла, это я тебе точно говорю… НИКТО не смог бы в нормальном состоянии… Она же была уже морфинистка к тому времени, Толстой сам упоминает несколько раз, как она пристрастилась к морфию после болезни… Всё же на это указывает, да? И перепады в настроении, и поведение это странное, и…
- Погоди. По-моему, Толстой всё-таки не это имел в виду, когда…
- Конечно, не это! Он и не мог это иметь в виду, в его время ещё вообще толком не понимали про наркозависимость… Считалось, что это гораздо безобиднее, чем на самом деле. Мало того! Он вообще мог и не обратить на это внимание, для него другие вопросы были важнее. Он просто не придал этому значение! Представь, да? Она всё время у него на глазах, с ней творится что-то такое ужасное, а он не понимает, из-за чего это всё ещё так ужасно усугубляется!
- Хм.. А может, кстати, он и понимал. Просто решил на этом не сосредотачиваться, чтобы не сбивать идею. Роман-то у него про другое, про… моральные всякие проблемы. А что там НА САМОМ ДЕЛЕ с человеком, ему, может, было до лампочки…

Слушая этот разговор, я некстати вспомнила о том, как сама в своё время удивлялась Гончарову, который, порицая Илью Ильича, не желал замечать в упор, что у того – тяжелейшая гипотония, из-за которой его и клонило всё время в сон, и которая в конце концов довела его до инсульта и ранней смерти.

Конечно, думала я, у Гончарова были свои задачи. И если бы он написал роман не о типичном явлении типично-русской жизни, а о частном случае сердечно-сосудистого заболевания, это был бы, мягко говоря, другой роман, не такой интересный и значительный.

Но бедный, бедный Илья Ильич, который до сих пор живёт где-то там в своём НАСТОЯЩЕМ пространстве и мучается от того, что в те времена мало что в этой болезни понимали, да и сейчас, судя по всему, понимают немногим больше.

@темы: текст, Гамлет, Шекспир

---

традиционный весенний крокодил

Автор любимая ящерь императора

В первой сцене пятого акта принц наш Гамлет, задирая Лаэрта на гробе Офелии, — нашёл время и место, чекан изящества, зерцало вкуса, — орёт, что, мол, во всём круче, в любви тоже: на что готов Лаэрт?.. плакать и рвать себя в куски?.. так Гамлет тоже!.. ещё на что?..

— Напиться уксусу? Съесть крокодила? — восклицает принц по-русски в лучшем — лучшем, я сказала, обсуждать не стану, — из имеющихся переводов.

С некоторыми вариациями предполагаемый замер крутизной между мальчиками подвиг во имя любви повторяется во всех русскоязычных "Гамлетах".

Соколовский: "Выпить желчь, съесть крокодила?".
Радлова: "Пить уксус? Крокодила съесть?".
Рапопорт: "Напиться уксуса иль крокодила съесть?".
Поплавский: "Затеять драку (чойта? — прим. перев.)? Крокодила съесть?".
Гнедич: "Пить уксус, крокодилов есть?".
Ну, Пастернак, разумеется: "Пил уксус? Крокодилов ел? Танцевал!".

Осторожный Кронеберг смягчает: "Пить острый яд?" — ну, если кислота, а не эссенция...

Мих. Мих. Морозов, светоч наш и отрада, в единственном верном (см. выше, обсуждать не стану) переводе, который подстрочник с комментариями, пишет: "Будешь пить уксус, съешь крокодила? — Гамлет издевается над аффектацией чувств. Влюблённые щёголи пили уксус, чтобы быть бледными, или, чтобы доказать свою любовь, приносили обет съесть чучело одного из тех крокодилов, которыми были украшены окна аптекарских лавок".
Это примечание кочует по разным изданиям трагедии, хотя к нему тоже есть вопросы, о чём ниже, но это не главное.

Главное — то, что умница и изысканный знаток, великий князь Константин Константинович, КР, в смысле, идёт в своём переводе отчего-то совсем не в ту степь:

"Нил выпил бы до дна? Съел крокодила?".

Предполагать, что КР знает язык хуже прочих, странно, поэтому давайте разбираться.

Hamlet:
'Swounds, show me what thou't do.
Woo't weep? woo't fight? woo't fast? woo't tear thyself?
Woo't drink up esill? eat a crocodile?
I'll do't.

Интересующее нас слово — esill, оно же eisel в других изданиях.

Академические издания пьесы тщательно объясняют:

Esill, eisel, esil, а так же eysell (от старофранцузского aisil, aissil, уксус, от латинского acetum через многие европейские языки, встречается в комментариях к Библии Уиклифа и написание aysel) — питьё на основе уксуса (в словаре Флорио так и вовсе "настойка полыни"), то, в чём была наряду с желчью вымочена губка, поднесённая на копье Христу на кресте. В состав питья могли входить благовония, оно было средством от чумы, "горьким лекарством" по мнению средневековых врачей. Обладало одурманивающим, болеутоляющим и многими другими целительными свойствами.

Это слово использует в "Романе о Розе" Чосер, рассказывая про героиню бледную и худую, словно она сидит на диете из этого самого уксуса:

So evil hewed was her coloure,
Her semed to have livid in langoure;
she was like thing for hungir ded,
That lad her life onely by bred
Knedin with eisel strong and egre;
and therto she wa lene and megre.

В том же смысле встречается оно у Скелтона, у сэра Томаса Мора (тут как раз речь о Христе: "with fowre pocion If thou paine thy tast remember therewithal how Christ for thee tasted eisil and gall"), да и у самого нашего автора в сонете 111.

Whilst, like a willing patient, I will drink
Potions of eisel 'gainst my strong infection;
No bitterness that I will bitter think,
Nor double penance, to correct correction.

У Маршака там "лекарственные горькие коренья", у Модеста Ильича "желчь снадобий", у Микушевича и Кузнецова просто "лекарство", у Гербеля, Фрадкина, Турухтанова, Степанова и Финкеля — прямо-таки "уксус".

Казалось бы.
Но дело в том, что в шекспировском тексте эта загадочная субстанция, которую предлагается не просто пить, но drink up, выпить полностью, насухо, написана всякий раз по-разному.

Пиратское первое кварто, для начала. Театральные пираты в те дивные времена не слишком отличались от нынешних горе-переводчиков, к примеру, и лепяндили в текст что ни попадя — тут вообще vessels, смотрите, какая прелесть:



Не менее пиратское, но чуть более аккуратное второе кварто, тут Esill:



Великое фолио, здесь Esile:



Обратите внимание, что в варианте фолио это самое выдающееся питьё пишется мало того, что с прописной буквы, так ещё и курсивом, что позволяет многим комментаторам (например, Хенмеру, Стивенсу и т.д.) считать Esile именем собственным, то бишь, названием реки. Реки такой в Дании нет, но есть Yssel, что, учитывая довольно причудливую и вольную орфографию шекспировских времён, вполне подходит. Более того, образность подобная для нашего автора более чем характерна, у него вечно то реки, то моря норовят выпить, или говорят, что сделать это не более возможно, чем что-то иное — именно что drink up, та же форма.
И потом, фыркает Стивенс, что такого героического и экстраординарного в питье уксуса большими глотками?.. изжога, что ли?.. да ну, Гамлет Лаэрта провоцирует на поступок, не на расстройство желудка.

Только вот — крокодилы. Как бы ни был безумен датский принц, с чего вдруг крокодилы?
Здесь начинаются мои любимые игры переводчиков и толкователей с переходами в три хода от сосиски к Платону, с шакалом, который здесь означает ядовитую змею, а также пятью опечатками в слове "хлеб", дающими "пиво".

Никакой там не Yssel, учит нас Хаммер, там Nilus должно быть, латинизированная форма Нила, в коем — бинго! — и водятся крокодилы. Эту версию мы и видим в переводе КР, у великого князя был очень широкий круг сопутствующего чтения. Чушь, отмахивается Беккет, там вообще не про то, Гамлет просто ругается на Лаэрта, ты, говорит, нехороший человек, мартышка, крокодил, — Ape (в форме Ap), сrocodile! — а этот самый Esile — Ass, осёл в тогдашней орфографии и типографике.

И как же правильно, спросит нас пытливый читатель?
А никак, а по-всякому, а это же Шекспир.

Даже с крокодилами не всё так гладко, как хотелось бы.
Есть щёголи грозились не чучело, а собственно то, что изымалось из тушки крокодила при изготовлении чучела, малосъедобное после морской перевозки несчастной рептилии мясо. Чего ради? Не просто так, но в целях символических, поскольку крокодил — зверь печальный, как и безнадёжно влюблённый лирик: согласно средневековым представлениям, он плачет. У Шекспира, кстати, он потому и "скорбный крокодил", mournful crocodile, во второй части "Генриха VI", а в "Отелло" каждая слеза крокодилицу выдаёт в женщине по мнению страдающего мавра.
О крокодиловых слезах рассказывать не стану, хотя тоже забавно.

Забавнее всего, однако, то, что есть люди, которым всё понятно про Шекспира.
Тут и по поводу уксуса семьдесят четыре страницы боёв на словарях, а вы говорите, шекспировский вопрос окончательно решён.

@темы: крокодил, Шекспир

---

Синематографическое: Пираты Карибского моря 3

Автор schwalbeman, 2007

В белую ночь на сегодня смотрели с супругой синематографический опус «Пираты Карибского моря 3». Шли развлечься, посмотреть на диснеевский аттракциончик. Развлечься, тем не менее, не получилось.

Я о кино почти не пишу, потому что ничего в нем не понимаю. Единственная причина, по которой могу сподобиться — это полное несоответствие увиденного ранее прочитанным рецензиям. О третьих «Пиратах» я случайно прочитал одну-единственную статью, на редкость глупую. Автор жалуется на недостаток новых гэгов, на нехватку драйва. Дерутся мало.

К чорту драки, я в них не смыслю. Последние полчаса фильма, которые, если верить автору рецензии, «предстают перед нами во всей своей бесшабашной красе», я откровенно продремал. Не было диалогов, а на экране все время что-то мелькало. Скушно было.

Но в целом фильм произвел грандиозное впечатление, главным образом, за счет эффекта внезапности. Я совершенно не ожидал, что диснеевские халтурщики наймут для написания диалогов философа-постмодерниста. А они, осознанно ли, нет ли, несомненно именно так и поступили (возможно, подрабатывал какой-нибудь аспирант). Разумеется, никакой заумности, никакой беды-дерриды. Но этот запашок... Его ни с чем не спутаешь. В общем, я должен покаяться. Я конспектировал диснеевский фильм. В темном кинотеатре, стилусом на карманном компьютере. Делайте теперь со мной что хотите. Отпишитесь от меня, к примеру. Это вышло совершенно непроизвольно, мне просто вдруг показалось, что я слушаю лекцию. Приступ школярства начался после того, как один персонаж заявил, что (с наступлением цивилизации) мир стал меньше, а другой возразил, что размер мира не изменился, но в нем стало меньше содержимого. Моя рука при таких словах непроизвольно напрягается и начинает подергиваться в конвульсивно-конспективных движениях; своего рода разновидность интеллектуальной эрекции.

Обсуждалась также проблематика бессмертия (того, что именно следует считать продолжением жизни). Автор диалогов стоит на позициях психологической темпоральной консистентности («Бессмертие не в том, чтобы жить вечно, а в том, чтобы вечно оставаться самим собой», «Стоит разок умереть, как приоритеты тут же меняются»). Это идеалистическое понимание жизни как идентичности, на онтологическом уровне коллективного соответствует гумилевскому пониманию этноса, как феномена коллективного представления. См. мою давнюю зарисовку по этому вопросу. Вообще, исключительно интересная тема.

Последние сомнения в профессиональной (на худой конец, хоббистской) принадлежности скриптрайтера у меня исчезли после фразы «Отныне все невещественное стало несущественным». Знакомый стиль, правда? Сравните: «сущность является, а явление существенно» (Г. В. Ф. Гегель).

Однако, пожалуй, я начал не с самого интересного. Главный месседж фильма, его изюминка, состоит в структуре коллективного отрицательного героя («плохих парней»). Плохие парни, в данном случае, представляют классическую пару: с одной стороны, демон ада, жестокое инфернальное существо без каких-либо колебаний служащее чистейшему, незамутненному Злу; с другой стороны, слабый и вызывающий сочувствие персонаж, тоже служащий Аду, но страдающий от своих неразрешимых психологических проблем, и испытывающий время от времени разнообразные сомнения. Демон истязает своего слугу, и тот, будучи не в силах разорвать цепей рабства, выступает и палачом, и жертвой. Иными словами, все очень привычно. Если не считать того, что у несчастного раба, подавленного волей своего господина, растут щупальца из морды, что у твоего Ктулху, а вместо руки — клешня. И если не считать того, что в качестве демона выступает чиновник Ее Величества Королевы Великобритании лорд Бэкет, с иголочки одетый джентельмен с неизменной фарфоровой чашечкой чая в руке. Подчеркнутый рационалист и буржуа того аристократического толка, который в чистом виде бытовал лишь на тех самых вечно дождливых Островах. Это для него «все невещественное является несущественным». Глядя на эту парочку: олицетворение британской военизированной бюрократии и воплощенный морской дьявол, зритель ни секунды не заблуждается по поводу того, кто из них — инфернальный адепт зла, а кто — случайная несчастливая жертва. Этот антибританизм (столь милый и приятный моему сердцу) подчеркивается каждым кадром: будь ты хоть семи десятков щупалец во лбу, будь ты хоть бессмертным морским духом, будь у тебя в подчинении сам Fliegende Hollander с его адской командой — ты всего лишь жалкий беспомощный котенок по сравнению со сдержанным и недобрым английским аристократом. Он обманет тебя, обведет вокруг пальца, и в его недрожащих руках ты узнаешь много новых значений слова «бессердечность». Что характерно, смерть Бекета наступает отнюдь не от клешни контролируемого им морского чорта; тот даже не пережил своего мучителя. Эта деталь сюжета произвела на меня весьма сильное впечатление.

Стоит еще упомянуть обилие испанских имен собственных среди (условно) хороших парней. Главным образом бросается в глаза фигура Барбоссы, но и многие другие персонажи имеют католические или какие-либо другие непротестантские корни. В целом, «Пираты-3» являют собой кинематографическую иллюстрацию к трудам М. Веббера о протестанской этике и духе (душке?) капитализма.

Помимо «вербальных» достоинств фильма, не могу не остановиться и на чисто эстетическом наслаждении, которое мне доставила картина загробного мира, в котором коротал вечность Джек Спэрроу. Очень милая сцена, она вызвала у меня сильные ассоциации с картинами Дали. Сцена прощания Элизабет со своим покойным отцом (сидящим в лодочке c фонариком; в этом мире все сами себе Хароны), заставила меня почти натурально прослезиться. Если бы эта как ее там Элизабет еще умела играть, а не надевала по очереди три-четыре стандартные гримасы, было бы совсем неплохо. Было и еще несколько приятных, хотя и слащавых, сцен (к примеру, самая первая, с хором висельников), наводящих на неожиданную мысль о наличии мозгов в головах создателей фильма. Лучшие актеры, занятые в картине (во всех трех фильмах), кроме Дж. Деппа (с ним все ясно) суть Джеффри Раш (капитан Гектор Барбосса), и Стеллан Скарсгард (Билл «Прихлоп» Тёрнер). Эти двое весьма хороши; я бы их еще где-нибудь посмотрел.

Наконец, еще одно несомненное достоинство фильма — финал, который только законченный идиот назвал бы счастливым. Впрочем, не сомневаюсь, что и такие найдутся.

Ну вот, гм, и все.

@темы: Вебер, мысли друзей, Пираты Карибского моря, Гегель

---

О новом человеке

Автор В.Смирнов, 2011

Тут Кургинян в 5-й передаче «Суть времени» комплиментарно коснулся вопроса о создании «нового человека» при коммунизме. Я и хочу добавить пару слов.

Сегодня обычным с языка стало слетать, что де мечты о создании нового человека есть нонсенс, что коммунизм невозможен потому, что человека не изменить, что человек есть такой, какой он есть и все тут. И людям, утверждающим эти вещи, кажется, что судят они с точки зрения житейской мудрости и вечного здравого смысла. На самом же деле все это феерическая чушь!

Дело в том, что в истории «новый человек» появлялся регулярно со сменной эпохи, со сменой того, что в марксизме называется социально-экономическими формациями. Специалистам в области античности или средневековья сейчас очевидно без всяких сомнений, что человек античный кардинально отличался от человека, например, христианского средневековья. А потом является новое время и человек опять становится другой.

Все иное! Представление о мире, о себе в этом мире, о сущем и должном, о том, к чему, почему и как человек должен стремиться и наоборот, чего бояться. Это отличие трудно понимаемо гражданами, знающими историю популярно, т.е. освоившими мифологию Древней Греции по книжке Николая Куна, а средневековье – по роману Айвенго, однако любой грамотный в истории человек вам скажет, что крестьяне Иль-де-Франс XI века и эллины V века до н.э. отличались не просто языком и навыками. На самом деле они друг другу сущие инопланетяне! И ровно такие же инопланетяне по отношению к ним, - обыватели европейского городка XVIII века. В этом смысле культурные различия представителей разных цивилизаций одной эпохи, как правило, куда менее разительны, чем отличия людей разных эпох, разных формаций.

Поэтому создание нового человека в марксизме, уж коли коммунисты намеривались сменить формацию, не блажь и не утопия, а дело обязательное и естественное. Ибо можно поставить знак равенства между понятиями «новая социально-экономическая формация» и «новый человек».

И получилось у нас создать новую формацию, открыть новую эпоху настолько, насколько мы смогли в СССР создать нового человека. А то, что в определенной степени создать его получилось, сомнений нет, ибо, откуда иначе брызги из либеральных ртов по отношению к совкам, к народу, во многих своих элементах продолжающему оставаться советским. И ненависть эта не удивительна. Дело в том, что когда в истории встречаются люди разных эпох, общение их сопровождается обязательным взаимным отторжением на самых глубинных уровнях. Они же совсем чужие друг другу! Так люди новой эпохи, христиане, встретились в римском мире с людьми античности, и их просто тошнило друг от друга. Люди Нового времени столкнулись с людьми средневековья в длинном XVI веке и организовали такую взаимную бойню, что ад вздрогнул. Между людьми разных эпох невозможна никакая плодотворная дискуссия, ибо для дискуссии нет почвы. Они просто не понимают, как можно думать, говорить и вести себя так, как думают, говорят и ведут себя оппоненты, и быстро лишаются в глазах друг друга полноценного человеческого статуса.

Ровно так же у меня лично в голове не укладывается, когда я беседую с «либералом», т.е. с человеком уходящей, прошлой эпохи. Какие бросающиеся мне в глаза нелепости он говорит, как не замечает совершенно очевидных вещей, как будто он и не человек вовсе, а какая-то живая шарманка. Но как историк и социолог я понимаю, что ровно таким же образом он воспринимает и меня, и в его глазах я не человек, а какой-то alien. Но я не призываю к толерантности, ибо знаю, люди будущей эпохи столкнулись с людьми уходящего мира, и, несмотря на временные поражения и отступления эпоха сменится, и люди уходящего мира уйдут вместе со своим миром. Так всегда было и будет, и всегда в предчувствии конца отступающая эпох зверствует и гордится временными победами, травит ранних христиан в цирках и блаженствует на утро ночи Святого Варфоломея. Но историю не остановить!

Пи.Си. Хочу обратить внимание на две вещи. Во-первых, мне могут возразить, что де ненавидят не какой-то советский, а именно русский народ и его подвергают репрессиям. Отвечу, что новый человек всегда приходит в том или ином национально-культурном обличье и это обличье, зачастую, становится той формой, в которой новый человек побеждает по всей Ойкумене. Например, те же христиане, несмотря на то, что христианство появилось в Иудее, распространилось в греко-римских формах, вплоть до самых дальних мировых уголков. Новое время явилось в мир в западноевропейском обличье, и это обличье господствует по сей день. Новый, коммунистический человек имел все шансы прейти в мир в русской национально-культурной одежде, ибо в этой, русской форме он и складывался в советскую эпоху. Потому либералы ненавидят русский - советский народ и как советский и как русский. А националисты, те еще штукари, стараются разорвать эти свойства, отделить советское от русского. На самом деле они стараются лишить русский народ именно описанного «бытия в грядущем», именно свойств нового человека, которые и называются советскостью. Они пытаются ограбить русский народ, не понимая, что это «бытие в грядущем» выросло не из тех или иных политэкономических теорий, а из глубин русской культуры, которая в советский век раскрылась в будущее. Я страшно жалею, что мы, похоже, упустили свой шанс, ибо это высшая из возможных историческая субъектность народа – придать культурную форму новой эпохе человечества.

Во-вторых, я предполагаю недоумение со стороны тех, кто представлял себе нового человека по романам Стругацких. Как правило, это был М.Н.С., или уж в крайне случае умудренный профессор. А я тут говорю о народе, далеком от высоких научных материй, который не увлекается пиршествами мысли и вообще груб как сапог.
Но вот в чем дело. Новый человек, это не образованный и интеллигентный человек. Это человек, который приобрел новые базовые основы мировоззрения. К образованию и интеллигентности это не имеет никакого отношения. Очевидно, что римские нищие и рабы христиане куда уступали в интеллигентности и образовании позднеантичным мыслителям. Нет сомнений, что последователи Лютера и Кальвина в массе своей были сущим хамьем по сравнению с роскошными баронами и утонченными католическими прелатам.
Так что не удивляйтесь, увидев нового человека под хмельком в ватнике и кирзовых сапогах. И не проглядите его.

Примечание: тут, пожалуй, стоит уточнить понятие эпохи. Межцивилизационную разницу и вижу и понимаю, как обосновать, а вот эту разницу между эпохами, которая больше разницы между цивилизациями, конкретно не представляю.

@темы: ЦП, мысли друзей

---

Песня дня - ария Харона

Styx - Boat On The River

Та самая

Никогда не вслушивайтесь в слова дурацких песен

..я вот вслушался и заработал мыслительные колики. Знаете, есть такая соплеточивая песенка про лодку на речке: «тэйк ми даун ту май бот он тхе рива-ааа... энд ай вон'т край аут эни мооо-о...».

Эту, прости Господи, балладу в маршрутке гоняли, заместо «Русского шайзона». Как-то мне сразу слова показалися странными: «all roads lead to Tranquillity Base... Where the frown on my face disappears». Я, в общем-то, знаю одну такую речушку в Греции; сам, правда, не был, но читал неединократножды. Потом объявили название группы. Ах зо... Да они, в сущности, и не скрываются. Вопросы в отношении текста снялись сами собой, но появились кое-какие претензии стилистического характера. Все же мне кажется, что ария Харона должна звучать в чуть более минорной тональности. И вокал бы желательно побасистее. Но, может быть, у группы со звучным названием Styx не оказалось в наличии подходящего вокалиста. Он, скажем, незадолго до премьеры прострелил свою дурацкую попсовую башку или заработал премию Дарвина, сунув два пальца в розетку. Не пропадать же песне. Это-то ладно, а откуда аккорды характерной русской плясовой перед последним куплетом? «Светит месяц, светит ясный, не скули трехглавй пес. Черный бык сочится кровушкой, жертвы ждет седой Аид».

Сколь безбрежно море человеческой глупости. Страшно, страшно жить.

Надеюсь, на концертах эту песню исполняли с монетками на глазах. Хорошая традиция, кто-то должен бы был подсказать. Никто не знает, есть ли еще такие песни? С удовольствием послушал бы квартет всадников Апокалипсиса (я тут как раз альбомчик Дюрера прикупил).

2007

@темы: Styx, музыка

---

Дюрарара

Досмотрела. В идейном плане - иллюстрация вот этого наблюдения. Общество мыслится как взаимодействие равноценных равностатусных банд, примерно так.

Скандинавские (или кельтские) мотивы можно было полнее раскрыть. Локи это такой благодарный персонаж, ожидаешь столько всего, а тут несколько невнятно вышло.

Организационно доллары несколько напоминают Сузу-Музу - главарь предлагает идею и способы реализации, а кто конкретно за эту идею возьмётся и как именно выполнит, главарь и сам не знает. С одной стороны, структура довольно устойчивая, нет ключевого игрока, которого нужно устранить, чтобы всё рассыпалось, и даже когда главарь авторитарно распускает банду, ничего не выходит, народ продолжает действовать в том же духе. С другой же стороны, невозможно долгосрочное планирование, реализация какого-то глобального проекта, требующего постоянных усилий от всех участников, то есть их возможности по максимуму не используются. Нечасто встречаются такие ситуации и жизненные проекты, когда это является достоинством.

@темы: Дюрарара, Суза-Муза

---

Конспирологический этюд в четыре руки (продолжение)

Начало. Автор zhelanny, 2005

Насчет амбивалентных символов. Ты совершенно прав в том, что все найденные мной символы если не амбивалентны, то точно полисемантичны. (A propos, камыш как указание на хранимую тайну нравится мне в нашем случае даже больше).

Сужение игрового поля необходимо, иначе мы просто утонем в семантике. При осознанном участии автора, как я писал выше, это коммуникативная игра для двух сторон. Значит, в принципе существует возможность с использованием метаязыка также передать «протокол обмена». Если же обе стороны принадлежат одной интеллектульной и культурной среде, то такой протокол принимается «по умолчанию» – автор и читатель разделяют ассоциативно-референтный багаж.

В нашем случае я попытался ориентироваться на очевидную принадлежность автора христианской традиции. На этой основе я строил мои догадки. К примеру, лилия (лотос) имеет свой смысл в алхимии, геральдике и исскустве. Ей придавали разный смысл в египетской, греко-римской, еврейской, минойской, исламской культуре. Я же выбирал только традиционные для христианства денотации.

Ссылки я брал с www.apress.ru/pages/greif/sim/simbolorum.htm, при этом действуя выборочно, как я уже объяснил. У тебя на полке стоял некогда «Христианский словарь», я почти уверен, что ты в нем это все найдешь.

Насчет меха – это, конечно, была шутка. Шутка в шутке. Хотя, как мне известно, четвертое правило конспирологического анализа гласит: «Незначащих деталей не бывает тоже».

@темы: мышка

---

Конспирологический этюд в четыре руки

К предыдущему. Автор zhelanny, 2005

В пятницу вечером, запостив коммент и ехав на велосипеде домой, я напевал про себя именно упомянутую тобой песню. То, что ты тоже ее вспомнил, меня даже не удивляет.

Было очень интересно прочесть, как ты сформулировал свой жанр. После этого я попытался понять, какие же у меня, собственно, «рамки». (Раньше не было нужды, я ведь не блоггер Швальбеман, я всего лишь Анонимный Шурик). Глупости говорить я тоже люблю. Но вещи, которые меня по-настоящему тревожат, не найдут здесь своего отражения. Для этого есть разговор тет-а-тет, на самый худой конец – емейл. Здесь я развлекаюсь par excellence. При этом я оставляю за собой право на мистификацию.

Теперь к делу.

Мой анализ не то чтобы более серьезен или глубок, он просто – анализ другого уровня смысла. Ты видишь в книжке дидактический (буквальный), аллегорический, нравственный, и, наконец, анагогический уровень. Все это – благие вещи, не имеющие отношения к эзотерике и не требующие конспирологии для анализа. Аллегории и аллюзии можно искать и находить, даже если автор помещал их в текст неосознанно. Такое возможно, к примеру, если автор насквозь пропитан определенной культурой. Анна Макулина написала книжку про мышку, а Николаус читает и видит аллюзию на Данте. Исследователю приходится в этом случае отгадывать загадки не автора, но коллективного бессознательного, для которого автор является лишь медиумом.

Я же (когда меня вставило) попытался проанализировать уровень эзотерический, рассматривая книгу как послание со скрытым смыслом. И здесь для успеха уже требуются определенные предпосылки. Передача и расшифровка изобразительных и лингвистических сигналов-ориентиров представляет собой, в сущности, вид коммуникативного дискурса, в который сознательно вовлечены автор и исследователь. Возможен ли такой дискурс без сознательного участия автора? И есть ли в нем смысл? Я считаю – да, возможен, по крайней мере как технический этюд для разминки интеллекта.

@темы: мышка