Великие о великих: Фихте о Канте

«Философия Канта вообще верная; но только в своих результатах, а не в своих основаниях. Все больше удивляюсь этому неповторимому мыслителю; думаю, у него есть некий гений, который открывает ему истину, не показывая ее оснований!»

Фихте И. Г. Письмо к Г. Штефани, декабрь 1793 Г.1
Fichte H.I. Johann Gottlieb Fichte’s Leben und literarischer Briefwechsel. Bd. 2.
Sulzbach, 1831. S. 393‒394.

Аронсон Д.О. Философия без умозрения: кантовский ответ Энесидему // Историко-философский ежегодник, 2016.

@темы: философия, Кант, Фихте

---

Сакральная жертва в практике цветных революций

Нина Ищенко

Статья посвящена проблеме продуктивности политтехнологических манипулятивных технологий, которые используются для организации государственных переворотов путем так называемого мирного протеста. Показано, что реализация сценария «цветной революции», включающего сакральную жертву среди протестующих, опирается на мифологические пласты общественного сознания. Для анализа мифологического составляющего современного массового сознания использованы категории философии мифологии Шеллинга: теогонический процесс, сукцессивный политеизм, царство Кроноса, огненная жертва, разрушающая это царство. На основе анализа советской политической мифологии, показано, что образ советского государства в массовом сознании сильно мифологизирован и имеет характерные черты царства Кроноса. На материале украинского Евромайдана в 2014 г. и его политтехнологического обеспечения выявлено, что те же специфические черты воспроизводит в своих клише пропаганда «цветных революций», описывая реальность того государственного строя, который она хочет свергнуть. Рассмотрены актуализации архетипа сакральной жертвы в антисоветской пропаганде периода утверждения демократии и в антироссийской пропаганде последних двух десятилетий, а также полноценную реализацию архетипа сакральной жертвы в образе «Небесной Сотни» (несколько десятков человек, убитых в Киеве в 2014 г. при переходе протеста в фазу открытого насилия). Причина того, почему сакральная
жертва вызывает уничтожение старого строя и реализацию новых политических форм, лежит в актуализации мифа об уничтожении царства Кроноса, который был подробно проанализирован Ф. Шеллингом.

Ключевые слова: Ф. Шеллинг, философия мифологии, мифологизация сознания, общественное сознание, сакральная жертва, цветные революции, Евромайдан 2014 г.

«Цветные технологии» становятся частью политической жизни современных обществ. Все чаще в течение последних десятилетий для устранения неугодного правительства наряду с прямым военным переворотом используются цветные революции. Примеры этого только на постсоветском пространстве следующие: революция роз в Грузии в 2003 году, тюльпановая революция в Киргизии в 2005 году, оранжевая революция на Украине в 2004 году и Евромайдан там же в 2014 году, бархатная революция в Армении в 2018 году. Одним из важных элементов цветной революции является сакральная жертва со стороны протестующих. Архетип жертвы за новый порядок имеет мифологические корни и может быть осмыслен с привлечением философии Шеллинга.

Цветные революции делаются по одному и тому же сценарию, описанному у Джина Шарпа в «Политике ненасильственных действия»: начинаются с мирных протестов, а заканчиваются государственным переворотом. Несмотря на то, что книга вышла еще в 1973 году, цветные технологии продолжают работать, причем с теми же самыми людьми, которые наблюдая процесс со стороны, в другой стране, полагали, что сами никогда не поддадутся на манипуляцию.

Гибель сакральной жертвы во время протестов, одного человека или коллективного героя (на Украине в 2014 году это была так называемая «Небесная сотня»), воодушевляет протестующих, провоцирует эскалацию насилия, и легитимизирует противоправные действия в глазах сторонних наблюдателей, которые сами не участвуют в событиях. Вариант этот настолько важен, что в некоторых случаях сакральную жертву убивают сами протестующие, выдавая это за действия противника. Не существует рационального объяснения того, почему гибель одного человека должна лично коснуться миллионов жителей страны, заставить их одобрять насилие, государственный переворот и следующий за этим хаос в экономике и внутренней политике своего государства. Объяснение этому можно найти, обратившись к мифологической составляющей массового сознания.

Исследователи полагают современное массовое сознание существенно мифологизированным [9]. Теоретические основания анализа мифологических образов в постсоветских обществах, включая российское, приведены в статье Т.Евгеньевой и В. Титова [2, с. 121 – 123]. Авторское исследование основывается на том, что мифологическую составляющую массового сознания нельзя свести к искусственно-созданным идеям и образам, которые насаждаются средствами манипуляции. Мифологические образы – неотъемлемая часть массового сознания, внутренне ему присущая, которую невозможно полностью элиминировать [2, с. 123]. Как утверждает Р. Барт, человек никогда не остается без мифа, потому что разрушение мифа приводит не к торжеству рациональности, а к замене старого мифа новым [4].

Как показывает А. Ф. Лосев в своей работе «Диалектика мифа», миф не является фантастическим вымыслом или фикцией, он также не есть схема или аллегория, миф не может быть описан как научное построение, а также как теоретическая теологическая конструкция. «Миф не есть бытие идеальное, но жизненно ощущаемая и творимая, вещественная реальность и телесная, до животности телесная, действительность» [6, с. 27]

Культурфилософский дискурс XIX века рассматривает миф как универсальный социокультурный феномен. В рамках междисциплинарного изучения мифа и мифосознания, которое началось в 20 веке и продолжается до сих пор, миф выступает как базовая форма, в которой существует общественное сознание. Миф позволяет осуществлять солидарные социальные действия для достижения коллективно-значимых целей общества [10, с. 184]. Таким образом, основная функция мифа сегодня – социально-практическая [3, с. 38].

Одним из самых выдающихся исследователей мифологии в 19 веке был Ф. В. Й. фон Шеллинг(1775 – 1854). В конце XX-го века происходит своеобразный ренессанс в изучении Шеллинга в Германии [7, с. 58]. Большая часть архива Шеллинга была уничтожена во время бомбежки Мюнхена в 1944 году [7, с. 62]. Это существенно затрудняло работу по осмыслению творчества философа, однако новые находки в архивах и переиздания уже опубликованных трудов приводят современных философов к мысли, что научный потенциал философских идей Шеллинга до сих пор не реализован в полной мере. Одной из сфер, где философия Шеллинга наиболее значима, является мифология.

Мифологией Шеллинг интересовался со времени обучения на богословском факультете в Тюбингене, когда он написал статью «О мифах, исторических сказаниях и философемах древности» (1903) [1, с. 133]. А итог своим многолетним исследованиям в области мифологии Шеллинг подвел в цикле лекций «Философия мифологии» (русское издание в 2013 году, перевод издания 1856 годы, вышедшего вскоре после смерти философа). В дальнейшем ссылки на лекцииШеллинга по мифологиибудут даваться по этому изданию.

В своих лекциях (докладах, как они названы в книге) Шеллинг обосновывает объективность мифологии. Он показывает, что мифология не может быть выдумкой отдельных людей, которая силой навязана остальным. Мифологические представления обладают такой объективной силой, что могут перевесить требования природы, жадность и жалость: люди приносили в жертву богам необходимые вещи и своих детей. Выдумка отдельного человека никогда не смогла бы получить такую власть над целыми народами.

Мифология также не является аллегорической схемой, в которую облекают открытые ранее философами научные представления о природе и человеке [11, с. 158; 12, с. 218 и сл.]. Мифология по сути является теогонией, историей богов. Мифология в сознании представляет собой теогонический процесс, имеющий объективные основания. Боги в теогоническом процессе выступают с непререкаемой объективностью, у сознания нет выбора, принимать их или нет. Сознание может освободиться от мифологических представлений, только пройдя теогонический процесс полностью, пережив почитание разных богов [11, с. 159].

Таким образом, теогонический процесс представляет собой сущностный политеизм. Для конкретизации этого процесса Шеллинг предлагает понятие сукцессивного политеизма [11, с. 168]. Сукцессивный политеизм отличен от одновременного политеизма тем, что разные боги полагаются не одновременно, а последовательно. Каждая такая смена божества представляет собой кризис сознания, потрясение и катастрофу, которые Шеллинг считает самыми значительными из тех, что переживало человечество, несмотря на то что в историческое время от них почти не осталось следов.

Смена божества при сукцессивном политеизме носит такой катастрофический характер, потому что мифологическое создание охватывает всю сферу сознания человека и не имеет альтернативы. Шеллинг считает, что мировосприятие и мировоззрение народа субстанциально определяется его мифологией. В мифологии выражаются нормы и ценности, конституирующие народ, позволяющие ему транслировать свою культуру другим поколениям. В своих лекциях Шеллинг использует достижения В. Гумбольдта и на сто лет раньше обосновывает то учение, которое получило название гипотезы Сепира-Уорфа, о том, что восприятие и описание мира предопределены языком[см. 8, 210].

Шеллинг тесно связывает процесс порождения мифологии и процесс порождения языка, показывая, что к обоим явлениям приложимы одни и те же характеристики. Мифология, как и язык, сущностно определяет облик народа и само его существование. Как нет народа без языка, так нет народа без мифологии. Мифология, как и язык, не может быть создана искусственно. Шеллинг считает, что мифология и язык порождаются одновременно, это две стороны одного и того же процесса народообразования. Таким образом, по Шеллингу, язык и мифология выступают как конституенты этнической идентичности [11, с. 85 и сл., с. 99 – 115].

Шеллинг показывает, что никакой народ не придумывает умершего бога, бог это всегда бог живой. И если в мифологии греков говорится, что сначала богом был Уран, потом Кронос, потом Зевс, это означает, что в течение какого-то времени греки поклонялись верховному богу Урану, не зная Кроноса, потом мировоззрение народа кардинально поменялось, Уран устарел, ушел в прошлое, умер, на его место встал Кронос, и далее Кронос стал богом прошлого, когда воцарился Зевс [11, с. 100]. Это значит, что в случае эллинов на едином биологическом материале сменилось три разных народа, поменялось три менталитета, три раза сменилось коллективное сознание. И если греки, которых мы знаем, поклоняются Зевсу, прежние боги их мифологии означают другой народа, не греков, а тех, кто еще не стал греками. Таким образом, Шеллинг объясняет, почему сукцессивный политеизм сопровождается катастрофическими кризисами сознания, когда в результате непреодолимой реальности вновь появившегося бога меняется весь строй жизни народа, включая язык, мировосприятие, нравы и обычаи, нормы поведения и культурные ценности [11, с. 103].

Шеллинг считает, что теогонический процесс нужно рассматривать в его целостности у всех народов, поскольку это процесс объективный и универсальный, охватывающий все человечество по единым законам. Мифологии разных народов находятся в системном единстве, они могут пояснять и дополнять друг друга [12, с. 451]. Шеллинг также неоднократно указывает, что высшие формы мифологии содержат все предыдущие более простые формы в свернутом виде.

Одним из универсальных мифологических архетипов, которые повторяются у разных народов, является ситуация замены старого бога новым и огненная жертва сына бога в связи с переходом к новому миру. Шеллинг рассматривает эту часть теогонического процесса на примере пар божеств Кронос/Зевс, а также Зевс/Дионис и Зевс/Геракл.

Исходя из положения, что единство народа обеспечивается единством сознания, и того, что первый бог в процессе сукцессивного политеизма является богом единства, Шеллинг получает возможность объяснить те подробности греческой и римской мифологии, которые описывают царство Кроноса (у римлян Сатурна). Кронос – в первую очередь бог прошлого, то есть бог умерший. Жизнь при Кроносе воспринимается как отошедшая в безвозвратное прошлое. Кронос – это единый бог в силу своего могущества и непререкаемой мощи. Царство Кроноса – это легендарный золотой век, когда люди были могучими и здоровыми, и все у них было общее. Таким образом, царство Кроноса – это царство единообразия.

Царство Кроноса должно было длиться вечно. Известно, что Кронос поедал своих детей, других богов, то есть, как показывает Шеллинг, уничтожал возможность изменений в народном сознании. Царству Кроноса положен предел насильно. Зевс, последний сын Кроноса, которому удалось избегнуть поглощения, убивает Кроноса, отправляет его навечно в прошлое, обеспечивая возможность изменений в сознании и в жизни. Изменения носят амбивалентный характер – с одной стороны, это богатство и разнообразие форм, с другой же стороны, именно в силу богатства форм, это неизбежная борьба между ними. Поэтому старое царство Кроноса тоже носит амбивалентный характер – Кронос дик и могуч, он уничтожает будущее, однако в его царстве существовало равенство без потрясений, стабильность и устойчивость. Свержение Кроноса и воцарение Зевса – это хоть и перемена к лучшему, но все же одна из катастроф греческого мира [12, с. 479 и сл.].

Таким образом, взаимоотношение Кроноса с его сыновьями – это отраженный в процессе теогонии момент зарождения греческого народа как такового. Этот момент в силу его важности осмыслялся греками неоднократно. Разные стороны одного процесса в мифологии персонифицируются и выступают как отдельные боги. Кроме того, система взаимоотношений между богами дублируется в следующий период развития народа и его мифологии, поэтому на Зевса и его сына переносится история первого верховного бога и его сыновей. В таком дублировании Зевс как верховный бог замещает Кроноса, а история его сына показывает, что же происходит в народном сознании после того, как царство Кроноса ушло в прошлое. Значимые детали, позволяющие реконструировать древнюю эпоху освобождения сознания из царства Кроноса, содержатся в истории сына Зевса Диониса и сына Зевса Геракла.

Диониса сами греки называют древнейшим богом, как и Геракла, которых было несколько, и первый Геракл, как отмечает Павсаний и Геродот, тоже был одним из древнейших богов. Дионису и Гераклу приписываются сходные функции – Дионис научил людей делать вино и проводить совместные праздники, а древний Геракл был основателем городов и победителем чудовищ, то есть оба бога выступают как податели и создатели новой жизни, жизни в обществе, в отличие от простой и дикой жизни периода Кроноса.

Поскольку убийство Кроноса имеет не только позитивный, но и негативный аспект, это выражается в истории обоих богов. За разрушение единого и вечного царства каждый бог получает наказание: Диониса разрывают на части (историю Диониса как умирающего и воскресающего бога двухгодичного цикла см. [4, с. 126 и сл.]), Геракл терпит притеснения и гонения от своего двоюродного брата Эврисфея и должен служить ему, выполняя все его задания.

Оба бога получают божественный статус не сразу, а только после смерти. Геракл, как известно, сжигает себя заживо, страдая от невыносимой боли от отравленной крови кентавра Несса, а Дионису нет нужды себя сжигать, потому что его мать Семела была сожжена молнией Зевса еще до его рождения [12, с. 269]. Таким образом, огненная смерть первого, любимого сына верховного бога является единственным путем его обожествления. Но обожествление означает признание правомочности того, что он приносит людям – гражданской жизни, гражданского общества взамен единообразного вечного царства Кроноса.

Далее, Шеллинг обращает внимание на обычай, который бытовал у финикийцев, израильтян и других народов того ареала в Малой Азии, где процветал культу Диониса, а именно огненная жертва царского сына. В случае какой-либо катастрофы, военного поражения, эпидемии, эти народы приносили в жертву сына царя, даже единственного. По согласному сведению всех древних историков, такого ребенка сжигали живым. Шеллинг замечает, что хотя нельзя доказать, что этот род смерти практиковался повсеместно, однако он безусловно присутствует как требование религиозного сознания [12, с. 237 и сл.].

Связь этого обряда с огненной смертью Диониса и Геракла очевидна. Известно, что в архаических религиозных системах царь является земным заместителем верховного бога. В момент глобальной катастрофы, которая ставит под вопрос само существование народа, народ заставляет царя повторить поступок верховного бога – пожертвовать своим сыном, как сделал это Кронос, чтобы тем самым удержать в реальности существование народа, его общественной жизни, предотвратить скатывание в единство и неразличимость первоначального царства Кроноса. Как смерть Геракла и Диониса только и могла утвердить те нормы гражданской жизни, которые они насаждали, так и смерть царского сына должна подтвердить сохранение этих гражданских начал в данном конкретном месте, здесь и сейчас.

Универсальность мифологического процесса и наличие в мифологическом сознании всех старых форм в скрытом виде позволяют обнаружить тот же архетип в проявлениях современного мифологического сознания. Впервые в новейшей истории России мифологема сакральной жертвы, которая должна утвердить разрушение старого единства и утверждение нового разнообразия, была опробована в процессах разрушения советской мифологии в перестройку и в процессе демократизации.

Исследователи советской мифологии Т. Евгеньева и В. Титов приводят следующие характеристики советского политического мифа: единственно истинный характер предлагаемых норм и ценностей; символическое значение событий и личностей; персонификацию причин событий. Они также выделяют в системе советской мифологии элементы, свойственные архаичному мифу: наличие упорядоченного «своего» пространства, которое противостоит хаотическому чужому; начало и конец времени; ритуалы, воссоздающие сакральные события [2, с. 124–125]. Это царство единообразия в мышлении и реальности, подавляющее всякое разнообразие, однозначно соотносится в мифологическом аспекте с царством Кроноса.

Одним из направлений деструкции советской мифологии, как указывают исследователи, проходила по следующим направлениям, является конструирование мифологического образа сакральной жертвы, чья кровь разрушает прежний порядок [2, с. 125–131].

Как сакральная жертва за новый демократический порядок выступали сначала три человека, погибшие при штурме Белого дома в 1993 году. Далее в российском либеральном дискурсе в роли сакральной жертвы за демократию выступали Г. Старовойтова, депутат госдумы, убитая в 1998 г, и А. Политковская, либеральная журналистка, убитая в 2006 г. С недавнего времени эту роль стал выполнять Б. Немцов, застреленный в 2015 г [2, с. 130]. Однако эти мифологические архетипы действуют только на ту часть общества, которая является носителем архаичного мифологического сознания. В России та часть населения, для которой эти имена и события символичны, очевидно составляет меньшинство. На Украине же, к примеру, в 2014 году, в обстановке, которая дестабилизировалась всеми возможными средствами, включая агрессивную пропаганду и целенаправленное обращение к архаическим слоям сознания, древние мифологические структуры были актуализованы и повлекли социально-практические действия.

В украинской пропаганде с 2014 года актуализируется образ СССР как царства бесконечной мощи и агрессивного подавления всякого разнообразия. Обретение Украиной независимости в 1991 году ритуализируется и воспроизводится как подвиг освобождения из царства дикости, уравниловки, стабильности, несокрушимости. Хотя прошло уже почти три десятилетия, активность пропаганды не снижается, а растет – пик борьбы с советским прошлым знаменует декоммунизация на Украине, начатая в 2015 году, в рамках которой были переименованы сотни больших и малых населенных пунктов. Пропаганда против президента Януковича, которого свергли в 2014 году, постоянно эксплуатировала концепцию советского, совкового государства, которое он создал, и которое не дает развиваться разнообразию, понимаемому как демократия и европейские ценности. Такая интенсивность использования архетипа показывает, что мифологический образ царства Кроноса по-прежнему важен для построения украинской идентичности.

Логика развития мифологической ситуации задана столь же жестко, как и логика математической идеи: разрушить царство Кроноса можно только ценой огненной жертвы. Постоянное и длительное использование коктейлей Молотова украинскими протестующими, воспетое еще и в современной событиям песне белорусской группы Ляпис-Трубецкой «Воины света», где все время в кадре огонь, актуализовало эту деталь архетипа и подготовило последующие события. Коллективная кровавая жертва, Небесная сотня, в мифологическом аспекте является началом нового мира многообразия, который уничтожает старый мир единства. Именно на этом этапе срабатывает социально-практическая функция мифа, и начинается коллективное действие, которое привело к государственному перевороту и последующей войне с Донбассом.

События на Украине демонстрируют в завершенном виде миф как программу множества цветных революций. Обращение к скрытым пластам мифологического сознания, которые присутствуют в любом этносе, приводит к социально-значимым действиям, которые затрагивают весь социум и позволяют ему действовать в единстве. Современное общество на самом деле не преодолело мифологическое сознание, что в принципе невозможно. В современном общественном сознании сосуществуют разные мифологические формы, включая самые архаичные, и их реализация возможна по архаичным же сценариям, включающим кровавую жертву.

Шеллинг считал, что мифология не может преодолеваться волевым усилием, а должна только проживаться коллективом, реализуя в настоящем все заложенные в образе потенции. Только полностью раскрыв все свои возможности, старый бог уйдет и сменится новым. Однако в наше время, когда мифологический процесс по большей части прожит человечеством, элементы и образы мифа используются политтехнологами не в органическом единстве, а в произвольных комбинациях. Возможно ли противодействие политтехнологиям, опирающимся на мифологический базис, включающий кровавую жертву? В мифологических пластах сознания современного общества сосуществуют разные мифы, способные отправить в прошлое самые архаичные варианты, однако как именно можно это реализовать, вопрос дальнейших исследований.

Литература

1. Бурковский М. В. Мифология в свете философских исканий Шеллинга // Вестник ВГУ. Серия: Философия. 2013. № 1. С. 131 – 139.
2. Евгеньева Т. В., Титов В. В. Образы прошлого в российском массовом политическом сознании: мифологическое измерение // Политическая наука, 2017. № 1. С. 120–137.
3. Екимова О. В., Курочкина Л. Я. Мифотворчество: особенности проявления в системе современных ценностей // Вестник Воронежского государственного технического университета. 2009. Том 5. № 7. С. 36–38.
4. Кереньи К. Дионис: Прообраз неиссякаемой жизни: Пер. с нем. М. :Ладомир, 2007. 319 с.
5. Косов А. В. Мифосознание: функции и механизмы [Электронный ресурс] // Аналитика культурологии. 2007. № 1(7). Режим доступа: analiculturolog.ru/архив-журнала/2007-year/выпуск-1-7-2007
6. Лосев А. Ф. Диалектика мифа // Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М. : Издательство политической литературы, 1991. С. 21–186.
7. Резвых П. В. Шеллинг в свете новейших исследований // Вестник РУДН, сер. Философия, 2003, № 1 (9). С. 58–66.
8. Уорф Б. Л. Наука и языкознание // Языки как образ мира. М. : Издательство АСТ; СПб. : TerraFantastica, 2003. С. 202 – 219.
9. Хабибуллина З. Н. Мифологизация массового сознания // Манускрипт. Тамбов: Грамота, 2018. № 12 (98). Ч. 1. С. 129–133.
10. Хоконов М. А. Мифологическое сознание как объект философско-культурологического исследования // Вестник Адыгейского государственного университета Майкоп. 2013. С. 178–184.
11. Шеллинг Ф. В. Философия мифологии. В 2-х т. Т. 1. Введение в философию мифологии / Пер. с нем. В. М. Линейкина; под ред. Т. Г. Сидаша, С. Д. Сапожниковой; вст. ст. Т. Г. Сидаша. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2013. 480 с.
12. Шеллинг Ф. В.Философия мифологии. В 2-х т. Т. 2. Монотеизм. Мифология / Пер. с нем. В. М. Линейкина; под ред. Т. Г. Сидаша, С. Д. Сапожниковой. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2013. 544 с.

@темы: цветные революции, ФМО, Шеллинг, Украина, философия мифологии, Белоруссия

---

Обсуждение цветных революций в Луганске

Статья Нины Ищенко «Сакральная жертва в практике цветных революций» была опубликована в 2019 году, в Санкт-Петербурге, в научном журнале «Вестник Санкт-Петербургского государственного института культуры». Этот текст обсуждался на заседании Философского монтеневского общества Луганска в феврале 2020 года. Аудиозапись доклада доступна по ссылке: oduvan.org/nashi-proekty/fmo/sakralnaya-zhertva...

Рассуждая зимой о сценариях государственных переворотов на заседании ФМО, присутствовавшие считали, что вопрос о спонтанных народных выступлениях за свободу закрыт уже очень давно. Однако вещи, которые для специалистов банальны как таблица умножения, для людей другой сферы деятельности обладают притягательностью и новизной, порождая совершено неадекватный энтузиазм.

События последних дней в Белоруссии и реакция на них подтвердили зимние впечатления. Обсуждение в сетях попыток переворота дает такие примеры массовых восторгов по поводу свободолюбивых соседей, как будто цветные революции не шли победным шествием по постсоветскому пространству в течение последних тридцати лет. Особенно удивляют в этом плане киевляне, которые поучаствовали в двух Майданах и сохранили столько пыла для третьего, белорусского, прельстившего их новизной и небывалым развитием событий.

Стандартный сценарий с философским комментарием изложен в тексте статьи, в пдф-файле на сайте: oduvan.org/nashi-proekty/fmo/obsuzhdenie-tsvetn...

@темы: цветные революции, Луганск, ФМО, Украина, Белоруссия

---

Лавренёв и Достоевский: сюжет и действительность

Предположим, история о красной эмигрантке из прошлого поста не выдумка, и Лавренёв знал именно этот вариант – историю любви. Из этой истории писатель сделал подлинную трагедию о долге и категорическом императиве, которая оказывает гораздо более сильное воздействие, особенно в странах русской культуры, где люди за Канта и убить могут (мелькал несколько лет назад реальный случай в криминальной хронике). Сюжет у Лавренёва получился ближе к царству вечных идей, чем тот вариант, который смог реализоваться в действительности. Похожая ситуация сложилась с историей мальчика, которого помещик затравил собаками, из «Братьев Карамазовых» Достоевского.

Все помнят эту историю – на этой истории Иван основывает свой отказ от блаженства в Царстве Божием и возвращает билет. Некий помещик ради забавы велел затравить собаками крестьянского мальчика на глазах у его матери. Иван считал бесчеловечным будущее примирение убийцы и несчастной матери. Пусть она простит свои страдания, но как она может простить страдания своего невинного сына? Что это будет за блаженство, в котором зло останется безнаказанным и получит в конце концов даже жизнь вечную?

Помимо религиозных, из этой истории делаются и идеологические антирусские выводы. Она стала штампом, который многие принимают за реальный факт, подтверждающий извечную русскую дикость – в противовес извечной европейской цивилизованности.

Современные историки литературы иногда радуют блестящими находками, и одна из них относится как раз к истории этого мальчика. Иван говорит, что он прочитал историю в газете. Достоевский на самом деле тоже прочитал историю в газете, но это была другая история. Дикая выходка помещика имела место, но кончилась она иначе. Собаки были натасканы на зверя, и добежав до человека, они просто остановились. Бедная женщина не смогла этого воспринять, потому что еще до того, как собаки добежали, она упала без сознания и после этого сошла с ума. Дикая тупая шутка, в которой, однако, никто не погиб.

Вот какую историю знал Достоевский. Почему в его истории мать не падает, а ребенок гибнет? Потому что в православной традиции Богородица называется нерушимая стена. Она переживает смерть сына, задавая тем самым образец на все времена. Достоевский хотел показать не столько повседневное событие, сколько его вечный прообраз.

В обоих случаях литературное произведение оказывается не слабым подобием реальной жизни, а напротив, лучшим воплощением идеи, чем это получается в реальности.

@темы: книги, Достоевский, Лавренёв

---

И снова сорок первый

О книге Бориса Лавренёва «Сорок первый» я уже писала, и в блоге (ninaofterdingen.livejournal.com/512150.html), и в сборнике «Локусы и фокусы современной литературы».
Сорок первый – это не год, это убитый девушкой-снайпером Марюткой противник. Она красная, он белый, любовь борется с долгом, долг побеждает. В двадцатые годы эта история была экранизирована.
Деконструкция красных сюжетов с белых позиций не стихает с перестроечных времен. Вот какую форму принимает она в следующей статье:
Ожегова О.А, Посадский А.В. Киносимволы гражданской войны: море любви и пески ненависти // История и историческая память. – № 2 – 2010 – С. 196-205 со ссылкой на Смоленцев-Соболь, Н.Н. Каспий, море любви // Верность – Fidelity. Издание общества ревнителей памяти блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого). 2009. № 133. См.: URL: www.metanthonymemorial.org/VernostNo133.html. (дата обращения: 01.09.2010).

Цитата:
«Автор сообщил нам, что история написана, «как услышана», и в этом смысле – документальна. Автор услышал ее из уст великолепной пожилой Русской дамы в 1996 г., в штате Нью-Джерси, в окрестностях Лэйквуда. В свои почти 100 лет она сохраняла ясность ума и непоколебимую память о своей первой и единственной в жизни настоящей любви.
Событийно история похожа на лавреневскую: красный отряд и белые, бои, гибель красного отряда. Остаются двое: красная и белый, женщина и мужчина. Героиня ранена, недавний враг умело и молчаливо выхаживает, став для нее «молодым, ясноликим принцем, князюшкой, солнышком красным». О нём когда-то рассказывала старенькая бабушка, о нём мечталось и грезилось когда-то давным-давно, когда не было ни красных, ни белых, когда не было войны, когда священники радостно возглашали: «Христос воскресе!». У них была хижина, солнце, море, Бог и Любовь…
Но, пришли люди. Это красные. Белый офицер крепко связывает свою возлюбленную, составляя ей алиби перед красными, отходит подальше от ее укрытия и ведет последний, безнадежный бой. Женщина, затем – местная красная героиня с недолгой газетной шумихой, погружается в трудную советскую жизнь без радости и надежды. С отступавшими из России немцами в 1944 г. уходит на Запад. Фильм Г. Чухрая в американском кинотеатре для нее – не более чем очередная «художественная» агитка и приманка большевиков, грубая и циничная».

По художественной силе эта история очень уступает книге Лавренёва.

@темы: кино, коллаборанты, эмигранты, Лавренев

---

«Человек в высоком замке»: стратегии интеграции в альтернативном мире

Сериал «Человек в высоком замке», четыре недлинных сезона, очень неплох. Проработанный детально мир, великолепные злодеи. Главная героиня не совсем вменяемая, но это часто бывает с главными героинями. И финал выдержать на уровне не получилось, но это опять же бывает нередко. Практически до самого конца сохраняется динамика, интрига, американские подпольщики, американские эсэсовцы, зрелищность, характеры и даже затасканную тему параллельных миров удалось раскрыть на высоком художественном уровне. Группенфюрер Джон Смит из Нью-Йорка впечатлил меня навсегда – после Штирлица это единственный человек в форме, который умеет думать в кадре. И к плюс ко всему Вселенная в его лице удовлетворила запрос на мужчину, который может дожимать ситуацию, а не посылает признания в любви в ноосферу только тогда, когда дама гарантированно его не слышит, как делал незабвенный мистер Риз.

Сериал этот я посмотрела только потому, что уже давно знала о книге, по которой сделан фильм, из замечательного текста Армена Асрияна:
«В конце шестидесятых вышел роман замечательного американского фантаста Филиппа Дика «Человек в высоком замке». Это был первый – и по сию пору лучший – роман в жанре «альтернативной истории». Собственно, развилка истории в романе была проста до тривиальности – описывался мир, в котором вторая мировая война закончилась победой Германии и Японии. Впоследствии авторы, работающие в том же жанре, находили куда более остроумные и неожиданные развилки, но никому не удалось приблизиться к Дику ни по уровню литературного мастерства, ни по подробности и правдоподобию описываемого мира. Но сегодня этот роман интересует нас только с одной, довольно частной точки зрения.
Действие романа происходит в конце шестидесятых, в Калифорнии, входящей в японскую зону оккупации, и в нескольких мелких буферных государствах в районе Среднего Запада. В начале книги происходит беседа в кабачке, где один собеседник, только что вернувшийся из Нью-Йорка, входящего в немецкую зону оккупации, взахлеб описывает другому новинку инженерной мысли – «ты только представь – радиоприемник, а в нем еще такой экранчик маленький, а в экранчике этом видно, кто у микрофона говорит!». Слова «телевидение» в этом мире не существует – просто потому, что к моменту описываемых событий оно только возникает.
Происходит эта беседа на фоне доносящихся из приемника на стойке последних известий, которые все внимательно слушают, только когда сообщаются новости о состоянии здоровья фюрера, после чего завязывается оживленный спор о том, кто возглавит рейх после смерти Гитлера и как это отразится на мировой политике. Все спорщики игнорируют транслируемую «производственную рутину» – сообщения об урожаях на территории бывшего Средиземного моря, рассказы об очередной партии колонистов, переселяющихся на Марс, об очередной юпитерианской экспедиции…»
oduvan.org/chtivo/esse/pochyom-kompyuter-dlya-n...

Книгу я так и не прочитала. Линия, отмеченная в статье, в сериале не сохраняется совсем, так что в этом смысле я ничего не потеряла. Зато в сериале есть некоторая разница в японской и немецкой зонах оккупации.
В сериале не раз показывается и проговаривается, что расовые законы рейха в Тихоокеанских Японских Штатах соблюдаются слабо или почти не соблюдаются, на этих территориях живет довольно много евреев и негров – они здесь в принципе есть, в отличие от Нью-Йорка. В то же время в нью-йоркском отделении СС командует группенфюрер Джон Смит, и все его подчиненные – местные, а в кемпейтай города Сан-Франциско служат одни чистокровные японцы. Это их и погубило в сериале – за почти двадцать лет никакой интеграции не произошло, японская власть держится на штыках, как и в момент завоевания, не возникло прослойки местных жителей, заинтересованной в сохранении японского владычества. С западной же стороны такая прослойка есть, и очень значительная. Сопротивление тут в абсолютном меньшинстве. Берлин, безусловно, столица мира, и европейцы из Германии везде хозяева жизни, но большинство американцев обжились и строй этот поддерживают: «Это Нью-Йорк, дружище. Если у тебя проблемы с Гитлером – у тебя проблемы со мной».

@темы: кино, Германия, сериал, Япония, Человек в высоком замке

---

Европеизация Лисичанска: фейковая канатная дорога

В прошлом номере «Казачьего вестника» мы писали о разрушенном содовом заводе и о попытках спасти край, не прекращая войну, а поднимая из катакомбных могильников древних террафоксов и восстанавливая бельгийское наследие Лисичанска. Сегодня речь пойдет о еще одном проекте, посвященном Лисичанску, в котором задействована уже Германия, а не только Украина. Речь о канатной дороге между Лисичанском и Северодонецком, которой в действительности не существовало.

Как пишет издание «Немецкая волна» (DW), весной 2019 года жителей Лисичанска и Северодонецка, расположенных на подконтрольной Киеву территории Луганской области, вдруг начали опрашивать на улицах о том, как они относятся к проекту построения канатной дороги между двумя городами. На улицах можно было увидеть билборды и наклейки с рекламой этого проекта под названием «Северный лис». На самом деле никакого проекта не было – все это было частью художественной акции, которую вместе разработали и реализовали немецкая художница швейцарского происхождения Сибилла Фойхт (Sibylle Feucht) и ее украинская напарница Маша Вареникова.

В интервью DW Сибилла Фойхт говорит, что идея выдуманной канатной дороги родилась у нее во время первого путешествия в Северодонецк и Лисичанск в октябре 2018 года. Тогда она познакомилась с краеведом, который нашел в архивах документы, свидетельствующие, что в 1964 году был сделан настоящий проект подобной канатной дороги, с тем отличием, что она вела из Лисичанска к берегу Северского Донца. После бесед с людьми мысктыням показалось, что Лисичанск и Северодонецк хоть и расположены недалеко друг от друга, но не имеют диалога. Взяв в пример колумбийский город Медельин и столицу Боливии Ла-Пас мысткыни решили помочь лисичанам и северодончанам наладить диалог с помощью фейкковой канатной дороги.
Итак, проект был начат: были установлены рекламные щиты с изображением канатки, создана Facebook-страница этой канатной дороги и аккаунт в Instagram. И… все! После чего были отчеты перед спонсорами этого безобразия.

«Было бы хорошо иметь возможность провести позже дискуссии с различными группами местного населения, чтобы посмотреть, как они восприняли эту метафору канатной дороги», – говорит Сибилла Фройхт.

Откуда деньги на метафору канатной дороги, спросит дорогой читатель и будет абсолютно прав! Сибилла отмечает, что подобные культурные проекты поддерживают разные структуры Европейского Союза и Британского совета. В частности, немецкий Гёте-Институт и украинская общественная организация «Ґараж ґенґ» профинансировали несуществующую канатную дорогу из Лисичанска в Северодонецк.

Зачем вливаются европейские деньги в фейковые канатные дороги Сибилла тоже пояснила: «…поддержка культуры и искусства происходит еще и потому, что эти сферы помогают укреплять гражданское общество и, таким образом, также демократические структуры, способные самостоятельно мыслить и действовать. Именно в этом контексте к культуре и искусству проявляется высокий интерес».

Демократические структуры, способные самостоятельно мыслить и действовать, в переводе с современного новояза на обычный русский означают организации, которые могут формировать общественное мнение в интересах своих создателей, а не местного населения. И если в наших республиках европеизация и европейские ценности плотно ассоциируются с блокадой, авиаударами и смертью, то по ту сторону линии разграничения усилиями культурных организаций формируется мнение, что Донбасс – часть европейского культурного пространства. Для этого находят бельгийские корни у наших русских городов и строят несуществующие канатные дороги, ни слова не говоря про настоящие.

Ведь в Лисичанске была своя воздушно канатная дорога, не запланированная, и не фейковая, и даже не одна. Слишком крутые склоны Лисичанской горы не позволяли подвести железную дорогу к шахтам. Поэтому, учитывая большие объемы угля, для его транспортировки вниз, к железной дороге, строили воздушные канатные дороги. Начиная с 1892 и заканчивая 2012 годом, на территории Лисичанска действовало 16 воздушно-канатных дорог общей длиной около 50 км, включая грузовую дорогу, которая соединяла Белогоровский меловой карьер и лисичанский содовый завод Лиссоду. Лисичанская канатка была самой длинной на Украине и крупнейшей в Европе. В 2013 году она была полностью демонтирована.

На вопрос, каким образом положение Лисичанска в прифронтовой зоне, влияет на восприятие художественного проекта Сибилла Фройхт ответила: «Наша идея реализуется под «зонтиком» проектов под общим названием «Культура во время конфликта». Поэтому понятно, что внимание людей, как на месте, так и вдали от линии разграничения, прежде всего фокусируется именно на конфликте. Но, по моему мнению, это сильно сужает горизонт: много важных вещей и явлений остаются в слепой зоне и не замечаются. Мне кажется, что наш проект канатной дороги может помочь немного изменить нарратив этого региона».

Как мы видим, немецкая авторесса действует в типичной европейской парадигме, разработанной для колонизируемых стран: пусть идет война, нарастают проблемы в регионе, разрушаются предприятия, на это можно закрыть глаза и расширять нарратив о культруре, строя фейковые канатные дороги и не вспоминая о настоящих.

Елена Заславская для «Казачьего вестника»
oduvan.org/chtivo/stati/evropeizatsiya-lisichan...

@темы: Лисичанск, Донбасс, Украина, Маша Вареникова, Сибилла Фойхт

---

Странные совпадения

Как раз накануне преступления Михаила Ефремова, которое потрясло всю блогосферу, я раздумывала о том, что неплохо бы пересмотреть «Когда я стану великаном», потому что это единственная на русском нормальная экранизация «Сирано де Бержерака», а французский фильм «Сирано. Успеть до премьеры» меня ужасно разочаровал. Я планировала это на завтра, а завтра имя Ефремова было уже у всех на устах.

Вчера произошло еще одно событие такого же рода. Когда я гостила в Москве у Ольге Эдельберты в 2018 году, она была так добра, что подарила мне сборник «Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации». Этих сборников вышло четыре в 1980-е гг., и мы обе были восхищены уровнем культурологического исследования, который там демонстрировался. Третий выпуск, привезенный из Москвы, я прочитала сразу же, и всё время с той поры у меня где-то в глубине сознания лежала мысль, что нужно найти и остальные. С неделю назад эта мысль прорвалась к пульту управления, поддерживаемая громким воплем совести «Если не сейчас, то когда же? Второй отпуск заканчивается!».

За последние дни я нашла и скачала все выпуски, разархивировала их, перебросила на телефон, и наконец-то вчера открыла не первый, а почему-то четвертый журнал, где мое внимание сразу привлек раздел, в котором В. Н. Топоров поместил два дневника – дневник Андрея Тургенева и дневник Исикавы Такубоку. Тексты эти разделяют сто лет и тысячи километров, какое-либо влияние полностью исключено, к публикации оба дневника не предполагались категорически, и тем не менее сходство тем и образов Топоров живописует очень ярко.

Дневник Тургенева готовила к публикации М. Н. Виролайнен, монографию которой я после долгих колебаний отказалась использовать в диссертации, хотя книга меня очень впечатлила. А что касается японского автора, вчера вечером, перед отъездом в Москву, моя дорогая подруга Елена Заславская выложила на своей странице его стихи!

До вчерашнего дня я не знала имени Такубоку, а вчера сразу с двух сторон японский поэт ворвался в мой мир: со своим дневником, который японцы считают вершиной жанра, и со своими стихами:
Я в шутку
Мать на плечи посадил,
Но так была она легка,
Что я не мог без слёз
И трех шагов пройти.

Вот такие загадочные совпадения, живая пульсация ноосферы.

@темы: Тургенев, Топоров, Такубоку

---

Аленький цветочек и Кинг-Конг

Французский историк Мюшембле мимоходом высказал идею, что история Кинг-Конга – это история красавицы и чудовища, причем написал об этом так, как будто для французов это совершенно очевидно и в доказательствах не нуждается. Мюшембле больше интересовала обусловленная культурой разница в сюжете – воспитанные Просвещением французы видят в чудовище что-то человеческое, а для одержимых поисками внутреннего зверя англосаксов положительный финал невозможен:

«В «Кинг Конге» (1933) Эрнста Б. Шедсака и Мериана К. Купера эмоциональность предложенного зрителю сеанса коллективного экзорцизма достигает поистине заоблачных вершин. Чудовище, вожделеющее Красавиц, должно быть уничтожено, и происходит это в современном лесу, на небоскребе, куда Чудовище забирается в поисках спасения. Расхождение с предыдущим фильмом Кокто – а в более общем плане и с французским вкусом – очевидно. Американские пуритане не могут согласиться с образом дьявола, в котором есть хотя бы крупица красоты» (Мюшембле, «Очерки по истории дьявола», с. 478).

Сказка об аленьком цветочке еще дальше от истории Кинг-Конга, чем диснеевский мультфильм «Красавица и Чудовище». В русской сказке несчастье приключается из-за завистливых сестер, там совсем нет злобной толпы, которая требует крови. В фильмах про Кинг-Конга эта толпа разрастается до размеров целого мегаполиса, затопляя современный лес и уничтожая героя, которого и героем уже нельзя назвать. Разница в обработке единого сюжета очевидна.

@темы: Мюшембле, Аленький цветочек

---

Тема Донбасса в русской поэзии и критике

Моя литературно-критическая статья о книге Елены Заславской "Донбасский имажинэр" в журнале "Парус": parus.ruspole.info/node/12152

@темы: литературный журнал, Елена Заславская, Парус, Донбасский имажинэр

---

Балда в Литсотах

Мой текст о загадочной сказке Пушкина в литературном журнале
litsota.ru/bes-balda-i-russkij-faust-v-skazke-p...

@темы: Балда, Фауст, Пушкин

---

Набоков и Толстой

Набоков и Толстой

В эмигрантских газетах тридцатых годов Набокова сравнивали с Львом Толстым. Это странное сопряжение мимоходом меня удивляло, но много задумываться о биографии Набокова у меня никогда не хватало эмоционального ресурса. Перечитав этим летом «Король, дама, валет», я поняла причину этой удивительной аналогии.

Книгу эту я читала в студенческие годы, но кроме названия, не помнила ничего, так что перечитывала ее в состоянии Пьера Менара, который начинает писать «Дон Кихота» – смутное воспоминание о сюжете, позволяющее в переломные моменты интуитивно угадать, куда выведет действие. Я и не ожидала, что в нагрузку к великолепной прозе получу ответ на вопрос о Набокове и Толстом.

По стилю оба писателя не похожи совершенно. Толстой славится как один из последних писателей (а может, и единственный), который пишет «с точки зрения Бога»: он знает всё обо всех своих персонажах, и каждого показывает таким, какой он есть. Толстой даёт максимально объективную картину – события с точки зрения вечности. Набоков – импрессионист, он максимально субъективен. Поток сознания – его главный метод. Мир как калейдоскоп мельчайших деталей, которые воображение, эрудиция и игра ума превращают в живые картины – его неизменный результат. Сравнение с Прустом я поняла бы, даже с Буниным, но Толстой?

Оказывается, всё проще. Теперь я знаю, наконец, по какому основанию проводится сравнение. Это сюжет. Набоков, как и Толстой, создал гениальное произведение из банального любовного треугольника. Несомненной положительной чертой Набокова является то, что он обошелся без морализаторства и в целом вывел сюжет даже к счастливому концу, насколько это было возможно с его персонажами. Материал позволяет читателю самому сделать вывод, что в падшем мире, следуя своим порывам и страстям, человек счастливым не бывает. В начале своего пути Набоков ещё был человечным - насколько это было для него возможно.

@темы: книги, Набоков, Толстой

---

"Одуванчик" рекомендует: "Вечер у Клэр"

Роман «Вечер у Клэр» Гайто Газданова, одного из писателей белой эмиграции, вышел в 1929 году. В книге автор описывает события Гражданской войны, которую он пережил на Украине и в Крыму. Это одна из тех книг, в которых фабула очень проста, и гораздо важнее не что происходит, а как это переживает персонаж и описывает автор. Своеобразное путешествие по внутреннему пространству, где и разворачиваются главные приключения.

Роман автобиографичен, и с таким произведением Газданов становится в один ряд с великими русскими писателями первого ряда, которые переживали кровавые события военного времени уже в сознательном возрасте и именно на Юге России. В первую очередь я имею в виду Булгакова и Паустовского. Появление нового имени в этом ряду важно для любого человека, читающего на русском, и отдельно для тех, кто сейчас на войне, причем в тех же примерно местах, что и герой Газданова.

Гражданская война в романе показана с точки зрения человека с очень интенсивной духовной жизнью. Обычные рядовые события и впечатления повседневного бытия для него расцвечены такими яркими красками, вызывают столько душевных порывов, такие эмоциональные взлеты и падения, что Честертон может только молча завидовать в сторонке: здесь сияние серого цвета дано полно, ярко и неоспоримо, заполняя всё внутреннее пространство и создавая интенсивную полноту переживаний. При такой духовной организации война, в которой участвует главный герой, не может добавить новых красок в его восприятие жизни, Военные события впечатляют протагониста и запоминаются ему с совершенно необычной стороны – собственно, так же, как и тихая жизнь южнорусского провинциального городка, где он провел свое детство.

Решающее место в структуре личности персонажа играет его любовь к Клэр, которую он увидел в юности, и о которой после этого думал каждый день в течение десяти лет. Это чувство является осью, на которую нанизываются все прочие впечатления, своеобразным принципом динамики духовного пространства во всех ситуациях, в которые юношу забрасывает судьба.

Роман построен так, что фабула не совпадает с сюжетом: с первых страниц читатель узнаёт, чем всё закончилось, и до самой последней страницы вся интрига заключается в том, чтобы понять, что именно закончилось, какой человек пережил это приключение и как оно его изменило. В этом плане в романе открытый финал – автор покидает героя в переломный момент его жизни, и мы можем только угадать, каким он станет в дальнейшем. В целом же сюжет завершён, все обещания автора выполнены, читателю можно только радоваться.

@темы: http://oduvan.org/chtivo/recenzii/oduvanchik-rekomenduet-vecher-u-kler/

---

О Фаусте, Честертоне и динамике европейского воображаемого

История доктора Фауста – самая известная история о договоре с дьяволом в европейских культурах. Реальный доктор Фауст жил в XVI веке в Германии и учился в Кракове (единственное место, где тогда преподавали черную магию). Народная книга о докторе Фаусте фиксирует несколько вариантов приключений чернокнижника, в финале которых Фауста черти тащат в ад. После работы Гёте история Фауста стала канонической в новом изложении – когда погубленная Фаустом Гретхен спасает его своей молитвой, и Мефистофель остается с носом.

Наш любимый Честертон красноречиво негодовал по поводу того, что негодяй остается безнаказанным, и я негодовала вместе с ним. В моей книге «Локусы и фокусы», в статье «Бес-Балда в сказке Пушкина», приводится цитата Честертона из его эссе «Хорошие сюжеты, испорченные великими писателями». Но оказывается, не всё так однозначно. Вариант из народной книги, который Честертону интуитивно ближе, довольно нетипичен для ментальностей европейских народов.

Французский историк Робер Мюшембле в книге «Очерки по истории дьявола: XII-XX вв.» касается и этого сюжета. Мюшембле прослеживает активность дьявола в коллективном воображаемом европейцев за тысячу лет, и находит, что до XII века Сатана занимал весьма скромное место в христианском универсуме. А вот в век высокой схоластики дьявол выходит на сцену, чтобы не сходить с нее до наших дней. Обработав сотни документов, Мюшембле установил, что пик активности нечистого в сфере европейского воображаемого приходится ориентировочно на 1580 – 1680 гг. Мюшембле замечает, что это единственный период в истории Европы, когда в подавляющем большинстве случаев дьяволу удается уничтожить свою жертву. До этого периода было гораздо больше историй об обманутом чёрте, которого ловкий крестьянин, солдат, студент обвел вокруг пальца. После этого периода наступает Просвещение, Сатана отступает, а благодаря Гёте остаётся в дураках навсегда. Потом появляются романтики, и дают Люциферу новую роль, но это уже следующий этап.

Все, кто любят статистику, подсчеты и проценты, рады будут увидеть в очередной раз, как интуиция отступает перед однозначным фактом – наш дорогой Честертон принял за норму тот вариант сюжета, который сам по себе является исключением.

@темы: история, Фауст, Честертон, Мюшембле

---

Как слово наше отзовется, или Сюань-цзан и концепция атома

Концепция атома как мельчайшей частицы вещества не прижилась в классической китайской культуре и стала играть заметную роль только в ХХ веке, хотя в древности китайцам были известны атомистические учения греков и индийцев.
О китайской рецепции индийского учения об атомах пишет известный исследователь китайской культуры А. И. Кобзев:
«Вместе с буддизмом в Поднебесную начал проникать индийский атомизм. В 391 г. Гаутама Сангхадэва, Чжун-тянь, Хуй-юань (334–416) и др. перевели «Абхидхарма-хридая-шастру» – «Шастра сердца высшей дхармы, Дхармашри / Дхармотары / Дхармоджины (Фа-шэн II в.), в которой «идея материального атома (а значит, обладающего свойством сопротивления и, соответственно, непроницаемостью – сапратигхата) впервые эксплицитно сформулирована»…
Эти представления отражены также в «Вибхаша-шастре» – «Шастра обсуждения» Катьянипутры (ок. I в. до н.э.), переведенной Сангхабути/Сангхабхадрой (Чжун-сянь) в 381–384 гг.;
«Абхидхарма-махавибхаша-шастре» – «Шастра великого обсуждения высшей дхармы, представляющей собой коллективный комментарий к «Джняна-прастхане» Катьянипутры и переведенной в 656–659 гг. Сюань-цзаном (600/602 – 664);
«Йогачарьябхуми-шастре» – «Шастра уровней практики йоги Майтреи и/или Асанги (IV в.) в переводе Сюань-цзана 646-647 гг.;
«Абхидхарма-самуччая» / «Абхидхарма-сангити-шастра» – «Шастра собрания высшей дхармы Асанги в переводе Сюань-цзана 652 г. и других авторитетных трактатах». [Кобзев А.И. Китай и атомизм // Историко-философский ежегодник, 2010, с. 374 – 375].
Все эти удивительные названия – небольшая часть тех книг, за которыми путешествовал на Запад, в Индию, монах Сюань-цзан в сопровождении Сунь-Укуна, царя обезьян. Человек переводил неперводимое на китайский, и благодарные китайцы не забыли своего героя – монаха Сюань-цзана знает весь Китай, а после экранизации 2013 года и мы тоже!


Я уже писала о Сюань-цзане два года назад, тоже летом: ninaofterdingen.livejournal.com/751654.html. Прямо ретроград какой-то )))

@темы: кино, Путешествие на Запад, атом, Китай, Сюань-цзан

---

Нашествие террафоксов или как спасти бельгийское наследие Лисичанска

Елена Заславская

В социальной сети Фейсбук реклама устроена таким образом, что показывает пользователям рекламу в зависимости от их интересов, которые пользователи выражают с помощью лайков и просмотров. Все чаще и чаще при просмотре ленты новостей в этой социальной сети мне стала попадаться на глаза реклама фестиваля в Лисичанске, который организовывает украинский писатель Сергей Жадан. Роботы Фейсбука верно рассчитали, что и культура, и мой родной город Лисичанск не оставят меня равнодушной и я пойду по ссылке чтобы узнать больше про «Террафокс-фест».

Итак, «Террафокс-фест», о котором так назойливо говорила реклама, запланирован на 7 августа. Название «террафокс» отсылает нас к книге Сергея Каленюка и Николая Ломако «Террафоксы и другие лисичане» (вышла в 2010 году небольшим тиражом 200 экз.). В книга говорится, что террафоксами археологи называли племена первыми заселившие лисичанские кручи. Племена эти также называли катакобниками.

Первооткрывателем катакомбной культуры является русский советский археолог Василий Алексеевич Городцов. Именно он в 1901-1903 годах в процессе исследования курганных древностей Северского Донца обратил внимание на погребения в катакомбах – специфическое погребальное сооружение, состоящее из вертикального колодца (входной ямы), дромоса (проход в виде коридора) и погребальной камеры (место погребения). Теперь, когда нам понятно происхождение названия фестиваля, вернемся к сути.

Как сообщается в рекламной статье, планируется, что на фестивале выступят группы из Киева, Харькова и других городов Украины. А одним из хедлайнеров фестиваля будет писатель Сергей Жадан с группой «Собаки в Космосе». Также среди групп, которые выступят, – коллектив переселенцев «Тимчасова назва». Группа исполняет песни на стихи Жадана. Мероприятие будет бесплатным, его могут посетить все желающие. Но! И тут мы подходим к самому интересному, а именно к разделу, который выделен жирным: «Чому не вистачає грошей»: «Организаторы взялись все делать самостоятельно, причем фестиваль делают бесплатным для посетителей, поэтому даже на продаже билетов не заработать. Но деньги нужны на проезд и проживание участников, обустройство сцены, аппаратуру, другие технические вещи». Сергей Жадан обращается к жителям Лисичанска и вообще всем, кто поддерживает продвижение украинской культуры на востоке и просит поддержать проект и скинуться участникам на проживание!

Есть еще один нюанс, на который я хотела обратить внимание читателей: фестиваль посвящен сохранению исторических и культурных памятников Лисичанска, а именно «бельгийским» уголками города. В частности речь о бывшей больнице работников содового завода (Донсода, Лиссода), которую журналисты уже окрестили «Лисичанский Хогвартс». Больница была построена в 1908 году в стиле нео-готика бельгийским промышленником Эрнестом Сольве, одному из сооснователей содового завода.

Больнице этой, в которой я родилась, посвящена инициатива #подлечибольничку. Как пишут в сообществе: «…В данный момент она разрушается благодаря усилиям Луганской областной администрации (имеется ввиду украинская администрация). Их бесхозяйственность довела до того, что сейчас там нет крыши, а это значит, что здание практически не жилец…».

О Лиссоде хочется сказать отдельно, и не только потому, что там работали мои дедушка, бабушка, отец, но потому что это напрямую касается предмета моего рассказа.

Лисичанский содовый завод – одно из старейших химических предприятий Украины, первый содовый завод Донбасса, просуществовал с 1892 по 2011 годы. В 1887 году бельгийский инженер-технолог Эрнест Сольве и пермский купец Иван Любимов создали акционерное общество «Любимов, Сольве и Ко» для производства соды в России и начали подготовку к строительству содового завода в селе Верхнее Бахмутского уезда Екатеринославской губернии. Сольве на тот момент уже имел два содовых завода во Франции и один на Урале. При строительстве завода Сольве применил новую и передовую технологию в то время производства соды: с применением аммиака.

У крестьян села Верхнего была куплена земля, и с первых дней 1890 года развернулось строительство. В конце апреля 1892 года завод вступил в строй, началось производство кальцинированной соды аммиачным способом. Это была первая сода Донбасса. После революции 1917 года завод был национализирован. С 1923 года он начал носить имя В. И. Ленина. В 1980-е годы осуществлена коренная реконструкция содового производства завода с современным аппаратурным и технологическим оформлением. После провозглашения независимой Украины в 1991 году завод начал испытывать первые финансовые трудности.

В период 1994-1999 годов была осуществлена приватизация завода с преобразованием в акционерное общество открытого типа – ОАО «Лисичанская сода», после чего он переходил из рук в руки дельцов и капиталистов из Украины и России. С 1991 по 2009 годы предприятие работало с перебоями, а с 2010 года перестало функционировать окончательно. 25 октября 2011 года Хозяйственный суд Луганской области признал завод банкротом, начался его демонтаж. По состоянию на 2014 год, предприятие было почти полностью разрушено. Индустриальный центр Донбасса Лисичанск постепенно приходил в упадок.

Еще при Украине я состояла в Литературной группировке СТАН, из которой вышла в 2014-м году, когда ее руководители поддержали Майдан, а я встала на строну Донбасса. Благодаря своему пребыванию в этой организации некоторые культурные проекты, проводимые СТАНом в довоенный период, я знаю изнутри. Так в 2012-м году СТАН проводил целый ряд мероприятий под девизом «Индустриализация закончена – время делать культуру». Миссия организации тогда декларировалась так: от индустриализации – к культуре, через культуру – к демократии, благодаря культуре – к решению социальных проблем общества. В общественное сознание внедрялась мысль, что социальные проблемы общества могут быть решены путем культурных мероприятий без каких-либо серьезных изменений в экономике и политике. Современные украинские арт-деятели работают в той же парадигме: пытаются создать промышленному городу имидж наследника бельгийской культуры среди донбасских степей. При этом они собирают деньги на фестиваль, оплачивают рекламу мероприятия в Фейсбуке, хотя элементарная продажа билетов в Лисичанске показала бы насколько эти попытки востребованы и интересны жителям военного города.

Очевидно, что если бы завод, полностью уничтоженный при Украине, работал, то созданная вокруг завода инфраструктура могла бы послужить базой и для культуры, которая родилась бы в самом городе. Ведь культура только тогда жива и плодотворна, когда она отражает ценности, настроения, чаяния ее носителей, а не завозится извне околокультурными персонажами, жаждущими поймать хайп на войне и бедствиях нашего края, превратив реальных лисичанцев с их реальными трудностями и проблемами в давно исчезнувших террафоксов.
oduvan.org/chtivo/stati/nashestvie-terrafoksov-...

@темы: культура, Лисичанск, Донбасс, Украина, Елена Заславская, террафоксы

---

Рывок к свободе

Андрей Чернов

Несколько слов о поэтической книге Юрия Свидерского «…позже, чем никогда»

Сборник стихотворений Юрия Свидерского «…позже, чем никогда» увидел свет в Луганске в 2020 году. Книга оформлена в духе «самиздатовских» изданий, при этом автор и оформители с юмором подошли к изложению традиционных исходных книжных сведений. Иронично-шутливые формулировки «нелитературно-нихудожественного издания» (так в оригинале) явно отсылают к многочисленным собратьям так называемой контркультуры.

Впрочем, это лишь напускная, чисто оберточная сторона книги. Открыв её, мы соприкасаемся с поэзией, созвучной русской классике. Не по букве, а по своему духу, что, конечно же, важнее любых формальностей.

Юрию Свидерскому удалось успешно представить сложную палитру мироощущения современного человека, остро переживающего экзистенциальную тягу к свободе и своё зрелое понимание социальной несвободы – такой же глубинной, как и человеческая тяга к воле. При этом примечательно, что по многим приметам узнается в лирическом герое не только наш современник, но и наш сосед – такой же, как мы, житель Донбасса, который живёт более шести лет в условиях войны.

Человек, не просто смотрящий, а видящий, мыслящий, остро переживающий – вот краткая характеристика лирического героя сборника Свидерского. Соприкосновение с миром, полным несправедливости, разбивающим чаяния и надежды, приводит к разочарованиям, к глубокой, изматывающей душу ране. Призраки фрустраций встают в этом мире разочарований и рухнувших надежд:

О чём рассказать тебе в соцсетях –

О сломанной жизни и замкнутых снах?

Уже сама постановка этого вопроса содержит в себе более чем красноречивый ответ. Нам ясно все духовное неблагополучие лирического героя, его одиночество, боль разочарований. Трагедия поколений здесь выражена предельно отточенно – человек уходит в мир виртуального общения, усугубляя своё одиночество, являющееся истинной причиной разочарований, толкающих на уход, прекращение «отбывания этого шоу».

Горькая, но правда о поколениях многих молодых людей, кому за тридцать. Тех, кто давно себя ищет, но никак не может найти в своих долгих поисках себя. В поисках, в которых больше теряешь себя, чем что-либо находишь.

Ошейник из обстоятельств,

Из времени поводок,

Нажил лексикон ругательств,

В толпе я не одинок.

Подушка из равнодушия,

Одеяло бездействия – щит.

Здесь каждый кусал, был укушенным,

Все знают, но каждый молчит.

Неизжитые фрустрации не оставляют человека, даже если внешне – полное благополучие. От этого – полное пессимизмом понимание жизни, мира неправды и лицемерия.

Люди не хотят добра друг другу,

Люди попадаются всё реже.

Людям очень нравится по кругу,

Словно грустным пони по манежу…

Осмысление этой тщетности бытия, бессмысленного и бессодержательного, приводит лирического героя в тупик разочарований:

Мне проще – я давно всё понял.

Я не боюсь и доживаю.

А вы, как будто бы спросонья,

Боитесь доползти до края…

Здесь возникает развилка в трактовке этого «края» – то ли края жизни, то ли края понимания. Но общий эмоциональный посыл понятен и ясен.

Лишенный духовного стержня, оставленный в одиночестве со своими разочарованиями, болезненно переживающий несправедливость общества, лирический герой сборника Свидерского в обобщенном виде даёт ясный потрет многих наших современников. С такими людьми, глубоко застрявшими в пресловутом «кризисе 30-ти лет», мы сталкивались и в жизни, и в классической литературе.

Я был на коне, только конь споткнулся…

Вполне лаконично звучит это в поэтических размышлениях Свидерского.

Примечательно, что дав ёмкую психологическую характеристику своим современникам, автор совершенно не пытается дать какой-либо рецепт избавления от страшной болезни. Это правильно, поскольку любой рецепт в этом вопросе – исключительно субъективен. Кто-то находит спасение в служении Богу, кто-то с головой уходит в семью, в карьеру, хобби. Но каждый сам должен найти рецепт своего спасения. Собственно, в крайнем стихотворении сборника эту мысль озвучивает автор: «Ищущий своё отыщет».

Здесь ключевой момент – из любого тупика, в каком бы лабиринте не находился, сможет выбраться лишь тот, кто хочет. Кто осознаёт необходимость поиска выхода. Кто не падает в бездну «с края», а кто останавливается на краю, заглядывает в кромешный мрак и находит в себе силы вернуться из опустошающего душу пессимистического самоизгнания.

Возможно, одним из рецептов, подспудно даваемых автором, является самореализация себя в творчестве, верно ведущем сквозь чащу разочарований к свободе – свободе творчества.

Потому что что-то вечно,

Ярко, живо, человечно.

И наручники, и плети –

Всё пройдёт. Пройдут и эти.

И с этим рецептом Юрия Свидерского можно охотно согласиться.
oduvan.org/chtivo/recenzii/ryivok-k-svobode/

@темы: литература, Донбасс, Андрей Чернов, Юрий Свидерский

---

Мистическая Тартария, Балканы и Донбасс! Вук Задунайский рассказывает о своих книгах

Московский писатель Вук Задунайский – один из тех авторов, которые пристально следят за событиями в Донбассе и на Украине. Рецензии Вука на сборники докладов Философского монтеневского общества Луганска появлялись на портале «Одуванчик», начиная с 2016-го года. Судьба России, Украины, Донбасса, Белоруссии, как и постоянная балканская тема, нашли отражение в творчестве писателя. Вук Задунайский работает в жанрах мистический реализм, альтернативная история, хроноопера, криптоистория, сакральная фантастика – на балканском и византийском, а с недавнего времени – и на русском историческом материале. Автор книг «Балканский венец», «Балканский венец-2». Готовится к печати сборник «Паны, холопы и Другие» в соавторстве с Л. и А. Белашами. Сегодня «Одуванчик» публикует интервью с Вуком Задунайским, в котором писатель рассказывает о своем видении новейшей истории и литературном творчестве.

– Вы по профессии юрист. Как вы пришли в литературу?

– Как говорится, любви все возрасты покорны. А любви к писательству – все профессии. К тому же, я не только юрист, но и системный аналитик, и даже чиновник. Порой мне кажется, что те выводы, которые я делаю непосредственно в ходе своей основной работы, но по разным причинам не обнародую официально, ложатся на бумагу в виде балканских и прочих повестей. Да, форма, если сравнивать ее с тем, что я пишу каждый день по долгу службы, сильно экзотическая. Но тут срабатывает компенсаторный механизм: чем более формализованным канцеляритом приходится изъясняться в официальном письме – тем более причудливо-этническим и состаренным становится язык литературного творчества. Правильно говорят: чем сильнее тьма, тем ярче свет. Выходит, чем более современным и обезличенным языком мы пользуемся ежедневно, тем сильнее становится тяга к чему-то совсем иному, архаичному, но вместе с тем – основополагающему.

А что до профессии… Когда-то считалось, что писатель – это и есть главная профессия, и ее вполне достаточно приличному человеку. Пушкин был настоящим писателем – правда, жил он, как представляется, больше за счет своих поместий. Но вплоть до начала ХХ века представляться с гордостью «я писатель! или даже «я поэт!» – было вполне нормально и ни у кого не вызывало когнитивного диссонанса. А вот в советское время для подтверждения своего статуса служителя муз уже нужно было состоять в соответствующем союзе – как раз этому посвящен знаменитый булгаковский диалог Коровьева с девушкой на входе в «писательский» ресторан. Впрочем, и профессия какого-нибудь блогера не вызвала бы у компетентных органов той эпохи особого энтузиазма – а теперь этим никого не удивишь.

Но если копнуть поглубже, то окажется, что и Пушкин, хотя и не очень долго – с 1817 по 1824 год – но все-таки служил в коллегии иностранных дел коллежским секретарем. То есть, все-таки был служивым человеком, имел профессию. Грибоедов тоже был государевым человеком, статским советником на дипломатической службе. Салтыков-Щедрин – тот вообще дослужился до поста Рязанского и Тверского вице-губернатора! Так что нашего брата в литературе не так уж и мало. Более того – служба как раз дает столько пищи для ума, столько сюжетов, что как писателя меня донимает, пожалуй, всего одна проблема – время. Его всегда не хватает.

Так что Вук Задунайский – непрофессиональный писатель, и не скрывает этого. Хорошо это или плохо? Как это часто бывает, на этот вопрос нет общего ответа. Плохо – потому, что процесс написания идет медленно, основное время занимает работа. Хорошо – потому что писатель свободен в выборе тем и форматов произведений. Он пишет только то, что хочет писать, а не то, что нужно издателю, публике и т.п. За кем будущее? Да как обычно – цветут все цветы, и это прекрасно!

Читать дальше на сайте: oduvan.org/interesnosti/novosti-russkogo-mira/m...

@темы: книги, Одуванчик, Балканы, Донбасс, Вук Задунайский

---

Литературное лето: наши в шорт-листе конкурса видеопоэзии

Литературное лето: наши в шорт-листе конкурса видео-поэзии «Форма/видео/слова»

В шорт-лист конкурса видеопоэзии «Форма/видео/слова» прошла работа режиссера Алевтины Легещич на стихи Елены Заславской «Пусть печаль будет светлой». Организатором конкурса выступил сетевой журнал «Формаслов».

Работы на конкурс принимались в трех номинациях:

– Исполнение стихотворения автором (клип на стихотворение).
– Классическое произведение или стихи современного автора, которые читает не автор (клип на стихотворение).
– Авторская песня (музыкальный клип).

Работа Алевтины оценивалась жюри в номинации «Классическое произведение или стихи современного автора, которые читает не автор». Алевтина Легещич была режиссером и оператором этого ролика. В главной роли снялась Екатерина Луценко. Съёмка видеоролика проходила в Луганске в районе Цупова.

Предлагаем к просмотру по ссылке на сайте. Подведение итогов состоится 5 сентября

oduvan.org/interesnosti/novosti-russkogo-mira/l...

@темы: Елена Заславская, Алевтина Легещич, видеопэзия, формаслова

---

Литературное лето: Нина Ищенко в шорт-листе фестиваля ЛиФФт-2020

Редактор сайта «Одуванчик», кандидат философских наук, культуролог Нина Ищенко вошла в шорт-лист V Всероссийского открытого литературного конкурса ЛиФФт-2020 в честь 75-летия Победы.

На V Всероссийский открытый литературный конкурс «ЛиФФт» в 2020 году поступило 2056 работ из всех 85 российских регионов и 20 стран мира.

11 июля организаторы фестиваля объявили лонг-лист V Всероссийского литературного конкурса «ЛиФФт-2020», куда вошло 757 имён поэтов и писателей из разных уголков Российской Федерации. Это самый большой лонг-лист, сформированный за всю историю фестиваля «ЛиФФт».

Луганскую Народную Республику в шорт-листе представляют: Ищенко Нина Сергеевна, Кузнецов Сергей Александрович (Сергей Степанов), Тимченко Игорь Алексеевич (Палей Игорь).

Донецкую Народную Республику представляют: Брыкова Неля Александровна и Изосимова Снежана Александровна.

Нина Ищенко представила на конкурс литературно-критическую статью «Конфликт культур и «Отблески Этерны»».

— Союз писателей ЛНР сотрудничает с генеральным директором Международного национального литературного проекта «ЛиФФт»:Маргаритой Аль, которая приезжала в Луганск в 2016 году. А в 2017 году серебряная медаль конкурса досталась луганчанке, поэтессе Елене Заславской», — сказала Нина Ищенко.

Конкурс проводится при поддержке Литературного института им. А.М. Горького; Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина; Государственного лингвистического университета.

Организаторами конкурса выступили Фонд содействия развитию культурных проектов народов Евразии «ЛиФФт»; Общероссийская общественная организация «Ассамблея народов России»; Международный Союз неправительственных организаций «Ассамблея народов Евразии».
http://oduvan.org/interesnosti/novosti-russkogo...

@темы: Одуванчик, конкурс, ЛиФФт