Памятник Петру Первому, установленный в 1782 году в Петербурге, был одним из самых известных и широко освещенных в литературе проектов того времени. Екатерина Великая заказала эту работу известному скульптору Фальконе, обсуждала ее с Дидро, сохранились предварительные наброски, а также множество воспоминаний о создании и открытии статуи, вышедших из-под пера как русских, так и европейских наблюдателей. И однако же ни один из них не заметил, что под передними ногами коня нет опоры!
Исследующий эту коллизию Кнабе делает вывод о том, что только культура решает, что мы наблюдаем. В культуре екатерининского времени не было образа, который позволил бы рассмотреть эту динамику и порыв. Во время создания памятника глыба под ногами коня символизировала трудности, с которыми столкнулся преобразователь, а знаменитый образ русского царя, который над самой бездной, на высоте, уздой железной Россию поднял на дыбы, возник спустя полстолетия в поэме Пушкина. До тех пор описывали и обсуждали буквально каждую деталь памятника, но только не эту – никто ни разу не упомянул, что конь стоит над бездной без опоры.
Тем не менее скульптор создал возможность такой трактовки своей работы. Мифологема о Петербурге, стоящем на костях среди болот, появилась только в следующем столетии, а волнообразный силуэт камню Фальконе придал еще тогда. Скульптор сделал это вопреки всем и вся: ему советовали, угрожали, упрекали, и в конце концов именно по поводу переделки камня возник конфликт с русским правительством, и тем не менее, движимый непонятной силой, Фальконе создал именно такой памятник, который стал центром формирования новой петербургской мифологии сто лет спустя. За счет чего это произошло? Как человек иной культуры смог уловить и выразить то, что таилось в бессознательном эпохи?
Вот где настоящая мистика.
Читать по теме:
Воображение знака; Энтелехия культуры // Кнабе Г. С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима, М. : Индрик, 1994.
Исследующий эту коллизию Кнабе делает вывод о том, что только культура решает, что мы наблюдаем. В культуре екатерининского времени не было образа, который позволил бы рассмотреть эту динамику и порыв. Во время создания памятника глыба под ногами коня символизировала трудности, с которыми столкнулся преобразователь, а знаменитый образ русского царя, который над самой бездной, на высоте, уздой железной Россию поднял на дыбы, возник спустя полстолетия в поэме Пушкина. До тех пор описывали и обсуждали буквально каждую деталь памятника, но только не эту – никто ни разу не упомянул, что конь стоит над бездной без опоры.
Тем не менее скульптор создал возможность такой трактовки своей работы. Мифологема о Петербурге, стоящем на костях среди болот, появилась только в следующем столетии, а волнообразный силуэт камню Фальконе придал еще тогда. Скульптор сделал это вопреки всем и вся: ему советовали, угрожали, упрекали, и в конце концов именно по поводу переделки камня возник конфликт с русским правительством, и тем не менее, движимый непонятной силой, Фальконе создал именно такой памятник, который стал центром формирования новой петербургской мифологии сто лет спустя. За счет чего это произошло? Как человек иной культуры смог уловить и выразить то, что таилось в бессознательном эпохи?
Вот где настоящая мистика.
Читать по теме:
Воображение знака; Энтелехия культуры // Кнабе Г. С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима, М. : Индрик, 1994.